Милорадович - Александр Бондаренко

«Генерал Дерфельден первый заговорил от имени всех русских начальников: он ручался за неизменную храбрость и беспрекословное самоотвержение войска, готового безропотно идти всюду, куда поведет великий полководец. Слова эти были истинным услаждением для Суворова…»[465]

«Военный совет постановил — вместо Швица идти на Гла-рус и Кенталь. На арьергард Розенберга выпала трудная и почетная задача — прикрыть этот маневр от армии Массены, начавшей уже от Швица спускаться в Муттенскую долину»[466].

Багратион рассказывал: «Ту ж минуту Александр Васильевич, подошедши к столу, на котором была разложена карта Швейцарии, начал говорить, указывая по ней: тут, здесь и здесь французы; мы их разобьем и пойдем сюда…

"Михайло (Милорадович)! ты впереди, лицом к врагу! — Максим (Ребиндер)! Тебе слава!.. Все, все вы русские! — Не давать врагу верха; бить его и гнать по-прежнему! — Слава Богу! — Идите и делайте все во славу России и ее Самодержца Царя Государя". — Он поклонился нам и мы вышли»[467].

«19-го поутру передовые с обеих сторон пикеты имели перестрелку»[468].

«Сшибка загорелась сильно, но ненадолго; французы бежали с поля боя… Вслед за перепалкой Михаил Андреевич Милорадович приехал к нам с одним казаком; объехав нашу линию, велел собраться нам — и все слетелись к нему, как дети к любимому отцу. Он нам говорил: "Смотрите же, братья! Бить врага должно; вы для того только здесь, чтобы заманить врага к нам ближе. Стреляйте цельно, редко да метко! Налетов класть штыками на упокой и помаленьку оттягивать назад, когда будет приказано; слушайте барабана, смотрите на начальника; за храбростью в карман не лазить: ставь русскую богатырскую грудь на лицо, прямо!" Он тут ударил рукою по своей высокой груди и, простившись с нами, пожелал нам в поборники святого Георгия и уехал. "Вот богатырь — так богатырь!" — говорили ратники: "хват, молодец, наш брат русский! Начальник драгоценный!.."»[469]

«Пополудни в два часа неприятель, рассеяв своих тиральеров[470] впереди, сделал атаку начально на пикеты, потом на стоявшую впереди роту егерей и далее на расположенные за монастырем наши войска»[471]. «Горячий бой уже длился более двух часов, когда прибыли наконец на подкрепление авангарда остальные три полка: Милорадовича, Ферстера и Велецкого[472]. Это было уже часу в пятом по полудни. В то самое мгновение, когда неприятель был озадачен неожиданным переходом в наступление слабого авангарда Ребиндера, свежие войска русские с барабанным боем двинулись через первую линию. Предводимые неустрашимым Милорадовичем, они смело ударили в штыки и мгновенно опрокинули неприятеля»[473].

«Как только Ребиндер ударил на врага, — Милорадович с богатырским полком своего имени и с двумя другими полками (имен их не упомню), вырвавшись из второй линии, быстро, бегом бросился вперед. В мгновение враг на всех пунктах был опрокинут, бит пулями и штыками насмерть и преследован по пути к Швицу более пяти верст»[474].

«Сего дня было там в деле против нас 8 тысяч под командой генерала Мортье, число, нас гораздо превосходнейшее; из оного убито до 500, загнанных в реку потонуло более 100, взято в плен 70 да ранено за тысячу человек… Ночь пресекла сие сражение, и войска были поставлены в прежнюю позицию»[475].

«Михаил Андреевич Милорадович во время боя, при последнем натиске на врага и при преследовании его был впереди, и везде на виду у ратников»[476].

На следующий день сражение продолжалось, противник, имеющий превосходные силы, пытался наступать.

«Когда неприятель, увлеченный наступлением, уже достаточно близко подошел к нашим резервам, то передовая линия раздвинулась, и изумленным французам предстали грозные колонны русских войск. Но, вслед за тем, неприятель с музыкой продолжал наступление, а артиллерия его открыла по нашим войскам огонь картечью. Вдруг вся линия полков после залпа по французам на самом близком расстоянии, предводимая храбрым Милорадовичем, ринулась в штыки.

Совсем не ожидая перехода в наступление, неприятель пришел в полное смятение: его первая линия дрогнула и обратилась в бегство, а за нею и все остальные»[477].

«Четырехтысячный русский отряд не только отразил неприятеля, имевшего двойные силы, но, можно сказать, одержал над ними победу блистательную. Вся слава этого дня принадлежит Ребиндеру и Милорадовичу. Неприятель понес при отступлении довольно сильный урон: дорога была закидана телами, много французов потонуло при переправе через реку Муотту, человек 70 пленных с одним орудием остались в руках победителей»[478].

«Три дня— 18, 19 и 20 сентября —вел неравный бой в Мутгенской долине этот геройский арьергард. 4 тысячи, а затем 7 тысяч русских — оборванных, голодных, изнуренных — разгромили 15 тысяч солдат Республики. Массена едва избежал плена. В этих боях французы лишились 3 тысяч убитыми и ранеными, 2200 пленными, 2 знамен, 12 орудий… Тем временем главные силы армии карабкались по оледенелым кручам, до тех пор считавшимся недоступными. 20 сентября, сбив дивизию Молитора[479], армия собралась в Гларусе, где выждала присоединение арьергарда Розенберга»[480].

«Узнав, что все тяжести перевалили через гору Брагель, фельдмаршал послал генералу Розенбергу приказание отступить из Мутгенской долины. Но отступление нашего малочисленного корпуса в виду превосходных сил противника могло повлечь за собой большие потери; поэтому генерал Розенберг пустился на хитрость: он приказал жителям Швица заготовить провианта на 12 тысяч человек, которые будто бы должны вступить 21-го числа в эту деревню. Генералу Массене дали о том знать, и он целый день простоял на своей позиции в ожидании русских. Не видя их, он наконец сделал рекогносцировку в Муттенскую долину и тут убедился, что его обманули, и русский корпус беспрепятственно ушел»[481].

«Войска тронулись в путь ночью с 23 на 24 сентября. Милорадович шел в авангарде, за ним вьюки, потом остальные войска Розенберга и наконец Дерфельден»[482].

«Армия Суворова начала свой последний швейцарский переход. В арьергарде остался Багратион, без артиллерии и патронов, одними штыками отбивавший весь день 24-го атаки втрое сильнейшего противника»[483].

«Дорога, трудная сама по себе, сделалась совсем непроходимой от продолжительного ненастья. При начале подъема войска вязли в грязи, едва вытаскивали ноги, спотыкались и даже обрывались в бездны. Чем выше поднимались, тем круче и труднее становился подъем, а выпавший в ночь свежий снег совсем занес дорогу. Густые облака одевали всю поверхность горы, так что русские карабкались наобум, ничего не видя перед собой. Проводники разбежались и войска должны были сами искать дорогу, погружаясь в снежные сугробы. Вьюга немедленно же сметала все следы, и каждый солдат должен был пробивать себе новый путь. С высоты горы слышались на дне глухие раскаты грома, по временам сквозь густой, непроницаемый туман сверкала молния. Огромные каменья, срываемые бурей, с грохотом катились в бездны… Все без различия — солдаты, офицеры, генералы были босы, голодны, изнурены, промочены до костей. Каждый неверный шаг стоил жизни…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});