Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

С толстым телом, с бочкообразной грудью, несколько раскачивающийся во время ходьбы, — тем не менее была в Сэме Риде кровь Харкеров, все время прорывавшаяся наружу. Никто не мог сказать, как и почему, но Сэм Рид носил одежду и двигался с уверенностью и элегантностью, несмотря на приземистость, которая так презиралась в низших классах.

Бархатный рукав сполз с его протянутой руки. Он стоял неподвижно, согнув руку, глядя на женщину сузившимися стальными глазами на румяном лице.

Спустя мгновение, повинуясь импульсу, который она не смогла бы назвать, женщина улыбнулась снисходительной улыбкой. Движением плеча она отбросила рукав и вытянула стройную руку с толстыми золотыми кольцами, насаженными у основания на каждый палец. Очень нежно она положила ладонь на руку Сэма Рида и сделала шаг к нему. На его толстой руке, поросшей рыжими волосами, где переплетались тугие мускулы, ее рука казалась восковой и нереальной. Она почувствовала, как при ее прикосновении напряглись его мышцы, и улыбка ее стала еще снисходительнее.

Сэм сказал:

— Когда я в последний раз видел вас на карнавале, ваши волосы не были черными.

Она искоса взглянула на него, не потрудившись заговорить. Сэм, не улыбаясь, смотрел на нее, рассматривая черту за чертой, как будто это был портрет, а не живая женщина, оказавшаяся здесь лишь по капризу случая.

— Они были желтыми, — наконец решительно сказал он. Теперь воспоминание прояснилось, вырванное из прошлого в мельчайших деталях, и поэтому он понял, как сильно был поражен в детстве. — Это было… тридцать лет назад. В тот день вы были тоже в голубом. Я хорошо это помню.

Женщина без всякого интереса сказала, повернув голову так, будто разговаривала с кем-то другим:

— Вероятно, это была дочь моей дочери.

Это потрясло Сэма. Конечно, он хорошо знал о долгоживущей аристократии. Но ни с кем из них раньше не разговаривал непосредственно. Для человека, который считает свою жизнь и жизнь всех своих друзей десятилетиями, встреча с тем, кто считает жизнь столетиями, производит ошеломляющее впечатление.

Он рассмеялся — редким, коротким смешком. Женщина повернула голову и взглянула на него со слабым интересом: она никогда раньше не слышала у представителей низшего класса такого смеха — смеха самоуверенного, равнодушного человека, довольного собой и не заботящегося о своих манерах. Многие до Кедры Уолтон находили Сэма очаровательным, но мало кто понимал, почему. Кедра Уолтон поняла. Это было то самое качество, в поисках которого она и ее современники навешивали варварские украшения, протыкали уши и распевали воющие кровожадные баллады, которые для них были лишь словами, — пока. Это была жизнеспособность, жизнестойкость, мужество, утраченные людьми в этом мире.

Она презрительно взглянула на него, слегка повернула голову, так что каскад черных локонов скользнул по плечам, и холодно спросила:

— Ваше имя?

Его рыжие брови сошлись над носом.

— Незачем вам знать, — ответил он с намеренной грубостью.

На мгновение она застыла. Потом как будто горячая волна прокатилась по ее телу, по мышцам, нервам, расслабляя тело, разгоняя холодок отчужденности. Она глубоко вздохнула, ее украшенные кольцами пальцы скользнули по рыжим волосам на его руке.

Не глядя на него, она сказала:

— Можете рассказать мне о себе — пока не наскучите.

— Вам легко наскучить?

— Очень.

Он оглядел ее сверху вниз. То, что он видел, ему нравилось, и он подумал, что понимает ее. За 40 лет жизни Сэм Рид накопил немалые знания о жизни башен — не только об обычной жизни, которая видна всем, но и о тех скрытых, темных методах, которые использует раса, чтобы подхлестнуть гаснущий интерес к жизни. Он решил, что сможет удержать ее интерес.

— Идемте, — сказал он.

Это был первый день карнавала. На третий и последний день она впервые намекнула Сэму, что эта случайная связь может не прерваться с концом карнавала. Он был удивлен, но не обрадован. Во-первых, существовала Розата. А во-вторых… Сэм Рид был заключен в тюрьму, из которой никогда не сможет вырваться, но он не согласен на кандалы в своей тюремной камере.

Повиснув в невесомости пустой тьмы, они следили за трехмерным изображением. Это удовольствие было чрезвычайно дорого. Оно требовало искусных операторов и по крайней мере один управляемый роботом самолет, снабженный специальными длиннофокусными объективами и телевизором. Где-то далеко над континентом Венеры висел самолет, сфокусировав внимание на происходящей внизу сцене.

Зверь боролся с растением.

Он был огромен, этот зверь, и великолепно вооружен для борьбы. Но его огромное влажное тело было покрыто кровью, струившейся из ран, нанесенных ветвями с саблеобразными шипами. Ветви хлестали с рассчитанной точностью, разбрызгивая капли яда, который блестел во влажном сыром воздухе. Звучала музыка, импровизируемая таким образом, чтобы соответствовать ритму схватки.

Кедра коснулась клавиши. Музыка стихла. Самолет парил где-то далеко над битвой, импровизатор неслышно перебирал кнопки. Кедра в темноте со слабым шелковым шелестом волос повернула голову и сказала:

— Я ошиблась.

Сэм хотел досмотреть конец схватки. Он нетерпеливо и резко спросил:

— В чем?

— В вас. — В темноте его щеки слегка коснулся палец. — Я вас недооценила, Сэм. Или переоценила. Или и то и другое.

Он покачал головой, чтобы избежать прикосновения пальца. Протянул в темноте руку, провел по гладкой закругленной щеке и углубился в черные волосы. Ухватился за золотое кольцо, сжимавшее волосы, и грубо потряс из стороны в сторону. Волосы мягко касались его руки.

— Довольно с вас, — сказал он. — Я не ваш любимый щенок. Что вы имели в виду?

Она рассмеялась.

— Если бы вы не были так молоды, — с оскорбительным выражением сказала она.

Он так резко отпустил ее, что она покачнулась и, чтобы восстановить равновесие, ухватилась за его плечо. Он молчал. Потом негромко спросил:

— Сколько же вам лет?

— Двести двадцать.

— И я вам наскучил. Я ребенок.

Смех ее был равнодушным.

— Не ребенок, Сэм, — вовсе не ребенок! Но наши взгляды так различны. Нет, вы не наскучили мне. Это-то и беспокоит меня. Я хотела бы, чтобы вы наскучили. Тогда я могла бы оставить вас сегодня и забыть обо всем случившемся. Но что-то в вас есть, Сэм… не знаю. — Голос ее стал задумчив. За ней музыка поднялась в кричащем крещендо, но очень тихо. Далеко в болотах один из соперников торжествовал победу.

— Если бы вы только были таким человеком, каким кажетесь, — говорила Кедра Уолтон. — У вас отличный мозг. Как жаль, что вы так недолго сможете использовать его. Я хотела бы, чтобы вы не были одним из этих многих. Я вышла бы за вас замуж — на время.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});