Спасение Ронана (пер. М.Кондратьев) - James Bibby

Тарл сунул нос поглубже в рукав куртки, и все же пока они осторожно пробирались по остаткам деревянного пешеходного мостика, который с необыкновенным упорством лип к плесневелой набережной, вонь от оказавшегося прямо под ногами канала стала такой всепоглощающей, что его чуть не стошнило. Рядом с ним Котик семенил, так отчаянно сморщив морду, что она стала похожа на чернослив.

– Клят! – пробормотал осел. – Никогда бы не подумал, что на свете что-то может вонять еще хуже твоих носков.

Тарл гневно обратил к нему слезящиеся глаза.

– Если уж мы о гнусной вони говорим, – отозвался он, – то находиться с тобой в одной комнате наутро после того, как ты три тарелки мулампоса уплел, удовольствие определенно ниже среднего.

Гебраль свернула влево и повела их по заросшей сорняками, колдобистой набережной вдоль руин, которые, судя по всему, когда-то были огромным пакгаузом. Пучок древних, выкрашенных ярью-медянкой газовых труб, каждая толщиной с человеческую ляжку, бежал над набережной на ржавеющих металлических опорах, и газ внутри каждой из труб зловеще шипел. То и дело очередная труба змеей переползала через канал и присоединялась к толстеющему пучку.

В дальнем конце пакгауза в небо из трубопровода тянулась тонкая вертикальная трубка уличного фонаря. Уже почти стемнело, и дымно-красное свечение Ночного огня адской лужей растекалось в вечернем сумраке. Канал резко свернул вправо и оказался перекрыт ржавеющими воротами шлюза при впадении в другой канал, достаточно широкий для океанских судов, он тянулся от далекого моря, чтобы нырнуть в самое сердце пакгауза. Дорожное полотно набережной заканчивалось деревянной лестницей, ведущей к пешеходному мостику через этот канал. Газопровод круто уходил вверх, следуя вдоль лестницы, а дальше снова выходил на горизонталь, пересекая канал бок о бок с мостиком на высоте, оставлявшей просвет для мачты корабля.

Гебраль повела их вверх по лестнице. Когда они добрались до верха, Тарл хотел было спросить ее, куда они идут, но тут внезапно открывшееся ему зрелище так его поразило, что он замер от ужаса. С этой высоты было видно, что по ту сторону руин пакгауза располагается громадная газовая фабрика, которая хранила и перерабатывала добытый из морского ложа Пламенный эфир. Массивные сферические резервуары были как попало соединены друг с другом сотнями газопроводов, а в нескольких местах из сопл вертикальных металлических труб через нерегулярные промежутки времени в небо отрыгивались языки пламени. Даже на таком расстоянии Тарл чувствовал жар, а ритмическая пульсация незримых насосов заставляла весь мостик вибрировать. Черная пелена дыма тяжело нависала над всем окружающим; инфернальное красное свечение озаряло фабрику и ее окрестности. Она выглядела как скверно сконструированная модель, изготовленная из толстых соломинок и шарикоподшипников гигантскими детьми, которые выкрасили ее ярко-красным и подсветили.

Устрашил Тарла, впрочем, не газовый завод, а вид, открывшийся в том рубиновом свете, который он отбрасывал. У подножия лестницы по ту сторону канала дорожка вела через выложенный каменными плитами двор к арочному проходу в стене пакгауза. Двор был завален множеством отдельных костей и десятками человеческих скелетов, избавленных от плоти сотнями крыс, что роились среди них, и все же по-прежнему прикрытых обрывками одежды. По краям двора скелетов было меньше, а промежутки между ними казались длиннее, однако ближе к пакгаузу их становилось все больше, пока перед дверью они не лежали, наваленные друг на друга, образуя жуткую костяную гору. Многие все еще держали в костлявых пальцах ржавеющие мечи или дубинки.

Тарл со свистом втянул в себя воздух, а затем опустил взгляд, когда Котик его подтолкнул. Взмахом морды осел указал на морской канал, и Тарл стал приглядываться к тому месту, где канал входил в тень руин пакгауза и кончался у массивной погрузочной платформы. Здесь тоже ютились многие сотни крыс. Они роились на каменной набережной и плавали в грязной воде. Однако в конце канала был круглый участок, куда они, похоже, забраться не могли или не хотели. Этот круг выглядел каким-то смутным, словно воздух вокруг него слегка затвердел. В нем находилось штук двадцать лодок, носы которых указывали внутрь пакгауза, как если бы они только-только до него добрались. В лодках опять-таки были человеческие трупы, но уже не скелеты, а одетые плотью, разбухшие и разлагающиеся мертвецы. Они тоже держали в руках мечи и дубинки, а также остатки деревянных факелов. Со своего наблюдательного пункта Тарл с Котиком могли слышать рассерженный и голодный писк крыс.

Гебраль развернулась и бесстрастно на них посмотрела.

– Добро пожаловать на Кладбище, – объявила она.

* * *

– Дважды люди Ай'Эля заявлялись с нами покончить, – рассказывала девушка. – Один раз пешком и один раз на лодках. Мы тогда были моложе, и нас было совсем мало. Они нас и так к тому времени уже вышвырнули и убрали с глаз, потому что мы были другие, и они ненавидели нас и боялись. Но этого им казалось недостаточно – они хотели нас убить. Так что мы защищались. А теперь они оставили нас в покое.

Они шли по коридору внутри полуразрушенного пакгауза. И спереди, и сзади тьма стояла хоть глаз выколи, но вокруг Гебрали вновь возникло слабое свечение, которое позволяло им видеть дорогу. Добравшись до разбитых остатков деревянной двери, они прошли в нее и поднялись на несколько пролетов по лестнице. Наверху оказался открытый сводчатый проход, который вел в просторный зал. Потолок этого зала обрушился, забрав с собой половину пола и оставив зал под открытым небом. Пошел дождь, и остатки пола, по-прежнему упорно липнущие к стенам, стали влажными и скользкими. Обогнув здоровенную дыру в центре зала, Гебраль повела их к двери в дальнем конце, а затем они повернули направо, прошли по короткому коридору и оставили позади еще одну дверь.

Тут Тарл остановился и неуверенно огляделся. Они оказались в еще одном просторном зале, однако у этого зала по-прежнему имелся потолок. Зато почти вся стена по левую руку рухнула, открыв поразительно гипнотическую панораму газового завода. Насыщенный красный свет заливал коллекцию самой причудливой мебели, какую Тарл когда-либо видел.

По краям зала располагались вещи, изготовленные из ржавого металла, деревянных обломков и прочего мусора. Столы, стулья и кушетки загромождали пол, а самодельные лестницы поднимались к ненадежным на вид платформам, что крепились к трем оставшимся стенам или свисали с потолка. На некоторых из этих платформ тоже имелась кое-какая мебель, другие же были закрыты ширмами или превращены в висячие хибары из фанеры и ржавой жести. Выглядело все так, будто кто-то решил отстроить на стенах лагерь для беженцев, а пол оставил под общую площадь. Все эти конструкции очень напоминали то, что могло получится, если бы Эшер взялся за домашнее обустройство, но капитально напортачил.

Тарл фыркнул и весело рассмеялся. Запах дыма от газового завода здесь почти перебивался густым ароматом эльфийской травки. Девять-десять фигур в черном развалились на кушетках в центре зала, но когда Гебраль повела к ним Тарла и Котика, все они встали. Один, высокий, стройный юноша с колючими черными волосами и насмешливой улыбкой на губах, выступил вперед и низко поклонился в шутовском приветствии.

– Очень приятно, – заговорил он. – Значит, ты тот бланковый искрец, который видел, как мы на площади назвездили? Геб про тебя рассказывала. Я Стругач. Добро пожаловать на Кладбище. Жилье тут, боюсь, не слишком шикарное…

– Без тебя понятно, – пробормотал Котик.

– …но это наш дом, – закончил Стругач.

Тарл внимательно слушал, как он представляет других Мертвых ребят, и пытался запечатлеть в памяти их имена. Вообще-то запоминанием чьих-либо имен он никогда особенно хорошо не владел. По сути, большую часть своей жизни Тарл был так пьян, что минут двадцать вспоминал свое собственное имя. Однако за несколько имен он все же сумел ухватиться – потому, наверное, что это были не имена, а клички.

Был там Мухомор, тощий бритоголовый человечек с изможденной физиономией под странной, жутко измятой шляпой. Была там Подвальная Крыса, худенькая девочка лет десяти от роду, языковой запас у которой был еще покруче, чем у Синей Соньи. Был там Пинбол, здоровенный и симпатичный негр, чья единственная необычная черта заключалась в том, что вместо глаз в его глазницах сидела пара блестящих шарикоподшипников. Был там Идол, невысокий, но очень мускулистый мужчина с длинными волосами и большими золотыми сережками в обоих ушах, который сидел в плетеном кресле у небольшого столика. Каждый квадратный сантиметр его кожи, как казалось, украшен татуировками, среди которых попадались такие непристойные, что даже Тарл покраснел. И был там Кулачина, бледный юноша с ежиком обесцвеченных волос, тонким ртом, постоянно искривленным в усмешке, и парой протезов вместо кистей рук, изготовленных из проволоки и хромированных кусков железа.