Третий период - Виктор Коноваленко

     Но и без них интрига чемпионата оказалась любопытной.

     В первом круге мы вновь без потерь сыграли со сборными Финляндии, ФРГ и США. И опять (в который раз!) споткнулись на команде ЧССР. Нет, не проиграли – матч закончился вничью – 3:3, но по ходу игры все время «догоняли». В раздевалке не выдержал, что со мной бывает нечасто, и сказал вслух:

     – Не выручил я сегодня.

     Тренеры, почувствовав мое состояние, попытались успокоить:

     – Но ведь и не подвел. Это тоже важно...

     В последнем матче в Берне играли со шведами. Тут у меня все получалось как нельзя лучше. Да и вся команда сыграла на подъеме – 8:0.

     «Оборона наша была надежна. Но все-таки лучшим был Виктор Коноваленко. Он сыграл с блеском, без единой ошибки».

     Анатолий Фирсов. «Рекорд мастерства и мужества»

     В Женеве, куда переехал чемпионат, все шло размеренным шагом. Даже неожиданно упорное сопротивление американцев только подогрело самолюбие ребят. Но предстоял второй матч с чехословацкими хоккеистами. Они уже успели растерять очки, проиграв шведам и американцам. Однако победа над нашей командой сохраняла шансы команды Чехословакии на первенство. И она выиграла игру.

     О поражениях всегда не хочется говорить. Но в том матче мы действительно уступили более сильному. Повторяю, именно в том матче. Не скажу, что наши постоянные друзья-соперники вообще были сильнее в том чемпионате. Это будет неправильно. И чемпионами мы стали по праву. Но вот женевский лед во второй раз за десятилетие был для нас в играх с чехословацкими хоккеистами несчастливым. Два умело использованных удаления наших игроков дорого обошлись команде.

     Все решала игра со шведами. И надо же такому случиться, что опять случай вмешался в ход встречи. Я даже вспомнил Гренобль и ту непредвиденную задержку. Здесь же заминка произошла в самом конце первого периода при счете 2:1 в нашу пользу. Вдруг не выдержал пластиковый борт катка «Вернэ» – треснул. Да, да, в отличие от общепринятых повсюду деревянных бортов коробки там были сделаны из прозрачного пластика.

     Пока заменяли поврежденный блок, перерыв затянулся, и заметно уставшие шведы получили дополнительный отдых.

     После неожиданно долгого и непривычного антракта наши ребята непростительно медленно втягивались в игру, и шведы провели две шайбы в ворота Третьяка. Только в третьем периоде все решилось в нашу пользу. Отличилась тройка Михайлов – Петров – Харламов: каждый забросил по шайбе. А последнюю точку в матче поставил Лутченко.

     Мы – чемпионы мира в девятый раз кряду! Но вот с другим титулом пришлось расстаться – Кубок чемпионов континента на сей раз вручили чехословацкой команде. И так, оказывается, бывает: первые в мире – вторые в Европе.

     Когда играли гимн Советского Союза, я еще не думал, что в последний раз слышу его в честь победы на мировых чемпионатах, стоя на льду в форме сборной СССР...

     «Как горькую пилюлю, проглотил Коноваленко еще одну незаслуженную обиду. Кормчие олимпийской сборной предпочли ему Пашкова – вратаря, по выражению самого Тарасова, "опытного, но капризного", не отличавшегося высоким индивидуальным мастерством. Спортивный девиз: пусть играет сильнейший – на сей раз не восторжествовал. Верх взяли интересы ведомственные. Пашков, это понимали все, даже в дни мимолетных удач не играл сильнее волжанина.

  Moжет, тренеры заглядывали в будущее и вместе с Третьяком ставили вратаря перспективного? Ничего подобного. На следующий сезон Пашков был списан с большого хоккейного корабля. Да и в своем «Динамо» он появлялся на льду чрезвычайно редко. Да и то сказать, роль динамовца в играх на Олимпиаде свелась к тривиальному сидению на скамейке запасных. Он стоял лишь в одном проходном матче с несильной командой Польши и, кстати, стоял неудачно, пропустил три гола, четвертую часть всех шайб в турнире. Такое с успехом мог сделать каждый. Разница заключалась в том, что Коноваленко получил бы высокую награду по праву».

Вячеслав Чингузов. «Мое сердце на льду».

Документальная повесть.

Но, даже не поехав в Японию, я еще некоторое время на что-то надеялся. Ну, не состоялась третья Олимпиада, так, может, удастся сыграть с настоящими профессионалами – об этом тогда велось много разговоров. Это было бы уже не высшей школой, а целой академией. Так я тогда думал. Впоследствии выяснилось, что не такие уж они «академики» во всех отношениях.

     Жизнь расценила по-своему. Так и остался я без «академического» образования. Зато мои последователи разобрались с профессионалами и расставили все по местам. И рад я за них, что вышли из трудного испытания – и Третьяк, и Мышкин – со щитом, а не на щите. И если в бытность мою стражем ворот довольно часто приходилось слышать, что после Пучкова в советском хоккее не было хороших голкиперов – меня некоторое время всерьез не принимали, – то сам факт утверждения на первых ролях в мире Третьяка да, пожалуй, и Мышкина опровергает все утверждения скептиков. Не знаю, состоялся бы Пучков, не будь в нашем хоккее Хария Меллупса. Смог бы я стать, кем стал, не будь Пучкова. То же могу сказать и о Третьяке, и о тех, кто последует за ним.

Глава V

      ТРУДНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

     На чемпионате мира 1971 года в Швейцарии было всего трое из той команды, которая играла здесь десять лет назад: Александр Рагулин, Вячеслав Старшинов и я. Защитник, нападающий и вратарь. Помню, как по окончании первенства подошел ко мне спортивный обозреватель ТАСС Владимир Дворцов и попросил оценить игру вратарей. С позиций, так сказать, старейшины «цеха». Если бы кто-нибудь другой попросил меня об этом, наверное, отказался бы. А Дворцов – один из немногих журналистов, которые меня понимали и которых я признавал. Он, что интересно, начинал активно приобщаться к нашему виду тоже в 1961 году, на том же мировом первенстве в Швейцарии, что и я.

     Ну, я тогда и высказал всё и про всех. Начал, разумеется, с себя, с самокритики. Свои собственные действия я всегда оценивал по самому строгому счету. С этих позиций рассматривал игру и всех других вратарей. Вывод тогда получился суровый для нашего брата. Похвалил только Третьяка.

     ...Заняв в свое время ответственный вратарский пост, я стал живо интересоваться игрой стражей ворот. Прежде всего торпедовских – они были ближе, доступнее. Следил за игрой Сергея Ивановича Курицына, пытался подражать ему, копировал движения.

     А когда в Горький стали приезжать столичные клубы, во все глаза смотрел, как играют Николай Пучков, Григорий Мкртычан, Борис Запрягаев и другие корифеи. Любой нюанс подмечал, каждый штришок. А потом на тренировке пытался копировать увиденное.

     Самым серьезным вратарским уроком был для меня первый и единственный предсезонный сбор вратарей в 1957 году. В Москве собралось около сорока хоккеистов из всех команд высшей лиги.

     Я попал в группу Мкртычана. Не пропускал мимо ушей ни одного слова, исправно выполнял на тренировках все задания...

     Уверен, именно после того сбора я только и почувствовал себя настоящим вратарем.

     «В предсезонный период немного времени для тренировок. Практически тренер может уделять каждому хоккеисту, в том числе и вратарю, не более шести минут в день. А чтобы научить вратаря мыслить на поле, ориентироваться в любой ситуации, мгновенно принимать единственно верное решение, нужно не шесть минут, а в двадцать раз больше.

     Где же выход? Выход один: вратарям необходимы свои предсезонные сборы. Здесь под руководством таких опытных мастеров, как Пучков, Мкртычан, Запрягаев, они смогут обучаться сложному вратарскому искусству. Мне кажется, что именно это путь к созданию у нас собственной "школы вратарей".

     Не думайте, что, говоря о вратарских сборах, я открываю Америку. Ничего подобного. Такие сборы, точнее, такой сбор был у нас в 1957 году. И он дал превосходные плоды. Там наши тренеры "открыли" Коноваленко и Зайцева, Чинова и Бубенца. А если бы тот сбор был не единственным, если бы они повторялись ежегодно? Думаю, что тогда у нас уже сейчас появились бы новые Пучковы».

     Д.Богинов. «Размышления в антракте»

     «Советский спорт», 1961, 25 апреля

     Там, на первых вратарских сборах, я впервые услышал некоторые подробности об игре Хария Меллупса, выступавшего в первых международных встречах советских хоккеистов с сильнейшим чехословацким клубом ЛТЦ в феврале 1948 года. Говорили тогда об одном очень ценном качестве этого вратаря из Риги: он никогда не терялся после пропущенного гола, анализировал свои действия и делал правильные выводы. А еще он всегда спокойно выслушивал замечания и критику товарищей, что в нашем деле тоже немаловажно.