Ты сказала, что это сработает - Энн Гарвин

нотация, которая начиналась со слова «идиотка».

Подрядчик совершил серьезную ошибку, когда сказал:

– Мне жаль, что вы недовольны нашей работой.

Отец посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Жаль? А толку-то мне от этого? Какая мне польза от ваших извинений?

Когда я стояла у окна и смотрела, сзади подошла мама и сказала мне на ухо:

– Не стоит наблюдать за ними. У нас таких сцен предостаточно.

Она погладила меня по спине.

– Почему с ним так трудно, мама?

– Его отец был строг с ним. Он был очень требовательным. Твой папа намного лучше, чем его отец.

Я еще раз взглянула на отца. В этот момент он увидел, что я наблюдаю, как он издевается над этим человеком. Я приросла к месту. Я старалась остаться незамеченной, чтобы его гнев не обратился на меня.

Он не смутился и не устыдился того, что дочь стала свидетельницей выволочки, имевшей место прямо под окном ее спальни – напротив, он хитро ухмыльнулся мне, как будто я была соучастницей этого акта доминирования. Как будто он был моим наставником в искусстве запугивания.

Подрядчик проследил за взглядом отца и увидел меня. Его негодование сменилось жалостью. Человек, на которого кричал отец, пожалел меня.

Позже той ночью я ворочалась с боку на бок, пытаясь уснуть, а потом меня вырвало. Я закрыла окно, в комнате было душно. Мама убрала назад мои волосы и спросила:

– Может, ты что-то съела?

Меня вырвало ужином – жареной курицей и вишневым мороженым. Это были мои любимые блюда, которые мама приготовила в качестве компенсации за трудного отца. За столом он потчевал нас рассказами о своих жестких деловых отношениях.

– Надо дать понять, кто главный. Людям приходится объяснять, чего они сами не видят. – Он посмотрел на меня. – Не все такие умные, как мы. Люди – рабочий скот, потому что ничего другого делать не могут.

Отец моей лучшей подруги был врачом в Индии, но в Висконсине вынужден был работать в техобслуживании на фабрике Оскара Майера. Мне вспомнился ее добрый отец, его смуглая кожа, мягкие руки, на которых как минимум один ноготь всегда был черным, потому что он травмировал его на работе в механическом цеху.

Я последний раз рыгнула в унитаз, наблюдая за тем, как остатки ужина исчезают в его темной глубине, с моей нижней губы стекала желтая желчь.

– Ну, ну. Моя хорошая. Выплюнь все. До конца.

Когда мама подоткнула мне одеяло, я спросила:

– Как ты терпишь его, мама?

Она положила руку мне на лоб, но я не ощутила прохлады и комфорта, ее рука показалась мне липкой и тяжелой. Я пошевелилась, и она убрала ее.

– Я слушаю, а мыслями ухожу далеко. Я думаю о том, каким добрым он может быть. Как сильно я люблю тебя. Я готовлю его любимые блюда. Я считаю дни.

Помнится, я хотела спросить, при чем тут счет.

– Перевернись, дорогая. Я помассирую тебе спину и подую на шею.

Она знала, как я люблю, когда прохладный ветерок обдувает шею. Как мне хочется спать и отгородиться от жесткости, царящей в мире и в нашем доме. Я уткнулась лицом в прохладную подушку и почувствовала, как она подняла мне волосы. Прохладная струя воздуха обдула мне затылок. Я вздохнула.

Я почти провалилась в сон, как бывало всегда, когда меня утешала мама, но тут моя кошечка-мать прошептала:

– Его отец скончался от сердечного приступа в пятьдесят один год.

Моему отцу тогда было пятьдесят. На следующий год он умер.

Это воспоминание мелькнуло в моем мозгу за считаные секунды, и одновременно до меня дошло, что все смотрят на меня.

– Живее, Сэм. Нам надо ехать! – позвала Холли, которая уже сидела в кемпере.

Мне хотелось защитить маму.

– Нет. Мама – она была потрясающая.

Мой разум изо всех сил старался удержать в памяти ее ласковое прикосновение, сохранить ее любовь незапятнанной.

– Подумай вот о чем, – мягко сказал Марвин. – Говорить – значит выказать страсть. Может, тебе стоит проявить страсть к себе.

Проявить страсть к себе – последнее, что могло бы прийти мне в голову в этой поездке.

Глава 12

Речь не о моей подруге

– Что это было? – прошипела мне на ухо Холли. – Ты все это время рассказывала этому типу, как со мной трудно?

Она схватила меня за локоть, но я вырвалась.

– Отвали, – сказала я. Так Кэти говорила Арахису, когда он набрасывался на посетителя.

– Почему он так про меня сказал? Ты сказала ему, что я закрытая?

– Понимаю, это шокирует, что свой первый сеанс у шамана я говорила не о тебе, но это так. Должно быть, он что-то почерпнул из твоего энергетического поля, – сказала я, едва скрывая раздражение. – Ты ведь не из тех, кто держит недовольство при себе.

– Вот уж не думала, что ты веришь в духов, – усмехнулась Холли.

– Почему бы нет? Считаешь, я не могу приехать в Калифорнию и заняться духовными практиками, как все остальные?

– Мне вот что интересно: как ты сможешь проникнуть в суть вещей, если зациклена на том, какой трудный человек— твоя подруга Холли?

– В эфире «Последние известия», Холли. Общаясь с людьми, я не всякий раз говорю о тебе.

– А это тебе «Последние известия», Сэмми. Похоже, что всякий. Сначала Саммер отпускала разные комментарии в аэропорту, затем вы двое, сидя впереди, перешучивались. А теперь этот тип.

Отрицать что-либо не имело смысла. Она уже все для себя решила. Мне хотелось сохранить чувство умиротворения, которое было со мной несколько минут назад, но вся обретенная безмятежность улетучилась.

– Как скажешь, Холли. Тебе виднее.

Я повернулась к кемперу.

– Не смей уходить.

Я подняла руку.

– У меня нет на тебя сил. Давай мы просто не будем разговаривать.

Она что-то пробормотала, и тут Саммер пронеслась мимо нас с воплем:

– Чур, я за стрелка`![8]

Она прыгнула на пассажирское сиденье, а это значило, что настала моя очередь ехать сзади. И слава богу, потому что мне требовалось немного побыть в одиночестве.

– Саммер, – сказала Холли, – мы больше не будем отклоняться от курса из-за твоих несанкционированных пит-стопов. Ты должна остаться здесь, у своего друга.

– Чтобы вы тут поубивали друг друга? Дудки! Мне такой камень на духовной совести не нужен. Залезай, – сказала она и указала на водительское место.

Я расположилась на заднем сиденье, утреннее солнце просачивалось сквозь тонкие жалюзи. Я провела рукой по мягкой овчине. Мне хотелось залезть в телефон, почитать новости, поболтать