Последний тамплиер - Федор Гайворонский

— Прости меня, Господи… — услышал я его слова.

Я сел напротив и стал смотреть на Гвинделину. Она снова вернулась ко мне. Ее платье пахло моей любовью. Ощущая страсть, растущую внутри, я спустился в банную комнату, где меня ждала лохань с горячей водой, и взяв ведро с кипятком, осторожно вернулся в потайную комнату…

На следующее утро в поместье приехал гонец от наследника Бургундского герцога. Гонец привез письмо, в котором писалось о том, что четвертого апреля 1315 года в Дижоне состоится коронование нового герцога, на которое я, его вассал, под страхом ареста и лишения поместья, должен прибыть вместе с настоящим гонцом, семьей и челядью. Письмо повергло меня в глубокое уныние. Я подозревал, что могу оказаться в тюрьме, а коронация — только предлог, чтобы выманить меня в Дижон. Но делать было нечего. Я отдал приказ готовиться в дорогу. Помимо Жанны и Филиппа, со мной ехали Гамрот, мои доблестные лучники, слуги, и мастер Эдуард. Нелли оставалась в поместье, так как была на сносях.

Первого апреля мы прибыли в Дижон. Там имелся дом, принадлежавший моей покойной матери, где мы остановились. Дом содержали пятеро слуг, которым раз в полугодие я отсылал жалование, и которых я видел в последний раз лет пять назад.

Устроившись, я решил погулять по городу, взяв в спутники Гамрота, Эдуарда и сержанта лучников Шарля. Мы отправились к вечере в городской собор, подивившись его убранству и красоте, а потом, отстояв службу, пошли на улицу Каменщиков, потому что мастер Эдуард сказал, что у него там проживают братья, и нам будет оказан самый теплый и радушный прием. Решив, что грешно отказываться от хорошей попойки, мы с радостью проследовали на улицу Каменщиков.

Эдуард шел по улице, и вскоре остановился напротив одного дома, внимательно рассмотрел его фасад и смело постучал в дверь сначала три раза, потом — пять и семь. Мне сразу вспомнилась моя поездка в Вестфалию и то, как я стучал в дом Ганса. Дверь вскоре открылась. На пороге стоял, и я это понял сразу, хозяин. Широко улыбаясь, он заключил Эдуарда в крепкие объятия.

— Здравствуй, брат! — сказал Эдуард.

— Здравствуй! — отвечал хозяин, — эти люди тоже твои братья?

— Это мои друзья, которым открыты все двери, открытые мне. Вот, знакомься брат, это граф ла Мот, нынешний заказчик моих работ, вот его оруженосец, благородный рыцарь Гамрот, а это искуснейший из стрелков, господин Шарль.

— Входите, дорогие гости, — приветствовал нас хозяин дома, провожая внутрь, — мой дом всегда открыт для моего брата и его друзей.

Мы расселись за длинным дубовым столом прекрасной работы, который был накрыт чистейшей льняной скатертью с клеймом цеха дижонских ткачей. Два подмастерия внесли блюдо с колбасами, от которых потек аромат хорошего чеснока, и караваи душистого хлеба, а еще два подмастерия вкатили бочонок вина. Потом в зале появился молодой человек, опрятно одетый, по сходству которого с хозяином дома, я признал в нем его сына.

— Вот мой молодой мастер! — воскликнул хозяин, обнимая молодого человека, — Пьер, — обратился он к юноше, — ступай к подмастериям и проследи, чтобы из них никто носу сюда не казал, пока я не позову, и женщинам скажи, пусть не заходят. У меня нынче в гостях сам граф ла Мот со своими спутниками, в числе которых есть и наш брат. Иди и сделай все, о чем я тебя просил, а потом возвращайся к нам. Тебе уже исполнился двадцать один год, ты носишь запон мастера, а значит вправе сидеть с нами за одним столом.

Когда юноша ушел, я обратился к Эдуарду:

— Ты сказал, что этот человек твой брат, но, по-моему, он впервые видит тебя, равно, как и твой «племянник».

— Вы говорите правду, граф, — отвечал мастер, — этот человек не мой кровный родственник, и уж тем более, не брат. Но на фронтоне я обнаружил знак цехового братства вольных каменщиков, а потому смело зашел в его дом, как в свой собственный. Мы, каменщики, все братья друг другу, как братьями являются благородные рыцари одного Ордена. Так повелось исстари, когда мы странствовали по дорогам Европы, строя соборы, обороняясь от разбойников и прочих лихих людей, кто завидовал нашей свободе. Если бы мы не были единым братством, где каждый всегда готов защитить любого товарища по цеху, посильно дать ему при нужде еду, кров и деньги, мы бы давно потеряли свою вольность. Но мы храним братские чувства друг к другу и всегда приходим на помощь тем братьям, кому она требуется. Более того, мы всегда даем убежище тем, кто нуждается в защите и платим добром за добро. Должно быть, вам известно, что многие рыцари ордена Храма скрывались во дни гонений в наших ложах, потому что когда мы строили для тамплиеров замки в Святой Земле, братья-рыцари защищали нас от неверных. В их комтуриях всегда находилось место и еда для нас, потому что мы и они — звенья одной цепи. Рыцарь не может жить в земле врагов не имея надежного укрытия, коим является крепость, но и крепость не может стоять одна, если ее не защищают рыцари.

Тем временем, хозяин открыл бочку, ввинтил в ее жерло медный кран, вкатил бочку на поставец, налил вино в огромный кувшин и самолично наполнил из него наши деревянные кружки.

В самый разгар веселья, хозяин дома и мастер Эдуард, вдруг встали и Эдуард произнес такую речь:

— Настало время помыслить о братьях, рассеянных по лицу земли, находящихся в пути, или трудящихся во славу своего свободного ремесла, пребывающих в нужде, или радости, у смертного одра, или под свадебным венцом. Помыслим же о них, и попросим Господа ниспослать трудящимся — сил, нуждающимся — вспоможение, пребывающим в унынии — радости, умирающим — упокоения, семью создающим — счастливых, долгих лет.

Сказав, он выпил до дна свою кружку, положил в нее золотой и передал хозяину. То же самое сделали и хозяин со своим сыном. Нам ничего не оставалось, как последовать их примеру. Когда кружка вернулась к Эдуарду, он объяснил этот странный обычай:

— Эти деньги собраны для вдов и сирот наших покойных братьев, чтобы они не пребывали в нужде. Завтра мастер Жиль отнесет наши деньги цеховому Дародателю и тот распорядится ими, согласно назначению, распределив в равной мере по семьям каменщиков, потерявшим кормильцев. Услышав это, я высыпал в кружку все оставшееся содержимое своего кошелька, ибо оказанный нам прием был удивительно теплым, а назначение пожертвований в высшей степени благородно.

— Воистину, вы, каменщики — благороднейшие из ремесленников, которых я когда-либо встречал! — воскликнул лучник Шарль, — ваши обычаи подобны обычаям рыцарства, а добродетели сродни тем, что присутствовали у апостолов. За братство вольных каменщиков! — поднял Шарль свою кружку.