Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Да не бравирую я, - Солодин потер виски, качнувшись на табурете вперед-назад, - не бравирую. Ну что я могу поделать, если марксизм мне откровенно неинтересен. Я воюю, а не теоретизирую. Мне уже тридцать восемь и большую часть из них я шатался по местам, где коммунизма днем с огнем не сыскать.
- Изживайте, - серьезно посоветовал Черкасов. - Иначе плохо закончите. Я вообще удивляюсь, как за вас раньше не взялись. Даже если вас протежировал сам Павлов, да, сам Павлов - повторил он, заметив сдвинувшиеся брови Солодина, - все равно с огнем играли. Но, коли уж коса до поры проходила мимо - не искушайте судьбу.
- Павлов ценил мастерство и профессионализм, - буркнул Солодин. - За это меня и заметил.
- Но теперь его нет, - непреклонно гнул свое Черкасов, - а вы здесь, что для полковника механизированных войск и перспективного командира перволинейной дивизии... хм...
- Я переведен на преподавательскую работу в целях укрепления обороноспособности страны путем передачи новому поколению командиров Красной Армии бесценного практического опыта, - отчеканил Солодин выпрямившись.
- Вы вышвырнуты в опалу. Улетели бы и дальше, но удержались как раз потому, что боевой и успешный командир. Но не факт, что не покатитесь дальше. Это наверх долго и тяжело лезут, вниз падают, легко и быстро.
Черкасов снова затянулся. Солодин молчал.
- В-общем, Семен Маркович, считайте все это дружеским советом. Вы меня устраиваете как подчиненный и преподаватель. Нашему заведению нужны новые люди и опытные командиры, чтобы передавать живое знание. Поэтому я вас прикрою и защищу от кляуз и происков недоброжелателей. Помогу с преподавательской карьерой, коли уж с боевой службой так получилось. Со временем, возможно, порекомендую и к переводу в Москву. Но только до тех пор, пока не запахнет откровенной антисоветчиной. Для вас не-ваших классиков больше нет. Все ясно?
- Яснее некуда, - мрачно ответил Солодин. - Прикажете конспектировать учения классиков от корки до корки?
Черкасов прищурился.
- Для начала неплохо было бы избавиться от сарказма. Неуместен он здесь. Совсем.
- Извините, Сергей Викторович, - сник Солодин, - гордыня обуяла. Виноват, сделаю выводы.
- Сделайте, сделайте. Что же до конспектов... Неплохо было бы, очень неплохо, но без фанатизма. В пределах основных положений, - совершенно серьезно ответил генерал. - Вы ведь помимо прочего воевали в Африке? Кажется, организовали пехотные батальоны у какого-то шейха?
- Довелось, - кратко сказал Солодин.
- И вам приходилось мириться с мелкими прихотями отдельных... власть имущих?
- Доводилось, - так же односложно ответил полковник, ровным, пожалуй, чересчур ровным тоном.
- Вот и представьте, что вы на службе у... красного шейха. Да. Именно так. И для того, чтобы не вызвать его неудовольствия вам нужно исполнять определенные ритуалы. Не слишком обременительные, но регулярные. И тогда будет вам счастье и удача. Конечно, если за ритуалами вы не забудете про свои основные обязанности.
Папироса дотлела. Черкасов, не торопясь, достал новую, так же не торопясь, прикурил.
- Интересно... - сказал, наконец, Солодин. - Когда я последний раз имел удовольствие вести беседу на идеологические темы, оппонент был куда более радикален...
- Знаю, - серьезно сказал Черкасов. Я встречался с товарищем Шановым в рабочей обстановке. Обсуждать с ним вопросы коммунизма с критической позиции было глупостью. Не допускайте больше таких.
- Не буду. По крайней мере, постараюсь. С шейхом, это хорошо придумано.
- Постарайтесь, - серьезно согласился Черкасов, - очень постарайтесь. Второй раз может так и не повезти.
Глава 11.
- Приветствую вас, господин премьер-министр.
- Здравствуйте, Невилл.
Черчилль исподлобья изучал своего предшественника и его спутника.
Чемберлен был как всегда вежлив, строг, прям и прямо-таки вызывающе церемонен. Но искушенный взгляд Черчилля безошибочно выхватывал мельчайшие признаки глубокой неуверенности. Горделивая осанка утратила естественность, движения приобрели легкую суетливость, и главное - необратимо изменился взгляд. Много лет Невилл Чемберлен взирал на мир с легкой усталостью и естественным превосходством представителя могущественного класса, человека, облеченного большой властью и почетной ответственностью. Теперь это превосходство и сила власти ушли, несмотря на все старания показать силу и гордость, бывший премьер выглядел жалко.
- Я так же приветствую вас, господин премьер и выражаю свое глубокое почтение.
Джеймс Эттли, посол Британии в США, достаточно молодой, но в высшей степени перспективный, наоборот, был стилен и безоблачно беззаботен, почти легкомысленен. Легкая, даже легчайшая небрежность в одежде, белоснежный краешек носового платка, выглядывающий из кармана на миллиметр дальше положенного, беззаботный взгляд и легкомысленный тон. Он смотрел на встречу титанов, словно через стекло, как бы не имея к ней никакого отношения, поигрывая пижонской тросточкой. И тщательно выстроенный образ "беззаботный денди на светском приеме" откровенно нервировал Премьера. Черчилль слишком хорошо знал истинную сущность Эттли и не сомневался, кто в этом дуэте будет орудием главного калибра.
Гости явились без предупреждения, домой, нарушив все нормы этикета, да еще и спозаранку, в священное время завтрака. Но выбора не было, оставалось лишь принять их.
- Взаимно, коллега, Взаимно. Прошу вас.
Он повернулся спиной к визитерам, с точно рассчитанной скоростью и краем глаза заметил, как Чемберлена передернуло от такой вопиющей невоспитанности, почти открытого оскорбления. А поделом, злорадно подумал премьер, нечего заявляться с утра пораньше и отравлять весь день.
Они проследовали через полутемный дом, по анфиладе мрачных залов. С началом войны Черчилль отказался от приемов, гостей и сократил штат слуг. По сути, в немалом особняке постоянно проживало не больше десяти человек, включая прислугу и личную охрану.
Увидев, куда их привели, Чемберлен потерял остатки выдержки.
- В столовой? Вы примете нас в столовой? - севшим голосом спросил он, не веря своим глазам, в растерянности остановившись перед огромным дубовым столом.
- Да, - просто и буднично ответил Черчилль. - Почему бы и нет? Вы отвлекли меня от завтрака, а, учитывая обстоятельства визита, не думаю, что вы принесли мне вести государственной важности. Присоединитесь к трапезе?
Он бодрым шагом обогнул стол, занял место во главе и изобразил на лице деятельное внимание.
Чемберлен все так же стоял как памятник павшему викторианскому величию и пребывал в откровенной растерянности. Эттли с прежней беззаботной усмешкой взирал на премьера из-за плеча патрона, но в его улыбке на мгновение промелькнуло что-то неуловимо нехорошее и настораживающее. Словно волк выглянул из под овечьей шкуры. Выглянул и немедленно спрятался вновь. Он прекрасно контролировал себя, лишь неспокойная, танцующая в его пальцах словно живая трость выдавала глубоко скрытые эмоции.
- Уинстон, вы проявляете неуважение... - неуверенно начал Чемберлен.
- Проявляю, - тут же подхватил премьер, наслаждаясь неповторимой гаммой эмоций, которые гость уже и не пытался скрыть.
- Но позвольте спросить... - тот уже явственно закипал.
- Позволю, - деловито отрезал Черчилль, наливая себе коньяку. - Я проявляю к вам неуважение по вполне простой и очевидной причине. Потому что я вас не уважаю. Притом давно.
Танец трости остановился, ее тонкий металлический наконечник со стуком ткнулся в паркет. Лицо Чемберлена пошло пятнами, губы задрожали. Он попытался выпрямиться еще больше и расправил плечи, словно ища в осанке защиту от явного и ничем не прикрытого вопиющего оскорбления.
- Да, всегда мечтал это сказать, - как бы сам себе сказал Черчилль, уютно устроившись, насколько это было возможно в деревянном кресле с высокой резной спинкой. - Мой добрый друг и коллега, я вас совершенно не уважаю. Почему - не вижу смысла объяснять. Наши дебаты и разногласия давно стали притчей во языцех.
- В таком случае, я не смею более пребывать в этом доме и продолжать... продолжать общение с таким человеком как вы. В какой бы то ни было форме! - резко отчеканил Чемберлен, развернулся на каблуках (а военная вправка то еще осталась - отметил премьер) и, печатая шаг, покинул столовую, не обернувшись.
- Так уходит старая гвардия, - заметил Черчилль, на сей раз, обращаясь к Эттли. - Проходите, Джеймс, садитесь, поговорим.
Вся разболтанность и беззаботность слетели с Эттли как осенняя листва, в один момент. Не чинясь, посол сел напротив Черчилля, ловко пристроил трость и выжидательно поднял бровь.
- Вы жестко играете, господин премьер-министр, - хорошо поставленным голосом сказал он. - Мои американские коллеги сказали бы - "гнет с ходу и без отката".
- Европейское турне Кирилла Петровича - Михаил Александрович Елисеев - Альтернативная история / Детективная фантастика
- Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Валерий Белоусов - Альтернативная история
- Волонтер: Нарушая приказы - Александр Александр - Альтернативная история
- Памяти не предав - Станислав Сергеев - Альтернативная история
- 1919 - Игорь Николаев - Альтернативная история
- Достойны ли мы отцов и дедов-4 - Станислав Сергеев - Альтернативная история
- Одиссея Варяга - Александр Чернов - Альтернативная история
- «Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- «Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- Альтернатива маршала Тухачевского (СИ) - Владислав Толстой - Альтернативная история