По ту сторону рассвета - Ольга Чигиринская

— А, это ты… — бросил Берен, не прекращая работы. — Пошел вон. Я унесу отсюда все три камня и покончу с проклятием Нолдор, понял, обмылок?

Саурон выглядел скверно: дунь — и рассыплется. Он вернул себе прежний рост — но, как видно, плоти не хватало, чтобы как следует облечь его мясом — и сейчас в дверях стоял семифутовый скелет, обтянутый белой до свечения кожей.

— А кто тогда Финрод — огрызок? — Саурон оскалился. Берен, врасплох застигнутый гневом, сделал неловкое движение — и Ангрист, изогнутый в напряженном усилии, сломался на треть длины своего лезвия. Пролетев с полсажени, кончик кинжала вонзился в лицо Мелькора. Тот дернулся — но не очнулся. Зато замок содрогнулся вместе с ним. Разом шевельнулись во сне все рыцари Аст-Ахэ.

Берен за этот день уже привык к чувству «душа-в-пятки», но на этот раз он испытал что-то особенное. Наверное, оттого, что удача была так близко.

— Берен, — прошептала Лютиэн. — Нам пора уходить. Не только Саурон бодрствует…

— Перережь ему глотку — предложил Саурон.

— Сначала тебе, падальщик, — Берен вскочил, и Саурон исчез в одном из боковых проходов. Видимо, он был не в силах тягаться с Береном. Тот колебался какое-то время? Гнаться? Нет, это было бы глупо. Кто знает, что там, в глубинах. И времени добывать остальные Сильмариллы нет.

— Идем, Соловушка. Бежим.

И они побежали…

Замок спал. На выходе из зала Берен приостановился — у дверей лежал в тяжелом забытьи стражник, отобравший его меч.

— Это мое, — сказал он, забирая Нарсил из безвольной руки. Потом они с Лютиэн побежали дальше.

Перед Береном открылись две лестницы. Одна вела вверх, в северным вратам — по ней их ввели. Вторая вниз — к Вратам Ангбанда? Куда? На севере есть надежда взять коней и поскакать что было сил на запад, туда, где Эред Энгрин встречаются с Эред Ветрин. Но там их будут искать в первую очередь. На юге — все та же отверстая глотка пустыни.

— Вниз, — скомандовал Берен.

И они побежали вниз.

Сильмарилл освещал дорогу — если бы не Камень, кругом царила бы непроглядная тьма. Берен потерял счет поворотам и извивам пути — влево и вправо отходили коридоры, но они бежали, не сворачивая, по лестнице: вниз, вниз, вниз…

Тьма кончилась. Откуда-то из боковых ходов шло красное свечение — рядом со светом Сильмарилла и оно было тьмой. Вниз!

Лестница кончилась, упершись в…

Да, это они — Врата Ангбанда. Чтобы достичь их, нужно было пересечь огромную пещеру, где вповалку лежали спящие орки. Кроме этой лестницы, сотни ходов — широких и узких — вели сюда. В Аст-Ахэ была голова, сердце же было здесь: Ангбанд, железная темница.

Ворота были приоткрыты — видимо, они всегда были открыты днем. Берен и Лютиэн выбежали на выжженную равнину — и зажмурились: ветер гнал тучи пыли. Даже свет Сильмарилла с трудом пробивался через эту мглу. Песок хлестнул их по лицам, забил глаза и рты…

— Закрой лицо плащом! — крикнул Берен.

И тут Лютиэн упала.

— У меня больше нет сил, — проговорила она, когда он склонился к ней. — Прости…

Берен скрипнул зубами. Вот-вот проснутся орки, выйдут из ворот и увидят их.

— Ничего, — сказал он. — Напрягись совсем немножечко. Чтобы забраться мне на спину. Я понесу тебя.

Она сумела встать и взяться за его шею. Чтобы она не упала, ее поясом он связал ей руки, хотя и вышло это плоховато — одной рукой надежного узла не свяжешь, а выпустить Сильмарилл он не решался. Потом он подхватил ее под коленки — и пошел вперед так быстро, как позволяли ветер и усталость. Он держал путь к их вчерашнему укрытию. Может быть, их не сразу там найдут. Может быть, проклятая буря еще не засыпала водосборник.

Поначалу казалось, что Лютиэн ничего не весит. Так всегда кажется. Потом… потом его начало пошатывать. Но страх и упрямство не давали отступить. Берен остановился лишь тогда, когда достиг цели. Забился под стену и прикрыл Лютиэн собой.

Его усталость сейчас была больше и страха, и всех мыслей. Но когда она отступила, Берен слегка разжал руку, в которой держал Сильмарилл. Сел под стеной, глядя на Камень… Пора было спрятать его, увязать в пояс или в полу — не все же таскать в руках. Но он оттягивал это время, любуясь сокровищем.

«Столько испытаний, трудов и мук», — подумал он. — «А что с ним сделает Тингол? Вставит в свою корону? Все это было лишь для того, чтобы камень перешел из одной короны в другую? И вдобавок сыновья Феанора не оставят меня — ведь я подержался за то, что они не уступят никому даже во временное пользование. Так почему бы мне не рискнуть ради самого Камня — ведь Лютиэн все равно со мной, и Камень в моей руке, а Тингол… Не жирно ли будет Тинголу?»

Что это? Камень нагревается в его руке — или ему только так показалось?

Он в испуге отбросил Сильмарилл — и Камень до середины увяз в грязном песке. Берен тут же ощутил стыд.

— Боги, боги, какой же я дурак. Камень обличает мое сердце — а я отбрасываю Камень вместо того, чтобы вырвать и отбросить сердце…

— Не брани себя, — Лютиэн тоже успела немного отдохнуть и развязала себе руки. — Не нужно расставаться с сердцем — просто помни все время о том, что Сильмарилла нельзя желать для одного себя. Это Свет, породивший свет; он может принадлежать лишь всем.

Берен встал и поднял Камень. Он был холодным. Извиняясь перед творением Феанора, Берен приложил его ко лбу, к губам и к груди. И тут увидел Волка…

Зверь приближался молча, почти без шума, плавными широкими скачками, и у Берена совсем не оставалось времени добежать до того места, где он положил меч.

…Это был всем волкам волк, тот самый, давешний — и единственное, что еще мог сделать Берен, прежде чем тварь в прыжке повалила его — подставить под клыки руку, защищая горло, а другой рукой выхватить нож и ударить зверя в грудь или живот, как поступают дортонионские пастухи, если осатаневший от голода волк нападает, а при них нет ни плети, ни посоха.

Берен держал Сильмарилл в правой руке, а сломанный нож достал — левой…

Челюсти твари схлопнулись и кости запястья хрустнули так же легко, как хрустит цыплячья кость в зубах пса, подъедающегося на заднем дворе замка. Крик боли, вырвавшийся у человека, и приглушенный визг раненого волка слились воедино. Свет Сильмарилла погас, последним, что он озарил, был костяной частокол — пасть зверя. Сквозь него блеснул Камень Феанора в последний раз, на миг башка чудовища словно осветилась изнутри — а потом его красные глаза уперлись в Лютиэн. Страх ее исчез — меч Берена словно сам собой прыгнул ей в руку. Пальцы сомкнулись на рукояти, Лютиэн выставила меч вперед. Тварь перервет ей горло, но для этого сначала прыгнет, и наденется на сталь. Нож не достал до сердца этого урода — но меч-то наверняка сделает свое дело…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});