Варвары - Александр Мазин

Коршунов лихорадочно прикидывал, что можно сделать, но выхода не было. Кинься на одного – остальные тут же взденут на копья. Преимущество в скорости, навыки рукопашной сводились на нет боевым оружием и численным превосходством.

Они казались очень похожими. Кожаные круглые шапки с железными нашивками, заросшие волосом лица, прищуренные глаза – над кромками здоровенных щитов. В какой-то миг он перестал ощущать живых людей за этими щитами, иссеченными в неведомых прошлых боях… В них чувствовалась безликая сила, абсолютно неуязвимая для безоружного человека. Непоколебимая незыблемая опора для треугольных, отточенных по краям наконечников копий, которым достаточно лишь легонько скользнуть вдоль шеи…

«Ну что ж,– подумал Коршунов.– Умирать – так с музыкой! После ночи с потрясающей девочкой, в настоящем мужском бою… Только хорошо бы сразу. А то проткнут живот…»

Мысль о том, как тридцать сантиметров острого железа погружаются во внутренности, не взбодрила. Но Алексей успел изгнать ее раньше, чем она обросла страхом и слабостью.

Коршунов сделал совсем маленький шажок вправо. И крайний справа тоже самую малость подался назад. Зато остальные приблизились. Ровно на столько же. Они очень четко чувствовали дистанцию. И словно поддерживали некое хрупкое равновесие. Если Алексей покажет, что отступает, а сам сделает бросок… Ничего не выйдет. Не успеть…

Свирепый, леденящий кровь рев ударил его по ушам почти с той же силой, что и взрыв гранаты.

От этого чудовищного звука его противники как будто просели… Как проседает упруго натянутая резина проколотой камеры. Щиты опустились, копья поникли. Но Коршунов не воспользовался этим для атаки, потому что и его собственные мускулы внезапно обратились в теплое желе. Только на одно мгновение, но этого мгновения было бы достаточно, чтобы проделать в этом желе дюжину дырок. Но никто не стал тыкать в Коршунова железом. О нем словно забыли. Недавние противники отвернулись от Алексея и глядели теперь на того, кто обрушил на них нечеловеческой силы звук. И Коршунов тоже разжал кулаки и уставился на кричавшего…

Представьте себе байкера. Откуда-нибудь из Айдахо. Который всю жизнь гонял на «Харлее», жрал пиво и бил морды в кабаках. Два метра ростом, брюхо – с пивной бочонок, рыжая бородища – веником, прикид, ухватки…

Коршунов настолько обалдел, что даже не сразу заметил, что за «байкером» маячит кузнец Травстила, а за кузнецом – очень озабоченный Черепанов. Живой.

При виде командира у Коршунова сразу отлегло от сердца. Ну раз командир здесь, значит, все будет в порядке!

«Байкер» неторопливо двинулся по дороге, миновал ворота (местные поспешно убрались с его пути), приблизился к Алексею. Отпихнул ногой сочащиеся дымом останки гранаты. Остановился. Бесцеремонно оглядел Алексея. Ражий наглый детина. Вид зверообразный и абсолютно асоциальный. На широкой, изукрашенной синими узорами морде – волосатая пасть, мясистый красный нос и кустистые брови, под которыми спрятались маленькие хитрые глазки.

Вокруг ощутимо сгустилась тишина. Коршунов услышал, как в избе всхлипывает Рагнасвинта.

Лапы у «байкера» были волосатые, в синих узорах татуировок. На правой костяшки сбиты – видать, недавно кому-то в пятак заехал. Подошел, навис над Алексеем. Весь в коже, заклепках и побрякушках, металлических, костяных, деревянных. С бизоньей шеи свешивается обильная коллекция клыков и когтей, а поверх всего, на кожаном ремешке,– здоровенный серебряный серп. Еще бы молот – и вылитый символ бывшего СССР.

Детина постоял немного, с носка на пятку перекатываясь, потом хмыкнул в бородищу и нацелился кулачищем – Лехе в живот. Коршунов перехватил. Удержал не без труда. У нормального мужика нога тоньше, чем рука у этого дяди. Померились немного: кто сильней. Сильней явно был «байкер», но он же и уступил. Отошел на шаг.

Тут вперед протолкался Черепанов, встал рядом.

«Байкер» проворчал что-то одобрительное. Хлопнул Геннадия по спине: аж гул пошел. Черепанов даже не качнулся. Борец, блин. Подмигнул Лехе и сам, точно так же, смачно приложил ладонью «байкеру» между лопаток. Тот крякнул. Похоже, удивился. Среди местных возникло некоторое движение и ропот. Но детина на них небрежно, через плечо рыкнул – и тишина.

В этой тишине детина опять подал голос: рявкнул нечто одобрительное, на Коршунова с Черепановым показал, потом повернулся и вразвалочку двинулся прочь. По дороге Травстилу с собой прихватил.

И как будто барьер рухнул. Вражда ушла. Местные смущенно заулыбались. Книва подошел. Его оттеснил Фретила, поспевший аккурат к шапочному разбору. Про дочь спросил.

– Рагнасвинта! – окликнул Коршунов.

Она тут же появилась. Синий вкладыш от спальника – вместо плаща. Надменно сообщила папаше: Аласейа подарил. Книва захихикал… И моментально схлопотал по загривку.

Смущенный Хундила что-то толковал Черепанову. Извинялся. В гости приглашал: показывал знаками, что готов проставиться. За обиду, значит.

Народ понемногу расходился.

Рагнасвинта вилась вокруг Коршунова, на своих поглядывала высокомерно, на Алексея – подобострастно. Ластилась, как котенок. Фретила на дщерь взирал с одобрением, Книва скалился.

– Ты где был? – спросил Коршунов.

– К Травстиле ходил,– ответил командир.– Насчет оружия пообщаться.

– И как?

– Нормально. Что у тебя здесь стряслось?

– А хрен их знает, чего они вдруг взъелись.– Коршунов пожал плечами.– Рассосалось, и ладно.

– Ну уж нет,– возразил командир.– Это надо выяснить. Чтобы впредь – без таких эксцессов. Если бы мы не подоспели – попортили бы тебе организм. Необратимо.

– Это точно,– согласился Коршунов.– А что это за мужик такой – с серпом и банданой?

– Главный жрец. Архиепископ местный. Овидой зовут. Его Травстила вызвал. Как я понимаю: нас с тобой протестировать.

– И каковы результаты?

– Сам видишь. Все путем.

– А если бы этот Овида нас не одобрил?

– А ты угадай! – Командир усмехнулся.– Ладно, проехали. Таможня дала добро. Он у них – высший арбитражный судья по религиозным вопросам.

– Значит, теперь мы с тобой – официально зарегистрированные боги? – спросил Коршунов.

– Не думаю. С богами так фамильярно не обращаются. Но, может, это и к лучшему. Лучше быть простыми авторитетными парнями, чем липовыми божествами. Тем более, мы теперь с местными вроде как родня.– Черепанов подмигнул Коршунову.– Как ночь прошла, по кайфу?

– Не то слово! – Алексей расцвел улыбкой.– А у тебя?

– Аналогично. Девочка меня навсегда запомнит, отвечаю.

– Угу. Интересно только, почему она смылась, даже золотишка своего не прихватив?

Черепанов нахмурился:

– Да? Это новость. Впрочем, ладно. И это выясним. Вот сейчас пойдем к Хундиле пиво пить – и выясним. Книва, спроси у аттилы Фретилы, он к Хундиле дринковать идет?

Книва-толмач осведомился. Его папаша с важностью кивнул.

Черепанов поглядел на Алексея:

– Давай, Леха, иди приведи себя в порядок, и двинулись. Что-то я проголодался.

– Пошли…

На полпути Коршунов вдруг сказал:

– А я гранату сигнальную рванул.

– Да,– кивнул подполковник.– Я слышал.

– Нет, ты не понял. Я эту гранату им прямо под ноги кинул, Герменгельду с Вутерихом.

– Ну и что?

– В том-то и дело, что ничего! Я бы на их месте полные штаны наложил, а этим – как с куста. Ну, оглушило чуток. Ей-богу, ты бы больше испугался!

– Вот это вряд ли,– сказал Черепанов.– Только с чего ты взял, что они должны были в штаны наложить?

– Ну, сам подумай: с их точки зрения, это – волшебство. Вроде огнедышащего дракона. Ну вот я сам сколько раз читал: какой-нибудь мужик закурит при дикарях – и те сразу на колени. Сверхчеловек, блин! Огнем дышит! А тут – ноль эмоций. Не укладывается у меня в голове такое, не понимаю.

– А придется,– усмехнулся Черепанов.– Поскольку – голый факт. И насчет сигарет… Ты, Леха, в какой такой литературе это читал? Что-то я не припомню…

– Ну… – Коршунов напряг память, вспомнил: – «Янки при дворе короля Артура»!

– А еще?

Алексей вторично напряг извилины, выдавил еще название:

– «Потомки скифов»! В детстве читал. Там, кстати, похожие мужики описаны. Даже серьезнее. Так те скифы сначала собаки испугались, потом курения…

Черепанов ухмыльнулся еще шире.

– Крутые у тебя источники информации,– заметил он.– Настоящие монографии по этнографии. Фантастика – она и есть фантастика. Тем более, тех времен: от писателей, которые писали про кабинетных ученых. В пенсне. Которым только трубкой попыхивать и умные слова говорить, поскольку больше ничего и не могут. Вот и приходится писателю изгаляться: табачным дымом дикарей пугать. Индиана Джонс – и тот авторитетней выглядит. Могу тебе точно сказать: реального дикаря сигареткой пугать – все равно что отморозка-ваххабита – фотографией летающей тарелки. Можешь мне поверить, я этих дикарей…