Возвращение из ночи - Елена Свиридова

— Почему же? Очень интересно! Я люблю живопись! — без колебаний соврала Маша.

— Тогда заметано. За тобой заехать?

— Это как? — растерялась Маша.

— Да так, на метро. От тебя это недалеко, а мне все равно в центр ехать.

— Конечно заезжай! — сказала Маша, уже не скрывая своей радости.

Белов уже несколько дней мучился со статьей, которую по рекомендации Джека ему предложили написать для одного солидного журнала. Поначалу он охотно взялся за эту работу, проблема была очень интересной, да и деньги обещали заплатить вполне приличные, но, кажется, он несколько переоценил свои возможности. Когда-то он понял, что человеческая психология в основе всего — искусства, политики, деловых, личных, семейных, интимных отношений. Ему казалось, что это самое главное. Он всю жизнь изучал эту проклятую психологию, но, видимо, знание ее не спасало его самого от ошибок. Его жизнь не очень-то складывалась. Он был очень недоволен собой. Он работал явно плохо. Ему мешали собственные проблемы, от которых он никак не мог внутренне освободиться и полностью переключиться на другие. Черт знает что творилось в его собственной взбудораженной душе!

Странная девчонка, девушка, женщина, своевольно нареченная им Юлей, необратимо вторглась в его жизнь, и никакие логические построения, никакие испытанные психологические приемы не освобождали его от навязчивого образа. Она становилась в его воображении то Юлей, то Анной, то появлялась перед его мысленным взором, то исчезала подобно призраку, словно все время дразня его. Белов злился на себя, стал нервным, измученным, раздражительным, выпивал по несколько рюмок коньяка за вечер, чтобы хоть ненадолго забыться.

По ночам в полусне или полубреду он разговаривал с ней, ее голос словно слышался ему в тишине. Его преследовали кошмарные сны, в которых странные сюрреалистические картины наполнялись движением, он сам был действующим лицом какого-то фантастического сюжета, где непрерывно изменялась реальность, происходили невероятные метаморфозы...

...Вечерние сумерки, легкий туман. Он едет на своей машине по совершенно незнакомой дороге, медленно поднимается в гору вдоль высокой каменной ограды... Вот вдалеке впереди появляется она... Сомнения нет, что это Анна. Ее легкая фигурка движется перед ним... Он хочет догнать ее, кажется, что расстояние между ними сокращается, она останавливается в ожидании, но как только он подъезжает ближе, она вдруг исчезает, а потом снова появляется совсем далеко. Дорога поднимается в гору, машина едет с трудом, начинает буксовать на крутом подъеме, а Анна идет легко, словно не касаясь земли. Белов останавливается, выходит из машины и видит, что он приехал почти на вершину высокой горы с крутыми, обрывистыми склонами. Чуть в стороне на горе он видит какое-то странное здание, похожее на старинный замок, обнесенный высокой оградой. Анна направляется к этому зданию, он смотрит на ее удаляющуюся спину, хочет крикнуть, позвать ее, но не может произнести ни слова, не может шелохнуться... Клубится густой туман и все больше обволакивает все вокруг, пронизывает все его существо, делая безмолвным, неподвижным, почти бесчувственным...

Дорога кончается у замка. Белов в растерянности стоит рядом с машиной, пытается сесть в нее, но ноги словно прирастают к земле... Он один. С вершины горы открывается вокруг бесконечная панорама странного неземного пейзажа, и где-то очень далеко внизу виднеются красно-оранжевые деревья, синеватые каменные уступы скал, темные извилистые ленты дорог. Он знает, что должен попасть туда, но как проехать на машине по обрыву, где нет дороги?.. И вдруг, прямо у него на глазах, машина стремительно начинает уменьшаться и становится совсем маленькой, словно игрушечной. Он держит в руках веревочку, к которой привязана машина, делает несколько шагов, с трудом оторвавшись от земли, и дальше катит ее за собой на веревочке вдоль каменистого обрыва... Почему-то его совсем не удивляет то, что произошло с машиной. Наверное, так случилось, потому что он не смог бы спуститься на машине вниз, по крутому склону. Но ведь можно повернуть назад и поехать той же дорогой, по которой он попал сюда? Но тогда он не найдет Анну... Вот она промелькнула совсем рядом, у высокой ограды, окружающей замок. Белов побежал за ней и увидел огромную кошку с зелеными глазами, лежавшую на каменном выступе, спиной к обрыву. Вот снова промелькнула Анна, и опять, как только он приблизился к ней, перед ним оказалась другая кошка. Большие черные кошки неподвижно застыли в позах сфинксов, глядя на него своими горящими зелеными глазами. Это было красиво, но совсем не страшно, потому что каждая кошка была новым воплощением Анны... Но он понимал даже во сне, что это всего лишь иллюзия, а цель еще далека... Он все шел и шел, и замок становился ближе, и тоненькая фигурка с развевающимися на ветру волосами мелькала впереди. Вдруг она остановилась, обернулась, поманила его рукой и вошла в ворота...

Он бросился за ней, волоча за собой на веревке игрушечную машинку. И вдруг откуда-то из глубины парка, окружавшего таинственный замок, услышал ее голос.

— Помоги мне... — шептала она.

— Анна! Почему ты ушла от меня?

— Ветер сильный на улице...

— Анна... Какое красивое имя!

— Мне холодно. Сыро, холодно...

— Анна, почему ты ушла от меня?

— Ты видишь, меня знобит... Почему такой дикий холод?

— Анна, ты хочешь, чтобы я согрел тебя?

— Ты не сможешь меня согреть...

Она стояла перед ним, бледная, прозрачная, хрупкая, словно хрустальная фигурка. Он попытался обнять ее, но он прикосновение к ней ощутил леденящий холод...

— Анна, какие у тебя холодные руки! Может быть, ты умерла?

— Может быть...

— Я заставлял тебя вспоминать! Я мучил тебя! Это я, я убил тебя!

— Может быть...

— Нет, врешь! Ты жива! Ты не можешь умереть! Я найду тебя!

— Может быть...

— Так почему же ты ушла от меня?

— Так получилось...

— Анна! Давай уедем отсюда! Я увезу тебя с собой! — Белов посмотрел на свою руку, в которой держал конец веревки, дернул за нее, и машина подкатилась к его ногам, такая же маленькая, совсем как игрушка.

Он подумал, что не сможет увезти Анну с собой, потому что они не поместятся в этой машине, и ему стало очень грустно.

Но вдруг он заметил Митин джип, стоявший у самых ворот, радостно бросился к нему, распахнул дверцу.

— Анна! Иди сюда! Мы уедем с тобой, навсегда уедем отсюда, из этого странного мертвого замка, из этого мрачного места...

— Прости... Я не знаю... Я не могу уехать с тобой... Я не могу остаться с тобой...

Она проскользнула в замок и некоторое время ее светлая фигурка мелькала за стеклами окон. Он видел ее, он звал ее, но она не отвечала.

Белов тоже бросился к замку, дверца джипа оторвалась и осталась в его руке. И сам джип, точно так же, как и его жигули, быстро стал уменьшаться и превратился в крошечную игрушку.

Белов бросил дверцу машины на землю, и она стала такой же маленькой, как и сама машина. Вдруг все исчезло, Белов ощутил в руке холод металла и увидел, что сжимает рукоятку пистолета. Замок неприступной громадой возвышался перед ним, Белов направился прямо к нему, попытался войти внутрь, но увидел множество совершенно одинаковых сводчатых дверей... Он стоял в нерешительности, с пистолетом в руке, не зная, в какую из дверей войти. Открыл одну и обнаружил зияющую черноту. С ужасом отшатнулся, захлопнул дверь, открыл другую и перед ним разверзлась бездонная бездна. За третьей дверью был узкий темный тоннель, Белов на ощупь шагнул в него и пошел, натыкаясь за стены, зацепляясь ногами за какие-то камни и выступы... Он заблудился, путаясь в темных извилистых коридорах, он шел не зная куда, не видя ничего перед собой, почти не чувствуя под ногами твердую землю... Что-то под ним булькало, чавкало, в полу появлялись какие-то ямы, провалы, идти становилось все труднее, но изредка, далеко впереди, мелькала перед ним легкая полупрозрачная фигурка, и снова манила его за собой, манила в лабиринт, из которого нет выхода...

Проснулся он, лежа ничком на диване и уткнувшись лицом в подушку. Рядом с ним на полу стояла пустая бутылка. Голова болела, настроение было отвратительное. Прийдя в себя, он ужасался собственному бреду, решил, что надо немедленно бросить пить. Осушив чашку крепкого кофе попытался сесть за статью, с трудом вымучив из себя две фразы, отбросил в сторону ненавистный труд... Он снова думал об Анне, думал почти с ненавистью и не мог толком понять, какое желание, в конце концов, преобладает в нем — избавиться от этих мучений навсегда, не думать, забыть, или, наоборот, вернуть ее любой ценой и навеки остаться с ней вместе. Никакой иной, более компромиссный вариант решения данной проблемы, почему-то даже не возникал. Что за идиотский максимализм? Нет, он явно стал профнепригоден! Более того, в последнее время он почти утратил чувство юмора, не с того не с сего злился на дочь, раздражался по пустякам. Вместо того, чтобы решать в статье глобальные психологические проблемы, касающиеся всего человечества, он все больше впадал в депрессию от невозможности решить свою собственную проблему. Он понимал, что ему необходимо срочно привести в порядок самого себя, но пока ничего из этого не получалось.