Шепот под землей - Бен Ааронович

их полно.

– Да, и все они тайные только для пассажиров, – пояснил Кумар, – но не для нас.

– Уверены?

Сержант протяжно фыркнул.

– А я, кстати, видел занятные кадры с камер наблюдения, – сказал он. – В прошлое воскресенье мужчина, женщина и вроде бы ребенок в какой-то громоздкой шапке вели себя крайне безответственно. Они шли по путям недалеко от Тафнелл-парка. Ничего не напоминает?

– Напоминает, – признался я. – И что, их личности легко установить?

Последовала пауза, нервный женский голос на заднем плане спросил, как пройти к метро. Сержант Кумар ответил. Железнодорожные службы в конце концов приняли меры против коллапса, вызванного снегопадом, и толпы запоздало хлынули в Лондон, чтобы успеть купить подарки. Одно письмо у меня в почте как раз было обращено ко всем сотрудникам и предупреждало, что на столичных улицах неизбежно возрастет число краж, ДТП и недовольных северян.

– Только если какой-нибудь въедливый засранец решит докопаться как следует.

– И как же уберечься от таких въедливых засранцев?

– Проще простого. Нужно следовать основным правилам, принимая во внимание особенности транспортной системы. И сначала звонить мне, когда в другой раз приспичит погулять по рельсам.

– Договорились, – сказал я, – я ваш должник.

– Еще какой, – отозвался Кумар.

Конечно же, из отдела убийств поступил вопрос: почему я не допросил Райана Кэрролла, когда была такая возможность в галерее «Тейт Модерн». Я быстренько сварганил служебную записку, в которой объяснил, что меня срочно вызвали по секретному делу, находящемуся строго в компетенции Безумства. И понес Найтингейлу на подпись в учебную лабораторию.

Перешагнув ее порог, я увидел, что аж целых три яблока поднялись в воздух по воле Лесли и медленно кружат под потолком лаборатории. Найтингейл жестом велел подойти и почти не глядя подписал служебку.

– Отлично! – похвалил он Лесли и добавил, обращаясь уже ко мне: – Вот, Питер, что бывает, если не отвлекаться и заставить себя полностью сосредоточиться на поставленной задаче.

Лесли вся взмокла, даже волосы были влажные.

– Ясно, – сказал я и направился к выходу. Уже у самой двери обернулся и спросил: – А взрывать-то их она умеет?

И еле успел выскочить. Два яблока треснулись о стену над моей головой, а третье изменило направление и, вильнув вправо, просвистело у меня мимо уха и вылетело через открытую дверь в коридор.

– Мазила, – прокомментировал я и смылся, не дав Лесли поднять в воздух новые снаряды. Определенно, она делала успехи.

Я отсканировал и отправил служебку, распечатал четыре копии отчета, разложил по конвертам А4, чтобы не перепутать, и собрал все в стопку, чтобы вместе с керамической миской отправить в отдел убийств. А потом сам пошел тренироваться в тир.

Как по мне, в магической практике самое странное, что некоторые формы попросту вышли из моды. Классический пример – «aer». Это слово на латинизированном греческом произносится как «воздух» и означает… ну, собственно, «воздух». Овладев этой формой – у меня это, кстати, заняло полтора месяца, – получаешь возможность «захватывать» пустое пространство перед собой. Но поскольку оценить результат физически никак нельзя – правда-правда, я проверял, – тренироваться нужно в присутствии наставника, который будет следить, получается или нет. В итоге, потратив много сил и времени, овладеешь сложной в исполнении и, по факту, бесполезной формой. Неудивительно, что маги утратили к ней интерес. Особенно когда наступил восемнадцатый век и стало ясно, что она основывается на абсолютно неверной теории материй. Найтингейл потому дал себе труд научить меня форме «aer», что в связке с такой же коварной и устаревшей «congolare» она будет создавать вокруг меня невидимый щит. Обе формы разработал сам «титан», Исаак Ньютон, обе характерно заковыристые, и обе во все времена заставляли начинающих магов досадливо выводить «чозахрень» в уголках книжных страниц.

Я спрашивал у Найтингейла, насколько этот щит надежен.

– Для щита есть другое заклинание, четвертого порядка, и оно гораздо более действенное, – ответил тогда наставник, – но вы начнете его осваивать минимум через два года. Я показываю вам эту форму на случай, если вы снова повстречаете Безликого. Щит ненадолго сдержит фаербол и даст вам время осуществить тактическое отступление.

В переводе с найтингейловского это значило «драпануть впереди собственного визга».

– А пулю остановит? – задал я не менее насущный вопрос.

Этого Найтингейл не знал. Поэтому мы купили автоматическое пейнтбольное ружье, установили на него баллон с шариками и автоспуск, после чего водрузили эту конструктцию на штатив и поставили в тире напротив мишеней. Перед тренировкой я облачаюсь в казенный бронежилет, старые школьные шорты для бокса и форменный шлем с маской для действий в условиях уличных беспорядков. Затем устанавливаю на ружье механический таймер, иду к мишеням и становлюсь возле них. Мне всегда очень неуютно напротив огневого рубежа, но Найтингейл говорит, так и должно быть.

Таймер у нас раритетный, пятидесятых годов – эдакий бакелитовый гриб с диском набора, как на сейфах, только ярко-розовый. Он такой ветхий и потрепанный, что нельзя точно определить, когда зазвенит, и это добавляет адреналина. Когда все-таки звенит, я произношу заклинание щита и ружье стреляет. Изначально мы с Найтингейлом думали соорудить приспособление, позволяющее произвольно смешать прицел. Но ружье на штативе само по себе тряслось так яростно, что диапазон рассеивания масштабом и хаотичностью удовлетворил бы самые строгие требования Королевской стрелковой школы. И хорошо, ибо на первой тренировке в меня не вмазались только те шарики, которые пролетели с обеих сторон мимо. Хочется верить, что с тех пор я достиг определенных успехов, хоть и начал с самого низкого уровня – ведь теперь уже останавливаю девять зарядов из десяти. Но Найтингейл говорит, важен лишь десятый, который я пропускаю. А еще напоминает, что начальная скорость пейнтбольного шарика – 300 футов в секунду, а пистолетной пули – больше тысячи, и это будет звучать так же неприятно, даже если перевести в международную систему измерения.

И вот почти каждый день я спускаюсь на цокольный этаж. Делаю глубокий вдох и жду, когда отжужжит и щелкнет таймер, чтобы проверить, смогу ли на этот раз сдержать натиск враждебных сил.

Вж-ж-ж, щелк, шлеп-шлеп-шлеп.

Ну, что могу сказать: хвала Всевышнему, что у меня есть шлем.

После обеда вернулся Зак. Он принес мне адрес и демонстративно протянул руку.

– Получишь у Найтингейла – сказал я.

– Не-а, – возразил Зак, – он сказал, остальное ты отдашь.

Я вынул из кошелька две с половиной сотни десятками и двадцатками, то есть почти все наличные, и отдал ему. А взамен получил клочок бумаги с адресом где-то в Брикстоне и несколькими словами: «Я пришел скосить траву».

– Это пароль, – пояснил Зак, пересчитывая деньги.

– Придется теперь искать банкомат, – вздохнул я.

– Я б