Белые тени - Доминик Фортье

нее наконец пролился свет, которого она так желала, а потому, что ей удалось зажечь несколько звезд, которые без нее остались бы невидимыми.

Когда 12 ноября 1890 года в издательстве Робертса Бразерса появился сборник, он не был сделан из жасмина, снега или бабочек, как мечтала Сьюзен. На первый взгляд, это книга, похожая на все другие, с бумажными страницами, с обтянутой светлой тканью обложкой, на которой несколько голубых цветков склонили головки под невидимым ливнем. Более темный цвет нижней стороны переплета перетекает на обложку, как морские волны. На форзаце вкралась ошибка: edited by two of her friends[31]. Но все остальное правда.

Взяв книгу в руки впервые, Лавиния, Сьюзен, Мейбел и даже Милисента ждут, что вот-вот почувствуют биение сердца Эмили, как чувствуют, что в руке трепещет какое-то пернатое существо.

Напрасно: напечатанные стихи не возвращают Эмили к жизни. Но благодаря этой книге, родившейся после ее смерти, распахивается вечность размером с ладонь, сто пятьдесят восемь страниц, фонарь, освещающий сумерки.

Перевернув последнюю страницу, Милисента усаживается за стол при свете свечи. За окном мертвые и живые звезды горят тем же огнем. Из ящика стола она берет новую чистую тетрадь. Левой рукой выводит: «Стихи» и потом долго сидит, глядя на то, чего еще нет на этих белых страницах, на эту маленькую бесконечность, которую распахнула для нее мадемуазель Эмили.

Прежде чем приподнять переплет, Сьюзен надолго прижимает книгу к груди. Open me carefully[32].

Чары не запятнать и не разрушить. В этом хрупком бумажном доме бушуют пожары. Эмили не жила в волшебном мире, она сама была волшебством.

Лавиния сжимает трепещущую книгу в руках.

Она осторожно толкает дверь комнаты Эмили, где ничего не изменилось и больше не изменится. Близится вечер, красные кленовые листья процеживают свет, падающий в окно, на столе и на полу танцуют солнечные зайчики. Лавиния садится на кровать, кладет книгу на подушку, которая слегка оседает, словно на нее опустилась птица. Какое-то мгновение под невидимым дуновением ветра трепещет занавеска. Лавиния поднимается и уходит, оставив дверь приоткрытой.

She died — this was the way she died;

And when her breath was done,

Took up her simple wardrobe

And started for the sun[33].

От автора

Эта книга явилась мне на берегу моря при свете яркого солнца в конце лета 2020 года. Дочь играла на мелководье, я издали наблюдала за ней, сидя на плоском камне. Солнце палило, это был август, ближе к полудню. Работа не шла. Я заставляла себя писать каждый день, колебалась между четырьмя-пятью романами разной степени незавершенности, некоторые были начаты за несколько лет до этого, другие только что. Но все они мне наскучили. Я впрягалась в них с ощущением, будто выполняю скучный и неизбежный урок, и каждый раз вставала из-за стола разочарованная. Все было не то и не так. Мне не хотелось жить ни в одном из этих миров. Я не верила ни в какой.

Мы были на краю пляжа — почти на краю мира. Поднимая глаза на маленькие серые домишки, что вырисовывались вдали, словно цепочка вырезанных из бумаги силуэтов, я в одно мгновение поняла, что мир, в котором я по-прежнему живу в своем воображении, куда возвращаюсь всякий раз, когда не заставляю себя интересоваться чем-то другим, — мир, в который всегда легко нахожу дорогу, как инстинктивно находят дорогу к родному дому, — это Амхерст Эмили Дикинсон. И тогда впервые я осмелилась признаться себе со всей очевидностью: у той истории должно быть продолжение. Однако не стоит думать, будто я не осознавала абсурдный характер этого замысла — как писать продолжение книги, если умер ее главный герой? Как воскресить Эмили Дикинсон?

Чуть дальше Зоэ строила из песка мост, рыла туннель, возводила башню, громко комментируя каждое свое действие, и я рассеянно слушала ее болтовню. Океан отхлынул так далеко, что его почти не было видно, только темно-синяя линия на горизонте. Мы долго оставались одни: чайки, ржанки и облака.

В тот день я начала писать, отделавшись от мучившего меня вопроса, ответ на который я все же нашла, но несколько месяцев спустя, когда перестала его искать: написать продолжение после окончания, после смерти — это то, что мы делаем каждый день своей жизни. Это и называется продолжать жить.

* * *

Персонажи этого романа — в основном порождение моей фантазии, хотя и имеют реальных прототипов. Мне захотелось вообразить их действия, слова, чувства. Так что не стоит упрекать меня в том, что я слишком вольно обошлась с «официальной» историей публикации стихов Эмили Дикинсон, впрочем, я сохранила ее главные вехи.

Выражаю признательность Франсуа Рикару, моему первому читателю, неизменно требовательному и благожелательному. Благодарю Надин Бисмют и Катрин Леру за их ценные комментарии. Благодарю Антуана Тангуэя и Хлое Дешан за их неизменное доверие. Благодарю Фреда и Зоэ за то, что разделяют со мной свои жизни.

Выходные данные

Доминик Фортье

Белые тени

16+

Редактор П. К. Добренко

Корректор Л. А. Самойлова

Компьютерная верстка Н. Ю. Травкин

Подписано к печати 27.12.2023.

Издательство Ивана Лимбаха

197348, Санкт-Петербург, Коломяжский проспект, 18 (бизнес-центр «Норд Хаус»)

тел.: [phone]

e-mail: [email protected]

www.limbakh.ru

Примечания

1

Перевод А. Грибанова. Здесь и далее примеч. пер.

2

Речь идет о дневнике Анны Франк.

3

«Она собирает стихи в „пучки“ по нескольку десятков страниц. Потом просит у Лавинии корзинку для шитья, вдевает нитку в иголку, надевает на палец серебряный наперсток и очень аккуратно, стежок за стежком, сшивает эти маленькие книжечки в единственном экземпляре.

Слово fascicule (связка, пучок), которое обычно употребляется, когда говорят о ее маленьких рукописных сборниках, означает в фармации „количество растений, которые можно обхватить рукой, согнутой на уровне бедер; равно двенадцати горстям“» (Фортье Д. Города на бумаге. СПб., 2022).

4

Мы одни — поэты, все остальные — проза (англ.).

5

Пер. А. Гаврилова.

6

Пачиси — настольная игра, появившаяся в Индии более 4000 назад. Представляет собой игровое поля в виде креста, по которому игрок перемещает фишки.

7

Тем более (лат.).

8

Я лучше