Русская Арктика 2050 (сборник) - Олег Дивов

Петя в мамонтах, конечно, души не чаял, но иногда ему думалось: те две последние хилые пары, что паслись себе мирно на острове Врангеля, загибаясь потихоньку, мелкие да тощие, дожили бы свой век – да и ладно. Ан нет, вцепились в них императорские зоологи, вытащили на материк, выходили-вылечили, добились потомства, стали его выращивать крупнее и крупнее, чтобы, как встарь, горам подобны стали наши исконно российские волосатые слоны – и нафига? Понятия ведь не имели, зачем это делают. Уже по ходу рожали отчаянные прожекты: чтобы вся матушка-Расея на мамонтах пахала, например. Да бог с вами, не нужен крестьянину-единоличнику тяговый механизм такой мощности. Лошади ему за глаза и за уши хватит. Ах, пушки таскать? Опоздали лет на сто, нынче мамонт в прифронтовой полосе – всего лишь огромная и довольно-таки уязвимая мишень… С появлением колхозов-совхозов вроде бы для мамонтов нашлась достойная площадь, чтобы порезвиться с бороной да плугом, только зверь наш к теплому климату адаптируется туго, и растительность средней полосы вызывает у него стойкое несварение желудка. Больше полувека билась над этой проблемой советская наука и вроде бы добилась, но тут – бац! – снова весь уклад в стране переменился, и опять мамонты не пришей кобыле хвост. Спасибо, осталась привычка работать с ними «на северах», а то бы вымерли по второму разу…

– Слыхал, чего Катька творит? – спросил директор. – Ага, вижу, слыхал.

Они с Петей никогда не ошибались, про какого – или какую – Катьку речь.

– Надо ему заранее место искать, – сказал Петя. – Готовить потребителя, чтобы лет через десять оторвал зверя с руками. Чего-то болит у меня душа за этого парнишку. Хочу его пристроить – и с чистой совестью на пенсию уйти.

– В армию его надо, – сказал директор.

– Думаешь, армия сделает из него человека? – Петя криво ухмыльнулся.

– В авиацию, – уточнил директор.

Кто другой сделал бы круглые глаза, а Петя надолго задумался.

– На шельфе пошла движуха, ты за прессой-то следишь? Будут дырявить его повсюду, и на северо-врангелевском участке, и на южно-чукотском. А это значит – что? Это ледовая разведка и военное прикрытие. С мыса Шмидта уже вовсю летают. И в Анадыре опять вояки зашевелились на Угольном. Когда Катька подрастет – самое место ему там будет. И от нас относительно недалеко, если что – поможем…

– Сколько весит самолет? – спросил Петя деловито.

– Ну ты спросил, однако!

– Ну ты ведь уже знаешь?

– Хе-хе… Перехватчик – тонн тридцать, а ледовой разведки – зависит от модели. До шестидесяти может быть взлетный вес запросто. Зато вертолеты намного легче.

– Нормально, сдвинет. Когда наберет тонн пять собственного веса – сдвинет и потащит.

– Да не парься ты…

– А на что похожа взлетка? – перебил Петя.

– Бетонка, от двух с половиной до трех с половиной километров, шестьдесят метров ширины.

– Хм… Со стандартными отвалами нужно пять-шесть зверей и минимум четыре прохода, чтобы ее расчистить от снега.

– Говорю тебе, не парься. Я думаю, – сказал директор, – ни того, ни другого Катьке делать не придется. Смысл профессии «дежурный тягач» в том, что тягач стоит на месте, всегда готовый поехать. И никогда не едет никуда. Потому что и без него все хорошо. Но если тягач – мамонт, да еще симпатичный… – Директор оглянулся на рекламный плакат и тяжело вздохнул. – Это же универсальный погрузчик. Скучно ему на аэродроме не покажется, он будет всегда при деле. Нам, кстати, тоже скучать не придется, когда мы пойдем на эту авантюру. Надо подготовить кучу документов – и кому надо ее вовремя подсунуть. Я знаю, куда закинуть удочку. Но без бумажек ничего не получится. Мы же, считай, в бюджет Министерства обороны руку запускаем. И если первый эксперимент пройдет удачно, ты о пенсии даже не мечтай. Аэродромов вдоль Арктического шельфа много.

– Ну ты шаман, однако! – сказал Петя.

* * *

В середине лета, сразу после внезапной проверки, дежурный тягач батальона аэродромного обеспечения захворал.

Внезапная проверка боеготовности войск – это обычно такая история, а иногда и трагедия, после которой всем худо. Но тягачу поплохело на полном серьезе: он лежал, вид имел грустный, дышал тяжело, есть не хотел, на знакомые лица не реагировал.

Временно исполняющий обязанности водителя тягача бульдозерист Санников бессмысленно метался по военному городку, за каковым занятием и был пойман комбатом.

– Ну что же ты, Санников, – сказал комбат.

– А я – что?! – взмолился бульдозерист.

– Вижу, что ничто, – сказал комбат. – Пойдем.

Тягач лежал на своем излюбленном месте чуть в стороне от взлетки.

– Ну что же ты, Катька, – сказал ему комбат.

Катька в ответ издал жалобный вздох.

– Может, позвонить в питомник? – осторожно спросил Санников.

– Успеем, – сказал комбат.

Питомник был в глубине материка, пока оттуда до аэродрома доберутся, Катька три раза загнется. А главное, если директор услышит, что Катька уже месяц без каюра и управляет им бульдозерист… Комбат предпочел бы, чтоб в питомнике узнали об этом как можно позже или не узнали вовсе.

Месяц назад Катька мирно пасся тут поблизости, а каюр валялся на брезенте, наслаждаясь коротким северным летом, и самым беспардонным образом заснул. Он продолжал спать, когда запросил посадки легкий самолет «Арктикнефти», и не проснулся, когда тот выкатился с полосы. Катька среагировал, бросился спасать каюра, но буквально на секунду опоздал: самолет уже наехал человеку на ноги и сломал их. После чего Катька поломал самолет. То есть он поддел его головой, поставил на хвост и кувыркнул. Пилот с перепугу навалил в штаны, и это было, пожалуй, единственным отрадным моментом. Очень помогло сразу наладить диалог в конструктивной плоскости. Отец горе-пилота занимал высокое кресло в правлении концерна «Арктикнефть», сынка на аэродроме принимали только благодаря теплой личной просьбе, но папаша забыл сказать отпрыску, что аэродром не его собственный, и вообще, главный тут – комбат. Сынуля, даром что ему было годков под сорок, успел всех задолбать своей детской непосредственностью, общаясь с персоналом через губу. А вот как у него из штанов потекло, да еще задавленный человек лежит и страшно ругается – стал прямо образцовым джентльменом.

Летное происшествие замяли, каюру было обещано столько денег, сколько не заработает за всю жизнь, переломы оформили, недолго думая, как бытовую травму. Каюр предложил версию «попал под мамонта», но комбат сказал, что тогда сам его задавит еще два раза. Комбат за Катьку задавил бы кого угодно. У них с мамонтом были высокие отношения: Катька мыл машину комбата, причем бесплатно – ему, похоже, просто нравился цвет авто, яблочно-зеленый. Другим офицерам мамонт тоже устраивал автомойку, но строго за гонорар в размере одного яблока.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});