Фатум. Сон разума - Виктор Глумов

Машу перехватили у «Фатума».

— Мария? — оператор наводит камеру на нее.

Девушка смотрит сквозь него тусклыми стекляшками глаз, ее лицо напоминает алебастровую маску.

— Мария, с вами все нормально?

— Вы кто? — спрашивает она без выражения, поправляет пушистый белый шарф, завязанный поверх пуховика, дергает помпоны на шапке.

Голос Машин, и в то же время чужой, безразличный. Что они с ней сделали? Посадили на транквилизаторы?

— Пропустите меня, пожалуйста, — прошелестела она и повела плечом, в углу рта надулся и лопнул пузырек слюны.

Оператор не уступает дорогу, называет имя Ника, но Маша принимается рыдать, как трехлетний малыш — громко, отчаянно, трет кулачками глаза и кривит разинутый рот.

— Отпустите, отпустите, отпусти-и-ите!

Розовые щеки блестят от слез, нос покраснел.

Маша стягивает шапку. Голова забинтована. Маша кричит:

— Он меня обижает, не пускает, не пускает! Дайте выйти, я к папе!

Конец съемки.

Поздно. Ник с силой сдавил виски. И в это пытались превратить его? Такую счастливую жизнь обещал Нику Реут в обмен на послушание?

Ник больше не пойдет в «Фатум». Ник обнародует документы, предаст дело огласке. И пусть только попробуют кого-то убить или свести с ума. Он уже переступил черту, и теперь единственный способ выжить и восстановить справедливость — бить первым, кричать на каждом углу. Почему-то Ник был уверен: пока он на виду — не тронут. Не посмеют.

Он отослал Стаса и набросился на работу с азартом обреченного.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Глава 1

КОНФЕРЕНЦИЯ

Гости начали прибывать еще с вечера, поэтому Тимур Аркадьевич ночевал в загородном гостиничном комплексе, где планировалась конференция. В лесу недалеко от МКАД под надежной охраной забора, видеокамер, людей с оружием скрывались коттеджи, бар и казино, отдельный «банкетный зал» — пафос, «русский стиль», все для дорогих иностранцев.

Аренда обошлась недешево, но финансовые вопросы не волновали Реута. А волновал его Главный, прибывший в комплекс в пять утра.

У каждого свои причуды, Главный обожает доставлять неприятности подчиненным. Он приехал с размахом: два джипа охраны, полиция, «мерседес», набитый мордоворотами, меж которых затерялся тщедушный старик.

Самое влиятельное существо в России. Одно из самых влиятельных в мире.

Тимур Аркадьевич представил стеклянные глаза и пергаментные лица гостей и поежился. Ядерной боеголовкой бы всех разом накрыть.

Ненависть его была сильна как никогда. Тимур Аркадьевич, неподвижный под плетью ледяного ветра, под прицелом фонарей, стоял у главного входа. Охрана мялась поодаль.

Кортеж затормозил с визгом, высыпали на расчищенный асфальт мордовороты. Один из них распахнул заднюю дверцу бронированного «мерса» и подал Главному руку. Старик выбрался.

Тимуру Аркадьевичу тут же стало худо: он встретился с Президентом взглядом.

…дивный новый мир, интеграция, ассимиляция. Праздник. Победа…

Противный привкус у видений Главного: затхлый, как у несвежей воды из пруда.

— Приветствую. — Реут пошел рядом с Главным. — Все готово, все под контролем. После завтрака начнем. Гости останутся довольны.

— Знаешь, что бы я предпочел, Тимур? — проскрипел старик. — Собрать только своих в моем доме, в части, за забором. Председатель не может уже выезжать.

— Как его здоровье?

Главный шагал — прямой, будто палку проглотил.

— Какое там здоровье… Нет у него ни сил, ни здоровья уже. Оставил на врачей, а сердце, — сухой, едкий смешок, — не на месте. Все-таки мы очень долго были бок о бок. Вместе. Мы «Фатум» создали, а теперь он уходит. Освобождает место для молодежи. Трудно мне с вами, юнцами.

Тимур Аркадьевич насмешку проглотил и намек понял.

— Пассионарий твой будет?

— Он еще болен. Его не будет. Он под контролем. Терапия позволила снизить КП и стабилизировать состояние.

— Не ошибись, — предупредил Главный. — Тебе сейчас нельзя ошибаться, Тимур. Скоро, очень скоро ты займешь место Председателя.

— Именно поэтому мне нужен преемник. Каверин напоминает меня в молодости.

Тимур Аркадьевич подал руку Главному, помог вскарабкаться по ступенькам к двери коттеджа для особо важных персон. В гости Главный его не пригласил, да Реут и не рвался. Ему еще предстояло работать — и до завтрака, и после. И так до вечера среды под аккомпанемент Лениных звонков. Отказался взять жену на мероприятие — огреб скандал и вагон подозрений. Теперь она жить не даст.

Тимур Аркадьевич еще несколько минут постоял на крыльце, вдыхая морозный воздух. А потом телефон разразился трелью и пришлось приступать к работе.

* * *

Первый доклад читался на немецком. Тимур Аркадьевич слушал перевод синхрониста и смотрел на коллег.

Фриц бубнил о методиках определения КП в раннем возрасте. Кто-то не выдержал — захрапел.

Основные вопросы будут решаться не в залах, нет. И не на симпозиумах. За закрытыми дверями, с рюмкой коньяка в руке, в запахе сигар, пепел падает на пол, пепел усыпает лацканы пиджаков… Тимур Аркадьевич крепко зажмурился и потер уши — помогает взбодриться. Синхронист бубнил без интонаций. Допуск у него, конечно, соответствующий, но переводчик не понимает, о чем говорит. Его мыслительный процесс отключен (при многолетнем стаже это заметно — профессиональная деформация, человек перестает думать в принципе). Сейчас синхронист — не более чем передающее устройство. В ухо влетело, изо рта вылетело, ни за одну извилину не зацепилось.

Ожидание. Самое интересное начнется после обеда.

Интересно, что происходит в отдельном здании, где собрались Президенты? Им не нужны переводчики, да и не выдержит человек в такой атмосфере, свихнется.

Ожидание.

Тимур Аркадьевич Реут выдернул наушник и вслушался в речь немца. За много лет он так и не смог избавиться от предубеждения, от ненависти к нации в целом. Фрицы. Фашисты. Лающий, неприятный язык. И воспоминания он будит страшные, черные.

* * *

В штабе царило оживление: знакомые и не очень люди стекались, как крысы на звуки флейты, толпились под дверью кабинета. Доносились распоряжения Коня — парень быстро учился, взрослел. Одышливый Михаил докладывал о вновь прибывших — лидерах еще не до конца сформированных ячеек; бедняга устал выписывать им пропуска.

Ник, сканирующий документы, кожей чувствовал напряжение. Его рука лежала на красной кнопке, и он планировал развязать войну.

Когда сведения были перенесены на электронный носитель, Ник вдохнул-выдохнул и вышел к людям. Шум в холле стих. Здесь было мало места, а конференц-зал они просто не успели бы арендовать.

Ник обвел взглядом последователей и проговорил:

— Заседание объявляю открытым. — Подождал, пока люди приготовятся внимать, и продолжил: — Я располагаю документами, компрометирующими некоторые правящие структуры, и намерен их обнародовать. Какой будет эффект, сказать сложно, но возможны карательные операции со стороны властей, поэтому объявляю чрезвычайное положение. Никаких мероприятий без команды, избегайте сборищ. Пока вы просто будете наблюдать за развитием событий, не высовываясь, и ждать моих распоряжений. Если со мной что-то случится, вот мой преемник. — Ник положил руку на плечо Коня.

— А что за документы? — донесся тонкий женский голос из-за спин.

— Они касаются вступления России в ВТО, Грузинского конфликта и некоторых особенностей внешней политики… То есть рассказывают о настоящих правителях нашей страны. Через несколько минут они появятся в Сети, а вы начнете распространять их. На месте наших врагов я попытался бы помешать, поэтому нашим программистам придется туго. Теперь идите по домам и спасибо вам. Спасибо за ваше неравнодушие и смелость. Я верю, что мы стоим на пороге нового, нам предстоит нелегкий труд, мы — авангард, и за нами пойдут миллионы. А теперь до свидания.

Зал загудел. Те, кто знал Ника лишь виртуально, хватали его за руки, представлялись, обещали всяческую поддержку. Ник заглядывал в их горящие глаза и верил. Человек не может жить без веры, бюргерского рая для счастья недостаточно даже самым недалеким. Ник верил, что сможет, он снова ощущал, что у него миллионы рук и глаз, за ним — сила, способная сломить любое сопротивление. Покатился снежный ком, набрал обороты и сметает все на своем пути.

Люди не спешили уходить, обменивались репликами. Совершенно разные, они стремились к одному и тому же, и это стремление делало их ближе, чем родственников.

* * *

— Объединение неизбежно приведет к экономическому кризису, — резюмировал Тимур Аркадьевич.