Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Гольман Иосиф Абрамович

Еще одна четверть считала Лешку несправедливо обиженным и чуть ли не героем, постоявшим за себя и за честь семьи, – это был клан тех же Куницыных и Рыбаковых, но со стороны Анны Ивановны и Виктора.

Остальные охотно судачили на горячую тему – происшедшее не потеряло остроты даже через полгода, – однако не имели собственного мнения. Либо имели, но не высказывали его по самым разным соображениям.

Так что Ольга насмотрелась и наслушалась всякого. От надежд и требований немедленного освобождения новомученика-освободителя деревни до реплик, полных ненависти и даже угроз в собственный адрес. Да, были и такие.

Лешкины ненавистники не утруждали себя рассуждениями о беспристрастном и независимом институте адвокатуры. Они тупо делили весь мир на своих и врагов – не оригинальный, но действенный метод биологического выживания. Понятно, в какую половину мира в этой незатейливой классификации попадала Ольга.

Нельзя сказать, что ей это было безразлично. Она не успела забыть тот мороз по коже, когда они вчера вечером с Олегом Всеволодовичем услыхали злой голос из ниоткуда. Даже Багрова проняло, Ольга видела. Впрочем, это было частью ее работы, и Шеметова знала, на что шла, выбирая профессию.

И все же больше всего оказалось тех, кто думал и рассуждал о происшедшем независимо. Они-то и представляли для адвоката главную ценность – и как поставщики необходимой информации, и как возможные участники судебного процесса.

Она весьма преуспела в поиске нужных персоналий, а самое главное – в налаживании с ними полудружеских отношений: Ольга вообще была дружелюбным коммуникабельным человеком и умела использовать это свойство в качестве профессионального инструмента.

Багров же все два дня просидел за компьютером. Судя по его довольному виду – просидел не зря.

Тем не менее настроение защитников Леши Куницына и Васи Максимова оставляло желать лучшего. Кураж-то был, и запал боевой тоже. Но все это напоминало душевное состояние моряков крейсера «Варяг» перед выходом из корейского порта Чемульпо. Конечно, не в смысле опасности, вероятность физической атаки оценивалась невысокой. А в смысле ожиданий от боя.

Впрочем, как говаривал Портос, я дерусь, потому что… дерусь.

Потому что адвокаты.

Даже если шансов на успех драки было исчезающе немного.

Странно, что родители томившегося в одиночке парня были настроены иначе. После турне по московским звездным юристам Анна Ивановна ни на миг не засомневалась в правильности своего выбора. Ну а Виктор – в правильности выбора жены.

Все освободились от дел ближе к вечеру.

Планировали кусочек туризма, вечернюю рыбалку на заходе не очень-то заходящего солнца – Виктор знал все о рыбьих повадках и оставался с добычей даже там, где никто и лягушонка поймать не мог.

Развлечение не состоялось по не зависящим от участников обстоятельствам. Да таким, что расскажи об этом Ольге за пару недель до событий – ни в жизнь бы не поверила.

Началось с того, что уже знакомая Шеметовой – и сагитированная ею в свидетели защиты – баба Маня прибежала к дому Куницыных, чуть не трясясь от страха.

– Олечка, – сказала она, схватив девушку своими сухими лапками за руку, – уезжать тебе надо, милая.

– Куда? – не поняла Шеметова.

– В Любино. А лучше в Москву.

– В Любино мы завтра едем, – сказала девушка.

– Нет, сегодня, – твердо сказала бабка. – До завтра тебе еще дожить надо.

Второй раз за два дня Ольга ощутила смертельный страх. С учетом того, что смертельного страха она прежде не ощущала никогда в жизни, это было много.

– Не могут же они убивать адвокатов! – громко сказала девушка, чтобы стряхнуть с себя липкое наваждение. – Сейчас двадцать первый век, и мы в Европе!

Еще через пять минут она уже не была уверена ни в двадцать первом веке, ни даже в собственном европейском мироощущении.

– Эта зараза бабку Марфу на тебя навела! – испуганно сообщила баба Маня.

– Какую бабку Марфу? И какая зараза? – слегка успокоилась Шеметова.

Глядя в испуганные глаза бабы Мани, она ожидала услышать что угодно. В данном случае бабка Марфа не впечатлила. Гораздо более неприятен был бы какой-нибудь дядя Прокл с огромным топором в каждой руке. Вот это вполне подходило под местную мифологизацию в представлении столичной жительницы. С заразой же разобралась самостоятельно: Наталья Куницына, вдова убитого майора.

– Какую-какую! – разозлилась баба Маня. – Она одна здесь, бабка Марфа.

– Ведьма, что ли? – усмехнулась Ольга.

Ведьм современная девушка точно не боялась. Не леший же угрожал ей вчера из пустоты за живой изгородью.

– Баба-яга, – невесело улыбнулась беззубым ртом старушка. – Я с утра ее засекла, Наташку. Смотрю, мокроступы с собой тащит. А кто ж сейчас на болота без надобности пойдет? Лето ведь! Только ведьмина племянница.

– Наташка тоже ведьма? – вновь улыбнулась Шеметова.

– Племянница, – сердито оборвала ее баба Маня. – Была бы ведьмой, ты б уже не улыбалась.

Не верила во всю эту чертовщину московская адвокатесса с университетским образованием. Но улыбаться и в самом деле почему-то расхотелось.

– Хорошо, – не стала обижать союзницу Ольга. – И что мне дальше делать?

– Уезжать, – убежденно сказала старуха. – Пока она со своего болота не вылезла.

«Господи! – подумала Шеметова. – И почему я с собой серебряные пули не взяла?» Вслух же сказала другое:

– Спасибо большое, баба Маня. Завтра обязательно уедем. А сегодня у меня другие планы.

Бабка пошамкала выцветшими губами и, ничего не говоря, пошла прочь – Анны Ивановны, которую та сначала спросила, в доме не было.

«Обиделась», – с сожалением подумала Ольга. Она вовсе не хотела обижать старуху. Но если сейчас начать воевать с призраками, то на реальных судью и прокурора не останется ни времени, ни сил.

Насчет бабы Мани адвокатесса ошиблась. Старуха не обиделась. Что обижаться на глупую девчонку, в своей прямой, как стрела, жизни не видевшую и доли чудес, выпадавших на долю лесных людей Севера? Нет, обижаться – только время тратить. Поэтому баба Маня прямым ходом пошла искать по деревне Анну Ивановну. Или, на худой конец, ее Виктора.

Они поймут.

Они-то слышали про бабку Марфу с детства. Им рассказывали о ней родители, которые тоже слышали про бабку Марфу с детства. И так далее.

Ольга же пошла к Надежде Неустроевой, бывшей учительнице Зареченской начальной школы.

Вообще, Заречье – старая деревня. Когда-то даже была селом – серебристые от времени развалины деревянной церкви ждали будущих исследователей на холме. В очередной древней войне церковь разрушили, село спалили. Храм так и не восстановили, а вместо села появилась деревня, в которой даже в прежние времена детей не хватало на полноценную школу. А в нынешние – проще оказалось каждый учебный день возить ребятишек в Любино.

Все это Ольга знала от Виктора. Как и про его глобальную мечту: восстановить храм. Анна Ивановна поддерживала масштабные планы супруга, но, как главный стратег семьи, спланировала начало работ под график поступления средств. Если б не Лешкина беда – со следующей зимы можно было бы начать.

И все же Куницыны дали себе зарок – сына спасти, храм построить.

А к бывшей учительнице бывшей начальной школы Ольга пошла с конкретной целью. Ее новоявленные информаторы донесли, что милиционер, еще будучи живее всех живых, оттяпал у одинокой женщины квартирку в Архангельске.

Это было нехорошо с любой точки зрения. Когда майор в бюрократической тихой игре «оттопырил» себе четырнадцать гектаров бывшей колхозной землицы (по сути, целое ближайшее к деревне, дефицитное среди лесов поле), народ поворчал, да и успокоился. Все равно земля была ничья. Ничья – в колхозе, ничья – после перестройки. Колхозные земли и имущество в свое время разделили по долям, не указывая конкретно, где чей участок или добро. Получилось что-то типа ваучеров, по крайней мере, по результатам: одни в итоге все потеряли, другие – заметно разбогатели.