Кристальный грот - Мэри Стюарт

Он задержался на полпути к двери:

— Ну?

— Ты, конечно, должен знать… Пожалуйста, скажи мне. Для чего я нужен Амброзию?

— Ты должен совершенствовать свои познания в математике и астрономии, и не забывать свои языки.

Тон, которым это было сказано, был ровным и размеренным, но во взгляде его проскальзывала улыбка, и потому я настаивал:

— Чтобы я стал кем?

— А кем бы ты хотел стать?

Я не ответил. Он кивнул, как будто я что-то сказал.

— Желай он, чтобы ты защищал его с мечом в руках, ты был бы сейчас на плацу.

— Но… жить здесь так, как я живу, и ты учишь меня, а Кадаль служит мне… Это непонятно. Я должен бы как-то служить ему, а не только учиться… и жить вот так, подобно принцу. Я прекрасно знаю, что жив я остался лишь благодаря его милосердию.

Мгновение он смотрел на меня своими миндалевидными глазами. Затем улыбнулся:

— Слушай и запоминай. По-моему, ты сказал ему однажды, что важно не кто ты, а что ты собой представляешь. Поверь, он еще найдет тебе применение, как он находит применение всем. Потому перестань ломать над этим голову и оставь все, как есть. А теперь мне пора идти.

Мальчик отворил перед ним дверь, за которой оказался Кадаль, только что остановившийся перед ней с поднятой для стука рукой.

— О, прости меня, господин. Я пришел узнать, когда вы сегодня закончите занятия. Кони готовы, милорд Мерлин.

— Мы их уже закончили, — ответил Белазий. Он остановился у дверей и оглянулся на меня. — Куда вы собираетесь поехать?

— Я думаю, на север, по лесной дороге. Мостовая там еще держится, и дорога будет сухой.

Он заколебался, затем сказал, обращаясь скорее к Кадалю, чем ко мне.

— В таком случае не съезжайте с дороги и возвращайтесь домой до наступления темноты.

Он кивнул и вышел, мальчик последовал за ним.

— До темноты? — переспросил Кадаль. — Да весь день темно, к тому же и дождь пошел. Послушай, Мерлин, — когда мы оставались одни, он был менее официален, — почему бы нам не прогуляться по мастерским саперов? Тебе это всегда нравилось, и Треморин, наверное, закончил работу над тем тараном. Как насчет того, чтобы не выезжать из города?

Я покачал головой.

— Извини, Кадаль, идет дождь или нет, а я должен ехать. Мне как-то неспокойно, и я просто должен проветриться.

— Ну, тогда мили-другой до порта тебе должно было бы хватить. Пойдем, вот твой плащ. Подумай хорошенько, в лесу ведь будет тьма непроглядная.

— В лес, — сказал я упрямо, отвернув голову, пока он застегивал на мне фибулой плащ. — И не вздумай спорить со мной, Кадаль. По-моему, Белазий кое в чем прав. Его слуга не смеет даже заговорить, не то что пререкаться. Мне, верно, следует с тобой обходиться так же, и начну прямо сейчас… Ты чему усмехаешься?

— Ничему. Ладно, я чую, когда идти на попятную. Пусть будет лес, и если мы заблудимся и не вернемся домой живыми, по крайней мере я умру вместе с тобой и мне не придется предстать перед графом.

— Он, скорее всего, не очень-то будет расстроен.

— О, конечно не будет, — сказал Кадаль, открывая и придерживая передо мной дверь. — Это у меня просто такая манера выражаться. Лично я полагаю, что он ничего даже и не заметит.

7

Когда мы вышли из дома, снаружи оказалось не так темно, как можно было ожидать, и довольно тепло; это был один из наполненных туманом тяжелых пасмурных дней; с неба брызгал мелкий дождик, моросью оседавший на плотной шерстяной ткани наших плащей.

Примерно в миле к северу от города ровный просоленый дерн начал уступать место лесной поросли, поначалу редкой, просто отдельным тут и там стоявшим деревьям, с окутавшими их нижние сучья белыми вуалями тумана и лежащими между ними туманными же озерцами, время от времени, когда по ним пробегал олень, расступавшимися и бурлившими маленькими водоворотами.

Мощеную дорогу на север проложили давно, в свое время ее строители вырубили деревья и кустарники по обе стороны шагов на сто, но время и небрежение привели к тому, что открытая обочина густо заросла кустарником, вереском и молодыми деревцами, и теперь лес, казалось, теснился вокруг проезжающего, а сама дорога тонула во тьме.

Неподалеку от города мы встретили одного-двух крестьян, нагрузивших осликов дровами и направлявшихся домой, да раз мимо нас промчался, пришпоривая коня, один из гонцов Амброзия, он мельком глянул на нас и сделал жест, показавшимся мне чем-то вроде военного салюта. Но в самом лесу мы не встретили ни души. Это был тот самый час, когда стихли уже птичьи песни мартовского дня, а совы на охоту еще не вылетели.

Когда мы добрались до больших деревьев, дождь прекратился и туман стал рассеиваться. Вскоре показался перекресток, где путь наш пересекала под прямым углом дорога, но на этот раз не мощеная.

Ее в основном использовали для вывоза волоком бревен из леса, ездили по ней и телеги углежогов и, пусть неровная, с глубокими колеями, она была чистой и прямой, а если держаться края, то можно было даже пустить коня галопом.

— Давай свернем туда, Кадаль.

— Ты же знаешь, он сказал не съезжать с дороги.

— Да, знаю, но не понимаю, почему. В лесу ведь совсем не опасно.

Так оно и было. Это также являлось заслугой Амброзия: люди в Малой Британии больше не боялись удаляться от своих жилищ.

Сельская местность постоянно патрулировалась его отрядами, которые были всегда начеку и в боевой готовности. На самом деле главной опасностью было (я слышал, как Амброзий однажды сказал это вслух), что войска окажутся перегружены тренировками и выдохнутся.

Тем временем грабители и все недовольные таким порядком старались держаться подальше, а простой люд мирно разъезжал по своим делам.

Даже женщины могли тогда путешествовать почти без сопровождающих.

— Кроме того, — добавил я, — так уж ли важно, что он сказал. Он мне не хозяин. И отвечает лишь за мое обучение, ни за что сверх того. Мы не заблудимся, если станем держаться этой колеи, а если мы сейчас не проедемся галопом, то когда вернемся в поля, будет уже очень темно и подгонять коней станет нельзя. Ты все время жалуешься, что я не очень-то хорошо езжу верхом. Да как же мне хорошо ездить, если мы всегда лишь ходим рысью по дороге? Ну пожалуйста, Кадаль.

— Послушай, я ведь тоже тебе не хозяин. Ну ладно, только недалеко. И смотри за своим пони, под деревьями будет темнее. Лучше позволь мне ехать первому.

Я положил руку на его поводья.

— Нет. Я сам хочу ехать первым, а ты бы не мог держаться немного сзади? Дело в том, что я… я так мало остаюсь один, а я ведь привык к одиночеству. Это одна из причин, по которой я вообще сюда поехал. — И осторожно добавил: — Не думай, что я не рад твоему обществу, но иногда бывает нужно время, чтобы — ну, подумать о разном. Может быть, ты уступишь мне первые шагов пятьдесят?

Он тут же натянул поводья. Прочистил горло.

— Я же сказал, что я тебе не хозяин. Езжай. Только будь осторожнее.

Я повернул Астера на просеку и, ударив пятками, пустил его в легкий галоп. Он три дня не покидал стойла и, невзирая на оставленный позади путь, охотно припустил вперед и, прижав уши, стал разгоняться по заросшей травой обочине просеки. К счастью, туман уже почти совсем рассеялся, но местами струился еще через дорогу на высоте седла, и пони проныривал сквозь туманные струи, как сквозь текущую воду.

Кадаль держался на приличном расстоянии, до меня доносился глухой топот копыт его кобылы, звучавший тяжелым эхом легкому галопу моего пони. Морось прекратилась, и воздух был свеж, прохладен, напоен смолистым запахом сосен. Над головой с мелодичным шепчущим криком пролетел лесной кулик, мягкая кисточка ели брызнула пригоршней капель мне в губы и ниже, за воротник туники. Я мотнул головой и рассмеялся, пони припустил еще быстрее, разнеся в водяную пыль оказавшуюся на пути лужицу тумана. Дорога сузилась, я прижался к шее пони, и ветки хлестали нас немилосердно.

Наступили сумерки, проглядывавшее между ветвями небо становилось все темнее, мимо темным облаком проносился лес, насыщенный запахами и окутанный тишиной, которую нарушал лишь скользящий галоп Астера и неторопливый бег кобылы.

Кадаль крикнул мне остановиться, и поскольку я медлил, топот его кобылы участился и стал приближаться. Уши Астера вздернулись, потом снова поджались, и он начал уходить от преследования. Я натянул поводья. Подчинился он сразу, ибо бежать стало трудно и пони вспотел. Астер замедлил шаг, остановился и стал спокойно ждать приближения Кадаля. Гнедая кобыла приблизилась и встала.

Единственным звуком в лесу стало тяжелое дыхание лошадей.

— Ну, — наконец сказал он, — ты получил, что хотел?

— Да, только ты слишком рано окликнул.

— Нужно поворачивать назад, если мы не хотим опоздать к ужину. А этот пони ничего, ходит хорошо. Возвращаться тоже будешь впереди?