Тридцатилетняя борьба, или Новейшая история России - Валерий Евгеньевич Шамбаров

на Запад). Восстанавливались порушенные хозяйственные связи, что было очень важно для украинской экономики. Заключались торговые соглашения. Наконец-то урегулировали и проблему Черноморского флота. Основная часть кораблей осталась за Россией, а базу в Севастополе Москва получила на правах долгосрочной аренды. Урегулировали и споры по поводу Керченского пролива. Получалось так, что суда, проходившие через него, пользовались услугами керченских лоцманов и маяков, и Россия обязалась платить по 15 млн долларов в год. Тенденции воинствующего национализма и выпады против «москалей», разгулявшиеся во времена Кравчука, притихли.

Но соответствующие организации продолжали свою деятельность другими методами — целенаправленно и планомерно. Впрочем, если учитывать буйный, но совсем не умный характер украинских националистов, то нетрудно увидеть: строили планы и режиссировали их исполнение вовсе не они, а некие зарубежные центры. Здесь имеет смысл вспомнить события Первой мировой, 1914–1915 гг. В начале войны царские войска заняли области, принадлежавшие Австро-Венгрии, Галицию и Лодомерию (часть Волыни). Местное население в то время называло себя «русинами», говорило на своем наречии (во многом близком великорусскому языку), было в подавляющем большинстве православным, а русских встретило как братьев, освободителей от австрийского гнета. В апреле 1915 г. во Львов приехал Государь Николай II, на улицах празднично одетые толпы забрасывали его машину цветами. Он выступал с балкона, говорил: «Да будет единой великая и могучая Русь!» Переполненная площадь отвечала общим «ура!», и ни одной попытки теракта (во Львове!) не зафиксировано.

Но летом 1915 г. русским пришлось отступить. Австро-венгерские власти начали крутые репрессии, и они стали систематическими и избирательными. Православных священников вешали «за сотрудничество с врагом» — ведь наши солдаты и офицеры заходили в их храмы помолиться. А «русофильскую интеллигенцию» скопом отправляли в концлагерь Телергоф, откуда никто не возвращался. Православное духовенство заменили униаты, а учителей, журналистов, литераторов — украинские сепаратисты (тогда их называли «мазепинцами»). Они начали преподавать детям искусственно разработанный язык, смесь украинского и польского, совсем другую историю. Истребили только духовную и интеллектуальную верхушку, но результаты оказались сродни геноциду. Прежний народ исчез. Русины сохранились лишь в горных деревушках и в Словакии. Остальное население за 20 лет превратилось в «западэньцев» — говорящих совсем на другом языке, ревностных униатов и ненавистников России.

В 1990-х аналогичная операция началась по всей Украине. Моя родная тетка провела там всю сознательную жизнь, работала в паспортном столе милиции в крошечном городке Староконстантинове. Постоянно общалась с «селюками» (колхозниками), и украинский язык был для нее своим. Но в начале 1990-х приехала в гости и рассказывала: внук пошел в школу, принес учебники. Заглянула и ужаснулась: «Я не знаю этого языка! Это не украинский язык!» Посмотрела — выпущено во Львове. Появились и новые учебники истории, вывернутой до неузнаваемости. Пошла централизованная переделка детей, молодежи.

В Белоруссии события развернулись несколько иначе. Здесь несколько лет не было президента. Избрать его решили лишь в 1994 г., и главным кандидатом считался премьер-министр Кебич. Но и в Белоруссии сказалось недовольство народа «реформаторами». Избиратели отдали голоса Александру Лукашенко. Он был лидером партии «Народного согласия», в Верховном совете возглавлял комиссию по борьбе с коррупцией, выступал против действующих властей. Во время предвыборной гонки на него, вроде бы, произошло покушение (следствие пришло к выводу об инсценировке) — оно только прибавило ему популярности. В отличие от Украины, Лукашенко в своей республике раздрая не допустил. Установил жесткое правление, близкое к диктатуре. Сохранил многие советские законы и порядки, опору на КГБ и МВД. Отменил приватизацию и начавшиеся реформы. Установил твердые оклады и государственное регулирование цен. Усилил цензуру, прижал оппозицию. Провел референдум об увеличении срока своего правления, праве распускать Верховный Совет.

Парламент пробовал бороться с президентом. Но как только начал собирать подписи за импичмент, Лукашенко распустил его. Без стрельбы, без эксцессов. Здание Верховного Совета оцепил ОМОН, а в соседнем здании уже собирался новый парламент — из тех депутатов, кто поддерживает президента. Но жителям Белоруссии пришлось основательно затянуть пояса и крепко трудиться, чтобы выползти из кризиса, в котором очутилась республика. В те годы на улицах можно было увидеть, например, милицию, ездившую на тракторах «Беларусь» — потому что автомашин не хватало. Русский язык Лукашенко сделал вторым государственным, основой политики провозгласил партнерство с Россией. Ведь экономика Белоруссии полностью зависела от российских энергоносителей, да и главным рынком сбыта ее продукции была Россия.

Ельцин тоже начал укреплять государственную власть, разболтанную при его собственном активном участии. После разгона Верховного Совета он упразднил самозваную Уральскую республику, отправил в отставку ее лидера Росселя. Очень сильно занеслась со своим суверенитетом Татарская автономная республика, претендовала вести себя независимо, здесь бурлил татарский национализм, пантюркизм, проявился радикальный исламизм. С президентом Татарстана Шаймиевым велись очень непростые переговоры. Но он был умным человеком, и 15 февраля с ним был пописан договор о «разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий». Татарстан как бы сохранял полный суверенитет, но его руководство «делегировало» часть своих полномочий центральной власти. Сдерживая раскачку «демократии», Ельцин запретил регионам проведение выборных кампаний.

Но под саму Россию уже была заложена мина. В Чечне. Много лет спустя, 12 августа 2018 г. командир Панджшерской группировки афганских моджахедов Джалаладдин Мохаммаль сделал заявление (переданное по каналу «Россия-24»), что еще в период войны в Афганистане советский авиационный генерал Джохар Дудаев был предателем — вместе с Шеварднадзе. Имели связи с душманами, предупреждали их о готовящихся операциях, воздушных ударах. В июне 1991 г. Дудаев собрал в Грозном Общенациональный конгресс чеченского народа, провозгласил независимую Чеченскую республику. Воспользовавшись общим развалом, последовавшим после «путча ГКЧП», он обвинил Россию в «колониальной политике». 6 сентября дудаевские боевики захватили административные здания, разогнали Верховный Совет Чечено-Ингушской автономной республики, депутатов избили, председателя грозненского горсовета Куценко убили, выбросив из окна. Этот день был объявлен «Днем восстановления государственной независимости», а Чечня превратилась в «республику Ичкерия».

Стоит отметить, что председатель Верховного Совета России Хасбулатов (которого позже патриоты произведут в «герои» и собственные лидеры) приветствовал погром и переворот в Грозном телеграммой: «Дорогие земляки! С удовольствием узнал об отставке председателя ВС республики. Возникла наконец благоприятная политическая ситуация, когда демократические процессы, происходящие в республике, освобождаются от явных и тайных пут…» 27 октября 1991 г. состоялись выборы президента и парламента Ичкерии. На них прибыли представители 27 государств и международные наблюдатели (чтобы признать их «легитимными»). Хотя люди просто боялись голосовать против сепаратистов, а многие и идти на выборы. Президентом стал Дудаев. V Съезд народных депутатов России этих выборов не признал. Такое же решение принял Конституционный суд. 7 ноября 1991 г. президент России Ельцин ввел в Чечено-Ингушской автономной республике чрезвычайное положение. Но… вмешался Верховный Совет РСФСР! Тот самый,