Первый и Единственный - Дэн Абнетт

— Ну, давай, давай… — шептал ему комиссар.

Над самым кольцом появилась светящаяся дымка. Среди сумрака каюты складывалось голографическое изображение, выведенное тонкой вязью: «В доступе отказано. Данный документ может быть декодирован при уровне доступа не ниже цвета Вермильон согласно приказу курфюрста Администратума Сенфиса от 403457 М.41 по календарю сегмента Пацификус. Любая попытка нарушить секретность данной информации карается чисткой памяти».

— Слишком старый код! — Гаунт раздосадованно сорвал кристалл с перстня, огонек лазера погас. — Слишком, мать твою, старый! Фес! Зря только надеялся…

— Простите, сэр, я не понимаю…

— Уровень доступа тот же, но сами коды доступа регулярно меняются. Лет тридцать назад кольцо Дерция открыло бы уровень Вермильон. Но с тех пор код изменился не один раз. Я должен был догадаться, что Дравер установит собственные коды доступа. Проклятие!

Судя по всему, Гаунт собирался и дальше сотрясать воздух руганью. Его прервал резкий стук. Комиссар немедленно спрятал кристалл в карман. Открыв дверь, он обнаружил там рядового Юэна, одного из часовых.

— Сержант Блейн привел посетителей, сэр. Мы обыскали их, все чисто. Примите их, сэр?

Гаунт кивнул, надевая плащ и фуражку. Выйдя в коридор, он разглядел гостей, взмахом руки отослал своих гвардейцев по местам и направился к посетителям.

Его ждали полковник Витрийских Драгун Зорен и трое его офицеров. На этот раз все трое сменили боевые доспехи на бледно-желтую повседневную форму и полевые кепи.

— Рад встрече, комиссар, — коротко поприветствовал его Зорен.

— Не знал, что витриане тоже на борту…

— Обстоятельства, как всегда. Планы изменились в последний момент. Сначала нас определили на «Иафет», но там что-то стряслось со стыковочными рукавами, и нас перенаправили сюда. Те полки, которые должны были лететь на «Авессаломе», теперь займут наше место на «Иафете», как только там разберутся с неполадками. Моим войскам выделили кормовые отсеки.

— Рад вас видеть, полковник.

Зорен кивнул, но Гаунт почувствовал, что витрианин что-то недоговаривает.

— Узнав, что мы отправляемся в путь на одном корабле с танитцами, я счел нужным навестить вас. В конце концов мы могли бы отпраздновать общую победу. Но…

— Но?

— Сегодня утром на меня напали. — Зорен понизил голос. — Человек во флотской форме копался в моих вещах. Мы с ним подрались. Он сбежал.

— Продолжайте. — Гаунт с трудом сдерживал растущий гнев.

— Он что-то искал. Что-то, что он не нашел в другом месте. Видимо, он решил, что оно у меня. Я решил, что должен немедленно рассказать все вам…

То, что произошло дальше, шокировало всех, включая самого Зорена. Гаунт схватил витрийского полковника за китель и швырнул в свою каюту. Дверь за ними тут же захлопнулась.

Комиссар в негодовании посмотрел на Зорена. Офицер выглядел оскорбленным. Но похоже, он ожидал такого поворота событий.

— Вы очень хорошо осведомлены, как я погляжу, полковник!

— Так и есть.

— Скажите что-нибудь более осмысленное, Зорен, иначе я забуду о нашей дружбе! — прорычал комиссар.

— Давайте оставим эти оскорбления. Я знаю больше, чем вы можете представить, Гаунт. И я уверяю вас, я — друг.

— И чей же вы друг, позвольте узнать?

— Ваш прежде всего. А также Трона Терры и одного нашего общего знакомого. Мне он представился как Бел Торфут. Вы же знаете его под именем Ферейд.

8

— Мне… — заговорил полковник Дрейкер Фленс, — мне нужно серьезно подумать.

В ответ он услышал только смешок, который ничуть не успокоил его. Звук донесся из-под капюшона, скрывавшего лицо высокого незнакомца. Его силуэт черным клином выделялся на фоне мозаичного витража, сияющего светом Имматериума.

— Вы солдат, Фленс. Мне кажется, думать не входит в ваши обязанности.

Фленс сдержался и не ответил на оскорбление. Потому что боялся. До дрожи боялся человека, стоящего среди разноцветных бликов витража. Полковник нерешительно переминался с ноги на ногу. Горло пересохло, легкие сдавило от духоты. На черных плитах ступеней возле окна стоял кальян с обскурой. От него по комнате расползались щупальца плотного, приторно-сладкого дыма. Они вились вокруг полковника, иссушая воздух своим дурманящим ароматом. Фленс чувствовал слабость во всем теле. С каждым вдохом он все больше терял ясность мысли.

За спиной, возле двери, стоял мичман Лекуланци. В сумрачном углу комнаты притаились трое закутанных в балахоны астропатов. Никто из них не обращал внимания на наркотические пары обскуры. Астропатам никто не указ. А Лекуланци он заподозрил в употреблении обскуры с первого взгляда, приметив его неестественную бледность. Несколько лет назад Фленс участвовал в штурме улья, охваченного эпидемией обскуромании. Он навсегда запомнил чудовищный сладкий запах и бледность вяло сопротивлявшихся жителей.

Гигант в балахоне отвернулся от окна и медленно прошествовал к Фленсу. Даже если не брать в расчет толщину подошвы сапог, полковник мог похвастаться ростом под два метра. Сейчас ему пришлось поднять голову, чтобы взглянуть в лицо, скрытое капюшоном.

— Так что вы скажете, полковник? — произнес из темноты негромкий голос.

— Я… Боюсь, я не совсем понимаю, что от меня требуется, милорд.

Новый смешок. Инквизитор Голеш Константин Феппо Хелдан поднял унизанную перстнями руку и откинул капюшон. Фленс только и смог что моргнуть от удивления. Вытянутая физиономия Хелдана больше напоминала лошадиную морду, чем человеческое лицо. Постоянно оскаленный рот, полный тупых зубов, истекающий слюной. Круглые плошки глаз, залитые непроглядной чернотой. Вместо волос его череп покрывали прозрачные трубки и провода. На деформированной голове инквизитора больше никакой растительности не было. Фленс только успел разглядеть спутанную шерсть на шее. Несомненно, инквизитор был человеком. Но он претерпел ряд хирургических операций, чтобы один его вид внушал ужас тем, кого он… допрашивает. Фленс всячески уверял себя, что это просто результат операций. Ничего больше.

— Кажется, вам здесь неуютно, полковник? Скажите, дело в обстановке или в моих словах?

Фленс лихорадочно подбирал слова.

— Видите ли… — начал он. — Я прежде никогда не бывал в сакросанкторуме…

Хелдан развел руки, как бы охватывая всю камеру. Фленс оценил размах рук гиганта и содрогнулся. Они находились в одном из убежищ астропатов на борту «Авессалома», в помещении, полностью закрытом от внешнего воздействия. Стены камеры были защищены нуль-полем, сквозь которое ничто не могло пробиться — ни физическое, ни нематериальное. Подобные помещения не пропускали звуков, были полностью защищены от технических и психических атак. Вход в это помещение был открыт только астропатам. Иным лицам сюда не позволялось входить силой имперского указа. Только прямое приглашение со стороны посвященных могло дать пустышке право пройти сюда.

Пустышка. Фленсу не нравилось это обращение. Он впервые услышал его от Лекуланци. Пустышка… Так псайкеры называли тех, кто не имел выраженных психических способностей. Пустышка. Больше всего Фленс сейчас желал оказаться где-нибудь в другом месте. В любом другом месте.

— Вы беспокоите моих собратьев. — Хелдан указал на астропатов, беспокойно перешептывавшихся в углу. — Они чувствуют вашу неприязнь к этому месту. Чувствуют свое клеймо.

— У меня нет предрассудков по отношению к ним, инквизитор.

— Есть, мой друг. Я их чувствую. Вы ненавидите мыслевидцев. Вы презираете дар астропата. Вы пустышка, Фленс. Слепой кретин. Быть может, вы хотите узнать, что упускаете?

— Не надо, милорд! — содрогнулся полковник.

— Хотя бы чуть-чуть. Будьте посмелее, — ухмыльнулся Хелдан. С обнаженных зубов сорвались капли слюны.

Фленс поморщился. Инквизитор разочарованно отвернулся. А затем решительно заглянул полковнику в глаза. Невероятный, ослепляющий свет заполнил мысли Фленса. На долю секунды перед ним развернулась вся вечность. Он видел бесчисленные грани пространства и их пересечение с изломами времени. Он видел бурные потоки Эмпирея и безжизненные окраины Имматериума. Пульсирующее дыхание варпа. Он увидел своих мать и сестру, снова живых. Видел свет, тьму и пустоту. Цвета, которым нет названия. Он видел, как рождается в муках тот генокрад, чья кровь изуродует его лицо. Увидел себя во время тренировки на плацу Примогенитории. А потом — фонтан крови. Знакомой крови. По щекам побежали слезы. Кости в жирной, черной грязи. Его кости. Он заглянул в собственные пустые глазницы. В них копошились черви. Уже не контролируя себя, Фленс начал кричать, пока его не стошнило. Он видел темные от крови небеса и бесчисленные солнца. Видел, как взрывается погибающая звезда. Видел… слишком много.