«Если», 2001 № 10 - Журнал «Если»

— Есть паук заговоренный… На сегодня дождь обещал.

Девушка застонала. Помотала опущенной головой, так что коротко — до плеч — остриженные волосы закачались светлым шатром:

— У-у-у… А на завтра?

— Он дешевый, — сказал Юстин. — Только на один день предсказывает.

Помолчали.

— Ты забыл, как меня зовут, — сказала девушка.

— Ага, — признался Юстин.

— Анита.

— Вот теперь точно не забуду.

— Это хорошо, что я тебя встретила, а не деда, — серьезно сказала Анита.

— Дед тоже добрый, — нерешительно возразил Юстин.

Анита хмыкнула. Некоторое время было очень тихо.

— Птиц не слышно, — сказал Юстин. — Плохо.

— Наездники, — сказала Анита. — Я… Слушай, ночью страшно было. Их в саду вашем гоняло штук шесть.

— Ага, — сказал Юстин. — Мне дед велел сторожок наладить, так они сторожок сорвали…

И опять стало тихо.

— А вот почему люди наездников боятся? — спросила Анита. — Ну ладно, они могут загнать курицу, поросенка там… если не намазать заговоренной смолой. Ну, ворон загоняют… Крыс… А люди почему боятся?

— Горевестники, — коротко ответил Юстин. — И потом… Птиц нет, саранча приходит. Яблоки созреть не успеют, про вишню я уж молчу… А зачем ты круг нарисовала?

— Это такой символ доверия, — сказала Анита. — Ты меня за черешни свои простил… Ну и я тебе благодарна. Так, в общем.

— А откуда ты взялась?

Анита вздохнула:

— Слушай… Будь другом. Принеси мне поесть, а заодно посмотри, что там твой заговоренный паук показывает. А я тебя здесь обожду. Хорошо?

Юстин помолчал, потом без слов поднялся и пошел к дому. Дед был в сарае; не окликая его, Юстин потихоньку вошел в дом, отрезал хлеба, сыра и кусочек колбасы, налил в небольшой кувшин молока и, подмигнув Огоньку, пустился в обратный путь.

На полдороги вспомнил, что забыл посмотреть на паука. Возвращаться не стал; тучи, против ожидания, перестали сгущаться и даже слегка разошлись, так что в голубое окошко брызнул на какое-то мгновение луч солнца…

Потом серые перья сомкнулись снова.

Когда Юстин со свертком и кувшином, добрался до места, где оставил Аниту — там уже никого не было. Только пустой круг, нарисованный ножом.

* * *

— Дед… А когда круг рисуют на земле — это зачем?

Дед скосил на Юстина здоровый глаз:

— Да разные заклятия бывают… От чужого уха, или от чужого глаза, или от дурного помысла. А тебе зачем?

— Да так, — сказал Юстин, и дед не стал расспрашивать. Вздохнул только и вернулся к своей работе — рубашку штопал.

— Да так, — повторил Юстин виновато. — Девушка тут была…

Дед поднял бровь.

— Да, — Юстин поерзал. — И главное, непонятно, откуда взялась. Ноги нежные, туфли господские, новенькие. Ни экипажа, ни лошади, платье такое, будто только что из дому. На берегу следов нет… Я специально на берег ходил. Песок нетронутый с прошлого дождя…

— Горевестники, — сказал дед, пряча лицо глубоко в бороду. — Так я и знал.

— Так ведь нету никакого горя…

— Девушка ниоткуда — это не радость, сынок. Радость — это когда девушка настоящая, здоровая, усталая, потом пахнет; когда ты знаешь, чья она и откуда пришла… А это не девушка, сынок, это мара, или русалка, или еще какая-то гадость, ты вот что… Давай-ка оберег тебе сочиню какой-нибудь.

— Она живая, — растерянно возразил Юстин. — Ноги расцарапала… И тяжелая такая…

Дедова бровь поднялась еще выше.

— Она на меня с дерева упала, — виновато пояснил Юстин.

Здоровый дедов глаз смотрел пристально, слепой — отрешенно.

* * *

Всю следующую неделю шел, иногда прекращаясь, дождь. Трава в саду поднялась по пояс; паук-предсказатель упрямо сидел в левом нижнем углу паутины, что во все времена означало облачность, дожди и непогоду.

Дед все-таки уехал на ярмарку. Угнездился в телеге, прикрывшись от неприветливого неба куском рогожки, и Юстин на несколько дней оказался ответственным за все хозяйство и всю скотину.

Поздно вечером, закончив наконец-то все дела и забравшись на холодную печку — они с дедом никогда не топили летом, — Юстин долго мерз, кутался в отсыревшее одеяло, стучал зубами и, вспоминая Аниту, сжимал в кулаке изготовленный дедом оберег — смолистый шарик с торчащими из него перьями.

Наутро небо было чистое, ясное, и прежде чем паук-предсказатель успел перебраться из левого нижнего угла в правый верхний, весь двор и весь мир оказались залитыми солнцем.

* * *

— Стой!

Девушка вздрогнула и остановилась. Платье на ней было уже другое — зеленоватое, с высокими пышными рукавами.

— Не ходи сюда, — сказал Юстин. — Откуда ты снова взялась? С неба?

— Извини, — сказала девушка, чуть помолчав. — Я думала… Ну если я так тебя возмущаю самим своим видом — я уже ухожу.

— Погоди, — сказал Юстин в замешательстве. — Я только хотел… Ты нежить?

— Что? Опять?! Королева наездников я, ты сам сказал… Прощай.

— Да погоди ты! — рассердился Юстин. — Я по-человечески с тобой… Я тебе колбасы принес. Я ее сам нечасто ем. А тебе принес — хлеба, сыра, молока… колбасы… А ты куда девалась? И как после этого поверить, что ты не нежить?

— А, — Анита запнулась. — Я в самом деле… Ты извини. Мне надо было быстро уйти… — и она опустилась на траву, прямо где стояла, и приглашающе похлопала по земле рядом с собой.

Юстин потрогал оберег на шее — и сел. Анита тут же вытащила свой ножик и заключила их обоих в круг.

— Мне надо было уйти, — повторила Анита. — Понимаешь… Я человек, такой же, как и ты. Можешь мою руку потрогать — теплая… Это что у тебя, оберег? Я его хоть на себя надеть могу, и мне ничего не сделается. Потому что я человек.

— А куда ты девалась? — мрачно спросил Юстин.

Анита вздохнула:

— Ну, есть у меня один… способ… Я на солнце смотрю.

Юстин невольно поднял глаза к ясному небу. Зажмурился:

— Я тоже иногда смотрю… Через стеклышко. Ну и что?

Анита кивнула, будто обрадовавшись:

— Вот-вот… Через стеклышко. И я…

Она коснулась цепочки на шее — на цепочке болталось закопченное стеклышко, очень темное, круглое, с отшлифованными краями.

— Я смотрю через него на солнце, и оно переносит меня домой, — шепотом объяснила Анита. — А если солнца нету… Я тогда, помнишь, когда наездники… Я на закате не ушла, хотела поближе на них посмотреть. А утром были тучи… А если тучи, я не могу попасть домой. И если бы я тогда, в тот просвет, солнце не поймала — неделю мне тут сидеть, а отец… Он, в общем, не понял бы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});