Толкование на Евангелие от Марка - Григорий Лебедев

Указывается и еще одно условие действенности заповедей, а именно: чтобы человек сделал их действительным обоснованием жизни, т. е. выдвинул их на первый план своего построения жизни, и не вздумал бы возводить какие-либо иные надуманные опоры жизни. В них (этих заповедях) дано всё. В них — «весь закон и пророки». И не затемняй их ничем, и не загромождай другой обманчивой декорацией жизни. Даже ради самого служения Богу не придумывай ничего затемняющего и отодвигающего заповеди любви, потому что исполнение их «выше всех всесожжении и жертв».

Значит, как в служении Богу держи на первом месте любовь, обращенность, устремленность к Нему всей душой и, помимо любви не думай оправдаться чем-либо внешним, всяческими «всесожжениями», так и во всей остальной практической жизни держи любовь к Отцу и братьям в Отце в первом поле твоего зрения. Имей эту любовь первой задачей жизни и ее основанием, столпом и опорой. И тоже не вздумай подменить ее или затушевать и оттеснить какими-либо другими задачами и подпереть жизнь другими опорами, как бы они ни казались тебе разумными и надежными, даже если б они рисовались тебе «жертвами». Такая подмена будет пустым делом. Все твои опоры, помимо этих двух якорей, будут гнилы, и оправдание жизни, помимо их, будет обманом.

Такой обман может временно держаться и, пожалуй, даже (особенно, как твоя «жертва») будет тешить тебя, но истинная сущность вещей рано или поздно вскроется, фальшивая опора рухнет, и обманчивая декорация жизни рассыплется, как жалкенькая, ветхая размалеванная тряпка. И это потому, что нет

другого фундамента жизни, как стихия любви, и попытка заменить этот фундамент или оттеснить его и ставить иные мнимо-разумные опоры жизни означает безнадежные потуги построить здание жизни на воздухе… Брось такое негодное дело… Рухнет… И тебя-то самого задавит…

Наконец, Божественное слово раскрывает причину, по которой заповеди о любви к Богу и ближнему ставятся фундаментом жизни.

Соблюдение этих заповедей обеспечивает оправдание жизни. Вот причина!

Книжник, беседовавший со Христом, принимает эти заповеди и, видимо, имеет готовность жизненно следовать им. Он заверяет Христа, что, по его сознанию, эти заповеди — центр закона и жизни и что они выше всего прочего, выше «всех всесожжении и жертв». И вот, Господь на такое заявление книжника отвечает ему: «Недалеко ты от Царствия Божия» (ст. 34). А ведь книжник даже не был учеником Христа!..

Вот где причина значимости любви… Это — путь к Царству… путь к Царству Божию даже для не идущих за Христом в данный момент.

И это истинно! Когда человек сделал Бога источником всей своей жизни, когда к Небесному Отцу обращена вся сила жизни, когда к Нему идет каждый вздох и Им направляется каждый шаг, когда в свете такого обращения к Отцу человек понял себя и других, как призываемых детей Божиих, а обернувшись на себя, ужаснулся своего безобразия, тогда, конечно, он всем сердцем прилепится к Отцу, бросится прочь от себя до ненависти к себе и погубления себя и, хоть ощупью, поползет к Отцу… Куда? Да куда же может ринуться человек при таком понимании жизни, кроме света Отца! Он поползет в свет Отца, к Его Царству…

И когда ему, бессильному, слепому, заблудшемуся, мелькнет свет Христа, выводящий на светлую дорогу Царства, тогда со всем захватом души он примет Руку Спасителя и тогда-то он неминуемо войдет в Божие Царство.

101

Продолжая учить в храме, Иисус говорил: как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня… Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему? И множество народа слушало Его с услаждением (Мк. 12, 35–37).

Во все века «книжники» ставили вопрос о Христе и разрешали его в духе иерусалимских книжников. Во все века маленькая мысль маленьких «книжников» всё добивалась «разумно», критически подойти ко Христу и раскрыть, разоблачить

до конца «загадку» о Христе. Во все века человеческий умик изощрялся сделать новенькое картоночное построение, которое бы в корне изничтожило почитание Христа.

Каждая эпоха и всякий представитель ее из «книжников» подходил к задаче разрушения Христа как Бога со своей меркой. Это была условная, крайне ограниченная мерка данного отрезка времени, мерка господствующих взглядов и даже настроений, мерка направления науки, философии, и во всех случаях это была «кривая мерка» личного морального уровня «книжника».

И чем невежественнее и морально ниже был «книжник», тем безудержнее и бесшабашнее ползла вверх линия «разумного» понимания Христа. И всякий из «книжников» тужился войти в великаны. Всякий, ухватившись за какую-нибудь мысль, строил целую разрушительную теорию, в которой ничтожная часть материала о Христе подгонялась под новую «гениальную» мыслишку, а большая часть данных о Христе откидывалась, как источник неподлинный и негодный…

С победоносным видом каждый строил из себя неуязвимого победителя, разоблачившего все тайны и пролившего человечеству благодетельный свет истины. Каждый, захлебываясь, повторял своим «открытием»: «Ведь это же наука… Это логика… ну, что осталось от вашего Христа?»…

Жалкая человеческая мысль! Совсем не видела она, что если у наиболее умных и честных «книжников» и была какая-то логика и правда, так это была логика и правда мышиного угла, логика натуживающейся лягушки и правда муравья, схватившего соринку и мнящегося с ней богачом.

Жалкая человеческая мысль! Бессильна она подняться до логики вселенской, и бессильна она понять правду жизни. Так и путается она в кучах своих маленьких правд, иногда фантастичных и надуманных, а иногда и подленьких.

Христос долготерпелив, и многотерпеливо вечное христианство.

За многовековое блуждание чего-чего ни плела на них человеческая ограниченность. Христос — то пророк, то гуманный учитель нравственности то иудейский бунтарь против римлян… и еще, еще вариации без конца… а в заключение: Христос — миф… Его никогда не существовало…

В христианстве передергивалось каждое явление и каждый шаг жизни, подгонялось к той или иной предвзятой теории, бравшейся объяснить новое «открытие».

В Евангелиях перевертывалось всякое слово… С уничтожающим видом отделяли «заимствованное», отбрасывали «противоречивое», устраняли «фантастичное», зачеркивали «позднейшее», обходили «сомнительное»… Запутывались в простом и ясном и дошли до банкротного утверждения: «Нет ничего достоверного, и ничего мы сказать не можем».

И вот, при всей этой мышиной возне остается неумирающим, вечно правдивым Евангельское слово, сопровождающее рассказ о потугах книжников «разоблачить» Христа: «и множество народа слушало Его с услаждением» (ст. 37).

Тут мышиная возня с донкихотским самомнением и «сокрушением основ», а Христос стоит всегда величавый, вечно живой и дающий жизнь, всегда обаятельный, зовущий, всегда выше мира и всегда близкий сердцу, готовый всем всё простить и обласкать.

Христос несокрушимо стоит у мира, вечно-бессмертный Источник одной правды и света… Он стоит у мира как источник всякой жизни, как зовущий и любящий Отец и вместе как нелицеприятный Судия.

И доныне верно слово: «слушали Его с услаждением». Доныне и вечно чистые души будут тянуться к Нему… Они льнут к Нему в радости и горе, потому что земля не может вместить большой радости и утешить горя. А Он один даст успокоение душе и счастье.

Тут мышиная возня… А Христос стоит и будет стоять вечно-бессмертный, влекущий.

Ну, сам подумай… Что же это значит? Что значит, что при всех сокрушительных «наскоках» книжников, рассеивающих христианство «в прах», Христос величаво стоит и чистые души льнут к Нему и готовы с услаждением слушать Его всю беспредельную вечность?!

102

И говорил им (Господь народу) в учении Своем: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, — сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, прилгут тягчайшее осуждение (Мк. 12, 38–40).

Господь предостерегает от книжников, бывших учителями закона, и изрекает книжникам «тягчайшее осуждение». За что? За длинные одежды? За первое место в синагогах? За первые места на пиршествах? Конечно, не за это само по себе, а за лицемерие. Их внешность не соответствовала внутреннему… в них всё было показным… даже молитва: «напоказ долго молящиеся». Значит, длинная одежда, председание в синагогах, пред-лежание на пиршествах осуждаются, как показатели лицемерного тщеславия.

Падает ли осуждение на самый закон, представителями которого были книжники? Нисколько. Закон ничего не теряет в своей святости и ценности для жизни, если его провозвестниками на земле оказываются люди негодные, тщеславные и лицемерные. Закон — сам по себе, а слушители его — сами по себе… Закон Бога остается вечно святым законом Бога, а негодные служители закона понесут тягчайшее осуждение, как рабы, знавшие волю Господина и не сотворившие ее… Они будут «биены много». В Евангелии от Матфея, где подробно рассказана беседа осуждения книжников, отчетливо приводятся слова Христа, которыми Он разграничивает учение закона, возвещавшееся книжниками, от самих негодных проповедников закона следует остерегаться. «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать (по закону), соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте (Мф. 23, 2–3).