Великий Гусляр - Кир Булычев

Заснул Удалов перед рассветом и во сне летал вместе со своим бородатым внуком над золотыми нивами светлого будущего.

* * *

Минц вышел с портфелем.

– Боюсь, - сказал он, - что у меня никуда не годный бартер.

– Я поделюсь, - обещал Удалов.

Перед агентством «Голден гууз» было людно. Отправляли группу. Вчерашняя женщина проверяла сумки, а нервный кавказец Георгий, сидевший в конторе, собирал деньги и шустро прятал их в сейф. На паспорта Минца и Удалова он взглянул мельком, словно они его на самом деле не интересовали.

– На улице ожидай, - говорил каждому кавказец. - На улице.

Выходя, они столкнулись с Мишей Стендалем.

Миша Стендаль - сотрудник гуслярской газеты «Гуслярское знамя»: раньше орган горкома, а теперь собственность коллектива редакции из шести человек во главе с товарищем Малюжкиным.

Миша склонился к уху Удалова и громко прошептал:

– Никому ни слова. Я выполняю редакционное задание.

– Слушаюсь, - ответил Удалов.

– Миша! - воскликнул Минц. - А вы что здесь делаете?

– Конспирация! - прошептал Удалов. - Он тоже на задании.

Женщина со скучным лицом появилась рядом, хотела о чем-то спросить, но Минц опередил ее своим вопросом:

– В какой год вы намерены нас отправить?

– В отдаленное будущее! - ответила женщина так, словно ее обидели.

– А год вам неизвестен?

– Говорят, что лет через сто, - сказала женщина. - Точнее меня не информировали. И попрошу на улицу, на построение!

На улице, у дверей в агентство, женщина выстроила всех шоп-туристов. Одиннадцать человек. Два или три лица Удалову были знакомы.

Женщина прошла вдоль строя.

– Участники шоп-тура, - сообщила она, - должны строго соблюдать правила поведения в чужом обществе. Запрещается вступать в разговоры с жителями будущего, навязывать им свои товары и услуги за пределами вещевого рынка. Любая попытка остаться в будущем или продлить срок своего тура будет наказываться денежным штрафом в десятикратном размере. Всем ясно?

– Простите, - сказал профессор Минц, вытирая платком вдруг взопревшую лысину, - а в десятикратном размере от чего?

– От максимума, - ответила женщина.

Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.

Кавказец выглянул из дверей и сказал:

– Можно запускать, Чикита.

– Может быть, вы знаете, в какой год нас отправляют? - спросил у него Минц.

– Главное, - ответил кавказец, - не заблудиться. Будешь слушаться, вернешься живой и богатый.

Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые, это было видно по джинсам и тугим объемистым сумкам. Из мужчин - трое молодых, Миша Стендаль - в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, склонились к закату.

Больше разглядеть Удалов не успел. Их быстро погнали по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет - и они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу навалом лежали стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.

Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться не солоно...

Обшивка с сидений была сорвана, некоторые сели на пружины, другие на голую фанеру.

– Крепче держитесь, - приказал кавказец.

Чикита с красным ртом прошла к двери, возле которой крепился выключатель. Она повернула его, и свет в зале погас. Стало почти совсем темно. Автобус взревел и начал покачиваться. Поехал. Иногда его подбрасывало на колдобинах.

Удалов с трудом удерживался на сиденье, так что вглядываться в темноту не было возможности.

Затем стало светло, даже ярко. Оказалось, автобус выехал на залитый солнцем луг. Ласковое солнце катилось по серому небу. Пели птицы, хотя в августе они у нас обычно молчат.

– Вылезаем! - приказал кавказец.

Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.

– Скорее, товарищи, скорее, господа! - звала женщина. - Мы теряем драгоценное время.

– Корнелий, запоминайте, все запоминайте! - прошипел Минц.

– Говорят, американским шпионам выдают кинокамеры размером с горошину, - сказал Миша Стендаль. - Жалко, что я не шпион.

Туристы, волоча сумки, поспешили за женщиной по зеленому полу искусственной лужайки. Солнце пекло немилосердно. Чикита и Георгий надели белые панамки. За углом забора началась улица. Улица была чистой, широкой, но дома какие-то скучные и почти без окон. По мостовой неслись закрытые машины неизвестной конструкции, по тротуарам шли люди в широкополых шляпах, длинных плащах или халатах и блестящих перчатках.

Удалов рассматривал жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.

Минц тут же совершил проступок.

Он обратился к встречному:

– Вы не скажете мне, какой сегодня год?

– Две тысячи девяносто шестой, - ответил житель и прошел не останавливаясь.

– Ах, товарищ Минц, я этого от вас не ожидала! - воскликнула Чикита, скривив красные губы. - Не отворачивайтесь, не прячьте глаз! Если виноват, нужно уметь признать свою вину. Притормозите, Минц! Вы пойдете последним и пускай вам достанется на вещевом рынке самый плохой столик. Вы поняли? Осадите!

– Девушка! - рассердился Удалов, видя, каким унижениям подвергается профессор. - Вы знаете, с кем разговариваете?

– И с кем же?

– С мировой величиной! С профессором! Без пяти минут лауреатом Нобелевской премии.

– Ха-ха, - ответила Чикита. - Эти пять минут грозят затянуться. Здесь нет профессоров. Здесь шоп-тур. И прошу вас, гражданин Удалов, зарубить это себе на носу.

– Корнелий! - предостерег друга Минц. - Я не обижаюсь.

Минц тщательно подмигивал, но Удалов уже завелся и никак не мог понять, к чему его призывают.

Для жителей светлого будущего эта сцена представляла интерес. По крайней мере наконец-то шоп-туристы привлекли к себе внимание прохожих. Но реакция, на взгляд Удалова, была неадекватная.

– Ах, - воскликнула какая-то женщина, укрытая широким зонтом и темными стрекозиными очками. - Какой мужчина! Какая страсть... Минц потянулся к женщине.

– Вы имели в виду меня?

– Нет, вашего дружка. Лысенького. Который озона не боится.

– Почему его следует бояться? - спросил Минц.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});