Законы границы - Хавьер Серкас

автоматов?

— Нет.

— Он не был в курсе или вы не знаете?

— Не знаю.

— А о том, что вы переспали с Тере на пляже в Монтго, ему стало известно?

— Да. Вот об этом Сарко узнал. Он сам мне сказал во время нашего разговора, через несколько недель после той ночи на пляже в Монтго. В тот день у нас не состоялся налет на банк. Дело происходило в Фигерасе или в одном из поселков в его окрестностях. Нам пришлось отказаться от нападения в самый последний момент: когда мы собирались войти в отделение банка, мимо проехал полицейский автомобиль, и нам ничего не оставалось, кроме как поскорее убраться. Мы долго гнали на полной скорости, боясь, что полиция заметила нас и пустится за нами в погоню. Успокоились мы, когда наша машина ехала — под лучами уже невысоко стоявшего солнца — по горному шоссе, петлявшему между склонов, изрезанных на участки невысокими каменными стенами, с разбросанными повсюду соснами, оливковыми деревьями и зарослями кустарников. Вскоре мы оказались в Кадакесе, с теснившимися у моря белыми домиками. Там мы бродили по улицам, заходя в бары, чтобы выпить пива. Когда покидали один из них, на глаза мне попался новенький «Мехари». Получив одобрение от приятелей, я вскрыл его и уселся за руль, Сарко устроился рядом, а Гордо и Тере разместились на заднем сиденье. Потом мы выехали из Кадакеса, и я повел машину по шоссе, чтобы покататься в свое удовольствие.

Я обогнул побережье в северном направлении и оставил позади два каменистых пляжа и рыбацкий порт. Чем дальше мы продвигались, тем меньше попадалось на шоссе автомобилей, и дорога становилась более узкой и неровной, с выбоинами. С моря дул сильный ветер, словно грозивший сорвать с «Мехари» капот. Шоссе закончилось, неожиданно превратившись то ли в грунтовую, то ли в плохо заасфальтированную дорогу. «Куда мы едем?» — спросил Сарко. «Не знаю», — ответил я. Сарко сидел, развалившись и закинув босые ноги на переднюю панель перед собой. Я думал, что он велит мне поворачивать назад, но он промолчал. Тере и Гордо, видимо, даже не слышали вопроса Сарко, и они вовсе не казались раздосадованными, а скорее утомленными и загипнотизированными тишиной и пустынностью простиравшегося вокруг лунного пейзажа. Это была местность, усыпанная сланцами, где между оврагов и голых серых скал, с торчавшими сухими кустами, лишь иногда удавалось разглядеть кусочек моря. Я продолжал ехать вперед, стараясь не попадать в рытвины, и вскоре в конце дороги показался скалистый мыс с возвышавшимся на нем маяком, а дальше простиралось море — почти такое же безграничное и синее, как небо.

Мы оказались у мыса Креус — хотя, конечно, тогда никто из нас не подозревал об этом, — и именно там у нас с Сарко состоялся разговор, о котором я упоминал. Миновав заброшенную сторожевую будку, мы въехали на скалу, и я припарковал автомобиль у маяка — прямоугольного строения с башней, увенчанной стеклянным куполом с флюгером на вершине. Мы с Сарко увидели, что Тере и Гордо спят. Мы не стали будить их и, выбравшись наружу, зашагали по площадке мимо маяка, пока не оказались на самом краю скалы. Там начинался крутой обрыв, заканчивавшийся внизу причудливым лабиринтом бухточек, а впереди до самого горизонта раскинулось бескрайнее море, покрытое рябью и слегка потемневшее в приглушенном свете приближавшихся сумерек. Мы замерли над самым обрывом и стояли, подставив лицо ветру. «Черт возьми, — пробормотал Сарко, — будто находимся на краю света». Он развернулся, отошел от обрыва и, усевшись у стены маяка, принялся скручивать косяк, прячась от ветра. Я последовал его примеру и сел рядом, а когда Сарко закончил возиться с косяком, поднес ему зажигалку.

Тогда и началась наша беседа. Не помню, сколько времени она продолжалась. Помню только, что, когда мы начали разговаривать, солнце близилось к закату, окрашивая гладь моря в бледно-красный цвет, и справа на горизонте возник корабль, шедший параллельно берегу. Когда же мы уходили оттуда, корабль исчезал за горизонтом по левую сторону, а солнце погрузилось в потемневшую воду. Также я помню, каким образом между нами завязался разговор. Я спросил у Сарко, что он собирается делать осенью. Я задал вопрос, желая нарушить казавшееся мне неловким молчание. Чтобы отвязаться от меня, Сарко ответил, что будет заниматься тем же, чем всегда, и нехотя обратился ко мне с тем же вопросом. Мой ответ был не менее неохотным и банальным: я сказал, что тоже буду заниматься тем же, чем и всегда, однако это вызвало любопытство Сарко. «Что ты имеешь в виду? — произнес он. — Собираешься вернуться в школу?» «Я имею в виду, что буду делать то же, что и этим летом. В школу возвращаться не собираюсь». Сарко кивнул и задумчиво затянулся косяком. «А я бросил школу, когда мне было семь лет, — сообщил он. — Или восемь. В общем, неважно — главное, я терпеть ее не мог. Тебе она тоже осточертела?» «Да, — кивнул я. — Раньше мне нравилось в школе, а потом все достало». «А что произошло?» В тот момент я заколебался. Как я вам уже говорил, я не рассказывал Сарко и остальным о Батисте, но тогда на мгновение меня охватило желание сделать это, правда, в следующую же секунду я передумал. Почувствовал, что Сарко не поймет этого и рассказать ему о своих мучениях за год означало пережить все это вновь, пройти через унижения, потерять уважение к себе, с таким трудом завоеванное этим летом, и лишиться уважения Сарко. С удивлением и радостью я подумал, что, хотя тот кошмар происходил в моей жизни всего несколько месяцев назад, мне казалось, будто это было давным-давно. «Да ничего не произошло, — промолвил я. — Просто все достало».

Сарко продолжал курить. Ветер яростно налетал на маяк, взлохмачивая нам волосы, и затягиваться приходилось очень осторожно, чтобы очередной порыв не распотрошил косяк. Перед нами простирались небо и море, сливавшиеся в одинаковую бескрайнюю синеву. «А твои предки? — спросил Сарко. — Что скажут твои предки, если не вернешься в школу?» «Пусть говорят, что хотят, — ответил я. — Что бы они ни говорили, с этим покончено. Я туда не вернусь». Сарко снова затянулся, после чего протянул косяк мне и поинтересовался, какая у меня семья. Не отрывая взгляда от моря, неба и корабля, казавшегося зависшим между ними, я рассказал об отце, о матери, о сестре. Затем задал ему такой же вопрос, тоже желая удовлетворить свое любопытство, поскольку, как я вам уже говорил, о своей семье Сарко почти ничего не рассказывал. Он рассмеялся. Я