Обними меня на рассвете (ЛП) - Брэдли Шелли

Реальность запихала этот факт ей в глотку, пока она не задохнулась. И все же… Лукан не отводил от нее взгляда, его глаза горели, а кулаки сжимались и разжимались. Его челюсть напряглась. Его ноздри раздулись. Он хотел ее. Боже, просто находясь с ним в одной комнате, она промокла насквозь.

— Прикоснись ко мне.

Слова вырвались прежде, чем она успела их остановить.

Его глаза вспыхнули, когда она бросилась к нему. Лукан встретил ее на полпути, и внезапно она оказалась в его объятиях, крепко прижавшись к его широкой груди, где она могла чувствовать бешеное биение его сердца. Его губы отчаянно впились в ее губы, лишенные изящества. Но в глубине души она знала этот запах, его аромат. Он кружился вокруг нее, как наркотик, и она потерялась в нем, позволив ему заглушить ее страх и здравый смысл. Страсть взревела, когда он раздвинул ее губы и глубоко вошел в ее рот. Поцелуй был настойчивым, более неистовым, чем они когда-либо разделяли. Ее отчаяние по отношению к нему пронзило ее, и она встала на цыпочки, еще крепче прижимаясь губами к его губам, лаская его язык своим собственным, вдыхая его запах. Но этого оказалось недостаточно. Никогда не будет.

Голос разума в глубине ее сознания протестовал против ее капитуляции, а затем блаженно заткнулся. Радость и жажда взяли верх.

Анка схватила Лукана за плечи, притянув его еще ближе на сладкое мгновение, прежде чем оттолкнула его и сорвала с него футболку, кинув тесную черную тряпку через голову. Затем она сделала глубокий вдох. Его тело свидетельствовало о суровости тренировок и тяготах войны. Он всегда был хорошо сложен, но теперь торс был скульптурным, массивные мышцы выпирали повсюду, выступающие вены вздулись от усилия и напряжения. Его широкая грудь вздымалась и опускалась от резкого дыхания, когда он смотрел на нее. Его эрекция выпирала сквозь джинсы, твердая, выступающая и голодная.

Все в Лукане взывало к ее чувствам и сердцу. Она была так чертовски несчастна в течение многих недель и месяцев. Он тоже страдал. Он скорбел больше, чем большинство могло себе представить. Они уже не могли жить вечно, но могли ли они жить прямо сейчас?

Она отбросила в сторону беспокойство о Шоке и подготовке к войне. Она отказывалась думать о своих шрамах. И было уже слишком поздно переживать из-за лжи, которую она говорила Лукану в течение целого столетия, о реке предательства между ними.

— О чем бы ты ни думала, это не более важно, чем этот момент, — пробормотал Лукан. — Чем это. Чем мы сами.

Ее дыхание ускорилось, и она вдохнула его мускусный, знакомый запах, теперь с оттенком чего-то другого, более сильного. Дикого.

— Иди сюда.

От требования, прозвучавшего в этих двух словах, у нее по спине пробежали мурашки. Она хотела прислушаться к ним. Так сильно. Каждый мускул ее тела напрягся от желания. Желание затопило ее между ног. Ее руки так и чесались обхватить его и принять предложенное им удовольствие и убежище.

Черт побери, почему она борется сама с собой? Больше не надо. Она отказалась продолжать. К черту последствия.

Анка сделала последние два шага, стянула с себя майку и швырнула ее через всю комнату. Лукан окинул взглядом ее кружевной лифчик и бледную кожу горящими глазами. Он сделал глубокий вдох, затем обхватил ее рукой и притянул к себе. Она зашипела, когда их обнаженная кожа встретилась с электрическим покалыванием, которое пробежало по ее спине.

Откинув голову назад, она смотрела в его голубые глаза, всегда такие выразительные и нежные — за исключением этого момента. От этого взгляда ее безжалостно колотило желание. Ответный голод поглотил ее и заставил все между ног пульсировать.

Он потянул ее за косу, пока ее лицо не оказалось прямо под ним, а губы — в нескольких дюймах.

— Последний шанс. Ты хочешь остановиться?

Неужели она хочет отпустить Лукана? Неужели она хочет и дальше давать Матиасу власть над своей жизнью?

— Нет.

Она снова приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Со стоном он открыл и снова взял ее рот, пожирая его, как голодный человек. Он намотал ее косу на кулак одной рукой. Другой обхватил ее щеку ладонью. Обеими руками он удерживал ее именно там, где хотел, не давая возможности отступить. Когда она обвила его языком в безумном толчке, то заверила его, что никуда не денется.

Вот и все, что ему потребовалось, прежде чем он сорвал с нее лифчик, оставив свободными ее тяжелые груди, прежде чем он отчаянно вцепился пальцами в пояс ее брюк и дернул. Кожа была плотной и неподвижной. Он зарычал ей в рот и щелкнул пальцами. Ее брюки исчезли. Как и его одежда.

Он поднял ее и отнес на толстый коврик через всю комнату, затем толкнул на спину, устраиваясь между ее раздвинутыми ногами. Он прервал поцелуй и снова посмотрел ей в глаза. Проверяет, как она там? Хочет получить подтверждение? Она сжала пальцы и потерлась костяшками пальцев о его щеку. Это было приятно, как будто она делала это миллион раз в своей прошлой жизни. Но она больше не была той женщиной, и сейчас он был ей не нужен. Она хотела, чтобы он взял ее. Ей хотелось закрыть глаза и притвориться, что она все еще принадлежит ему, что он требует ее грубым, первобытным способом влюбленного мужчины, решившего обладать своей женщиной во всех возможных смыслах.

Анка схватила его за плечи и впилась ногтями в кожу, пока он не напрягся. Его глаза сузились, и на губах появилась легкая улыбка. Затем он снова щелкнул, и ее руки волшебным образом оказались прижаты к коврику над головой. Она не могла пошевелиться, не могла остановить свое прерывистое дыхание, когда Лукан приближался все ближе и ближе…

Его губы встретились с ее шеей, язык прошелся по ключице, а затем его зубы прикусили ее грудь. Она выгнулась ему навстречу, и ее сосок скользнул в его рот. Несмотря на то, что он только посасывал твердый кончик ее груди, было похоже, что его горячее объятие охватило все ее тело. У нее перехватило дыхание, и она дернула невидимые путы, пытаясь оторвать руки от коврика и погрузить их в его волосы.

Лукан не обращал внимания на ее сопротивление. Вместо этого он просто работал над соском глубоко и медленно, посасывая, нежно покусывая и посылая миллионы покалываний по всему ее телу, вместе с ее логикой.

Кончики его пальцев прочертили линию вдоль ее ребер, по талии, вниз к бедру. Она вся напряглась. Заметит ли он там края шрамов? Почувствует ли он их?

— Что случилось, любовь моя? Ты стала напряженной.

— Быстрее, — потребовала она.

Ей это было необходимо. Ее тело горело от желания. Она не хотела иметь дело с тем, что он мог бы найти на ее теле сейчас, только с удовольствием, которое он проливал на нее, как теплый сироп, с каждым прикосновением.

— Больше.

— Похоже, я ждал этого всю свою жизнь. Я хочу наслаждаться и исследовать тебя. Я не хочу причинять тебе боль.

Неужели он снова будет обращаться с ней как с фарфоровой куклой? Конечно же, он был прав. Именно этого он и добивался. Это то, чего он всегда хотел.

— Дай мне встать. Сейчас же!

— Анка… Любовь моя, я просто хочу быть с тобой осторожным. Ты была ранена.

— И я исцелилась. Я женщина, а не хрупкая безделушка.

Он покачал головой, стиснув зубы. Неужели он сам себя обвиняет? Разочарован отсутствием ее женского поведения? Без разницы. Он со вздохом отпустил Анку.

Она больше не пыталась что-то делать и быть кем-то, кем не была.

Как только ее руки освободились, она толкнула его в плечи, опрокинула на спину и оседлала, обхватив бедрами его живот. Она схватила его за запястья и прижала их к коврику, затем скользнула бедрами вниз. Ее влажные складки опустились вниз по его животу, пока толстая выпуклость члена не пронзила ее. Затем его внушительный стояк пронзил ее насквозь. Его глаза расширились, пока она двигалась все ниже, ниже и ниже, пока он полностью не вошел в нее. Она запрокинула голову и застонала от ослепительного экстаза, когда Лукан снова наполнил ее.

Он с глубоким стоном приподнял к ней бедра.