Кристмас - Александр Варго

– Сними с женщины куртку, ей она больше не нужна.

Она отдает команды, как заправский командир, и я их четко выполняю.

– Разрежь ее ножом на ленты и свяжи в ремень. Не бойся, твой вес выдержит, это прочный материал.

Я работаю, и мне кажется, что девушка с укоризной смотрит на меня своими безжизненными глазами.

«А как же я, Андрей Андреевич? – вопрошают они. – Вы оставите меня здесь совсем одну, без куртки? Но я ведь могу замерзнуть…»

Словно воочию я вижу, как труп растягивает свои синие губы в улыбке, и читаю про себя молитву.

– Посмотри, около нее должен лежать пистолет, – деловито продолжает ОНА. Неожиданно яма освещается призрачным светом, и я действительно вижу под девушкой какой-то блестящий предмет.

– Привяжи пистолет к ремню и кидай мне. Я привяжу его к дереву.

У меня все получается с первого раза. Какая ОНА умница!

Улыбка нанизанной на кол девушки блекнет, и мне становится жаль ее. ОНА читает мои мысли и вздыхает:

– Хочешь, я попробую вылечить ее?

– Это невозможно, – бормочу я. – Она… она уже мертва.

– Ерунда. Главное – сердце не задето, – уверенно говорит Принцесса. – Протяни ремень под женщиной, сделай петлю… Теперь поднимай!

Даже с моей силой сделать это непросто. Заиндевевшие рукавицы скользят, и я их сбрасываю. Все время кажется, что ремень порвется, но плотная синтетическая ткань выдерживает. Чувствую, как сдирается кожа с ладоней. Еще чуть-чуть! Деревянный кол нехотя, с хрустом, отдает свою добычу, и девушка медленно ползет вверх. Вот она раскачивается и упирается в сучок, и я вижу только ее стройные ноги, обутые в модные сапожки.

– Теперь лезь сам, – командует маленькая фея.

Нестерпимо горят руки. Молю, чтобы выдержал ремень и не развязался узел. Отдыхаю несколько секунд, последний рывок, и… вот я на свободе! Поднимаюсь и наконец разглядываю девушку при лунном свете. Вид ее страшен: разорванная окровавленная блузка не скрывает огромную дыру с торчащими внутренностями. ОНА пристально глядит на нее, и девушка вздрагивает. Или мне показалось?

– Тебе придется немного понести ее, – приказным тоном говорит ОНА, и я покорно соглашаюсь. Ведь Принцесса спасла мне жизнь.

С трудом взваливаю на себя коченеющее тело и бреду вслед за девочкой, которая парит в воздухе, едва касаясь своими миниатюрными ножками снежного наста. Она что-то весело напевает, но я не могу разобрать слов. Зато я чувствую, как от трупа начинает исходить странное тепло, по всему телу девушки проходят импульсы, словно разряды тока. И вот я уже слышу прерывистое дыхание. Кто-то нашептывает мне ласковые слова на ухо, и я в ужасе кидаю тело в куст, после чего, спотыкаясь, бегу прочь.

– Прости… – кричу я ЕЙ, глотая слезы. – Но я… не могу…

– Ничего, – успокаивает меня Принцесса. – Уже почти все готово.

Я в недоумении оборачиваюсь. Там, куда я швырнул тело, что-то шевелится и ворочается. Я прячусь. Слышу звонкий смех девочки. Фигура медленно поднимается на ноги и, сгорбившись, не спеша ковыляет в чащу. Кричу, с трудом узнавая собственный голос. Кричу до тех пор, пока ужасная фигура не скрывается из виду.

– Теперь тебя надо проводить домой, чтобы никто не обидел, – говорит ОНА, и теперь я отчетливо понимаю, что это сон. Но как заставить себя проснуться? И где тогда реальность?

Представляю, как выглядим мы со стороны: безмолвный зимний лес, впереди беззаботно шагает маленькая девочка в белом платьице, а за ней тащится здоровенный усатый мужик в тулупе.

Уже начинает светать, когда мы подходим к «Алексеевскому хутору».

Спустя некоторое время я захожу во двор и удивляюсь, что понятия не имею, куда и зачем ходил и как попал домой.

Деревня Чертовка, «Алексеевский хутор»,Воронежская область,29 декабря 2008 г.

Женя помогла Александру подняться по лестнице, и они зашли в комнату. Девушка заперла изнутри дверь на ключ.

– Ты думаешь, в этом месте замки спасут? – с горькой иронией спросил Севастьянов, снимая джинсы и кривясь от боли.

– Болит нога? – не отвечая, поинтересовалась Евгения, и тут же оговорилась: – Извини, вопрос, конечно, дурацкий.

– Огнем горит, – мрачно ответил Александр. – И зачем я, идиот, согласился, чтобы Бакунин меня ножом полосовал?

– Да вы коньяка обпились и ничего не соображали, а этот инвалид еще и подначивал, – сказала в сердцах девушка. – Мне кажется, что он над всеми издевается. Мерзкий типчик себе на уме.

В комнате было довольно прохладно, и они лежали, натянув одеяло до подбородка.

– Ты, наверное, права, – Севастьянов щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся, и красный тлеющий огонек осветил его небритое изможденное лицо, – про типчика.

– Как ты думаешь, мы заразимся проказой? – тревожно спросила Женя.

– Хрен его знает, – вяло проговорил Александр. – Он же сам сказал, что это не входит в планы ведьмы…

– Слушай! – Алексеева повернулась на бок и привстала. – У меня из головы не выходит то, что было в бане, даже коньяк не помогает. Что-то тут не так.

– Что именно? Что голова за своим хозяином каталась? Что Бояринов с ломиком в голове за нами гонялся? – перечислял парень.

Женя нервно хихикнула, а Севастьянов продолжал устало:

– Допустим, мы пьем воду из колодца во дворе, а туда кинули мешок героина, и мы постоянно под кайфом? – предположил Александр. – Только как прокушенную лодыжку объяснить? Не сам же себе я ее прогрыз? Да и не дотянулся бы я до нее – я не акробат.

Женя задумчиво проговорила:

– Никаких разумных объяснений, голова кругом идет.

– То-то же, – отозвался Александр.

Девушка легла и положила голову ему на плечо:

– Хорошо вот так… Еще бы ни о чем плохом не думать, а не получается.

Потом улыбнулась:

– Ты сейчас такой кучерявый, небритый… На Пушкина похож.

– Он тоже был небритый? – с усмешкой произнес Севастьянов и затушил сигарету о чайное блюдце, служащее пепельницей.

– У него бакенбарды были такие здоровые. – Алексеева стала дурачиться и дергать его за отросшую на щеках щетину. Потом, взвизгнув, оседлала его и склонилась, щекоча волосами: – Наверное, у тебя это впервые? Лежишь с девушкой в кровати, а сексом не занимаешься, вот потеха, да?

– Давай попрактикуем что-нибудь из Камасутры, – откликнулся Александр, высунув из-под одеяла больную ногу и отведя ее немного в сторону.

– Смеешься, – тихо сказала Евгения, перестав дурачиться. – Не обязательно, кстати, в узел сворачиваться. Подожди, я все сама сделаю. Подействует, как обезболивающее. Ты только лежи спокойно и расслабься.

Она начала ласкать его, стала медленно приподниматься и опускаться, глубоко и призывно дыша.

«У нее сиськи, как у маминой подруги, которая была моей первой женщиной», – промелькнуло в голове у Севастьянова. Воспоминание подействовало возбуждающе, и он вновь ощутил себя неопытным мальчиком, сгорающим от желания. Александр сжал пальцами упругие ягодицы девушки и стал ласкать ее набухшие соски. Сгорая от возбуждения, он даже забыл на какое-то время про покалеченную ногу. Женя сладко застонала, прикрыв от наслаждения глаза…

Потом они расслабленно лежали, разглядывая тени на потолке.

– Если я тебя спрошу, ты не обидишься? – задала вопрос девушка еле слышно.

– Валяй! – ответил Александр, машинально крутя в пальцах очередную сигарету.

Однако Евгения молчала, продолжая глядеть в потолок.

– Ну, что притихла? Стесняешься? – допытывался парень. – Может, хочешь узнать, кого убил я? Хорошо! Я…

– Не надо! – Женя закрыла ему рот ладонью. – Не надо! Мне все равно. Честно, поверь. Я… ты будешь смеяться, но я неравнодушна к тебе, Саша. Ты слышишь меня? Потрогай, как бьется сердце. Знаешь… я буду тебя любить, даже если ты серийный маньяк. Просто… Зачем я тебе? Ты такой красивый, а я – толстая, рыжая… На тебе, наверное, постоянно красотки длинноногие виснут. Что, просто подвернулась под руку? – спросила она.

– Дура ты! – Севастьянов выбросил измочаленную сигарету. – В каждой женщине есть своя прелесть, а если еще и характер нормальный…

Женя зевнула, виновато прикрыв рот ладошкой.

Александру не хотелось разговаривать. Хотелось просто лежать вот так в теплой и мягкой кровати с этой рыжеволосой девушкой (пусть она и не красавица) и смотреть, как окно залепляет влажный снег.

Через несколько минут он повернул голову и увидел, что Евгения крепко спит, ровно дыша.

Он зевнул и сказал самому себе:

– Что-то голова звенит и кружится. С коньяка, наверное.

Он попытался уснуть, но сон не шел. В голову лезли какие-то странные мысли, никогда не одолевавшие его до этого. На лбу выступила испарина.

Парень сел на постели и опять зевнул, длинно и протяжно. Он вдруг с растерянностью почувствовал, как его тело начинает наливаться какой-то неведомой, диковинной силой.