Эвтаназия - Ирина Шанина

Глава 21

— Здравствуйте, — я решила, что вежливость никогда еще никому не вредила, — вы Татьяна?

— Да, здравствуйте, — сухо ответила женщина.

А я-то думала, что психологи разговаривают иначе, что они в каждом видят потенциального клиента и с первых же минут стараются расположить к себе человека. Татьяна же отвечала таким тоном, как будто я уже ей до смерти надоела. Я слегка растерялась, так как ожидала, что она проявит ко мне хоть какой-то интерес. Например, задаст вопросы о моих проблемах, чтобы на основании полученных ответов сделать приблизительный вывод о моем душевном состоянии. Но, похоже, я столкнулась с какой-то оригинальной психологической методикой, когда инициатива принадлежит самому клиенту.

— Мне дали ваш телефон одни знакомые, их приятельница очень успешно решила некоторые свои проблемы… с вашей помощью. — Я замолчала, решив, что надо все же дать Татьяне шанс сказать что-нибудь.

Она не произнесла ни слова, пришлось продолжать мне:

— Я хотела бы к вам записаться, насколько это реально? У меня очень тяжелая ситуация… — От мысли, что она мне сейчас откажет и второго шанса позвонить уже не будет, голос у меня сорвался, получилось очень натурально.

Пару минут она молчала — изучала, видимо, свои записи.

— Есть сеанс сегодня на шесть часов. Сможете подойти?

Я уверила ее, что смогу обязательно, и стала горячо благодарить (почему-то мне казалось, что люди с такого рода проблемами должны вести себя именно так). Татьяна перебила меня:

— Сеанс идет не менее двух часов. Стоимость — сто евро. Вас это устраивает?

Я была на все согласна, хотя в нынешних обстоятельствах, когда я в бегах и неизвестно когда смогу приступить к работе, оторвать непонятно на что сто евро из бюджета казалось не очень разумным поступком.

Татьяна объяснила, как к ней доехать. Она жила в районе «Полежаевской», прием вела в собственной квартире.

Утро длилось бесконечно. Я сидела на кухне и смотрела все новостные выпуски подряд. Ни одного сообщения на интересующие меня темы не было. И на том спасибо.

Часы показали полдень, когда я сообразила, что совершенно не готова к беседе с психологом. То, что она по телефону не задавала мне вопросов, ни о чем не говорит. Может, она их не задавала, чтобы не давать бесплатную консультацию. Небось хватает умников, которые повыспрашивают то, что им нужно, а потом на прием не записываются — зачем деньги платить, и так все рассказали. Наверняка у нее такие случаи бывали, и теперь она никого на расстоянии не консультирует. Только при личной встрече и только за деньги.

Черт! Если она профессионал (а надо исходить из того, что так и есть, — самое плохое, если недооцениваешь противника), то она раскусит меня в первые же пятнадцать минут. А это не есть хорошо. Я поругала себя за то, что опять все усложняю. В конце концов, моя главная цель — не обмануть психолога, а выяснить, ходила ли к ней моя пропавшая коллега Марина Савушкина. Вот интересно, психологи обязаны хранить врачебную тайну? В кино я видела, что психологи наотрез отказываются рассказывать о проблемах своих клиентов даже вооруженным ордерами сотрудникам полиции и криминалистам. Но то дипломированные психологи, имеющие солидную частную практику. Татьяна принимает на дому и вряд ли зарегистрирована как практикующий частный врач. Скорее, подобно многим сидящим дома и не знающим куда себя деть женщинам, закончила какие-нибудь курсы «по психологии», получила «диплом государственного образца» и потихоньку стала набирать клиентов. Вряд ли она даже объявление давала. Успех подобных предприятий, как правило, зависит от того, в каком кругу общается новоиспеченная психологиня. Если в тусовочно-богемной среде, где у людей водятся деньги или имеются понты (иногда в виде исключения присутствует и то, и другое), то рано или поздно дураки (ох, извините, клиенты) найдутся. Потому что, во-первых, людям свойственно пытаться переложить ответственность за свои жизненные неудачи на кого-нибудь. А во-вторых, очень хочется верить, что после визита к психологу (гадалке, потомственному колдуну в третьем поколении, народному целителю) проблемы рассосутся сами собой, без всяких усилий с нашей стороны. Впрочем, если Татьяна берет за свои услуги сто евро, совсем дилетантом она быть не может, за эти деньги она обязана показывать хоть какие-то результаты.

Оставшееся до пяти часов время я провела в Сети — сидела на форумах, где барышни жаловались на неудачи в личной жизни, а коллективный интернет-разум давал страдалицам советы, дельные и не очень.

Без десяти шесть я вышла из метро «Полежаевская». Дом, где обитала Татьяна, оказался совсем рядом с метро. Серая пятиэтажка, из тех, которые вряд ли в ближайшее время будут сносить. Потолки в таких домах высокие, квартиры большие. Городу накладно предоставлять проживающим в таких домах семьям новые квартиры, тем более что из каждых десяти семей девять не хотят менять район.

Татьяна жила на четвертом этаже. Квартира справа от лестничной клетки. Дверь металлическая, но совсем не шикарная, а самая обычная с относительно дешевым замком. Я нажала на кнопку звонка. Довольно долго никто не открывал. Наконец где-то в глубине квартиры раздались шаги. Шаги приближались, и знакомый Татьянин голос спросил:

— Это Василиса? Вы на шесть записаны?

Я подтвердила, что я и есть та самая «шестичасовая» Василиса, но дверь мне никто не открыл.

— Подождите десять минут, — велела из-за дверей психолог. — Я закончу с клиентом.

Ни фига себе. И вот за такой, с позволения сказать, «ненавязчивый сервис» она берет сто евро?

Я вернулась к лестнице. Очень хотелось плюнуть на этого «психолога» и свалить домой. Хотя домой-то мне как раз путь заказан. Так, в размышлениях на тему «уйти или остаться», незаметно прошла четверть часа. Наконец нужная мне дверь открылась и оттуда выпорхнуло бледненькое, заплаканное эфемерное создание.

Я вежливо поздоровалась, создание испуганно шарахнулось в сторону и, не ответив на мое «здрасте», побежало вниз по лестнице. Кошмар — да тут, похоже, настоящие психи на прием ходят. Я вошла в квартиру и поздоровалась с хозяйкой. Татьяна оказалась женщиной неопределенного возраста, где-то между тридцатью и сорока. Точнее сказать сложно. Волосы всклокочены, лицо без косметики, одежда — мешковатые домашние штаны и свободная майка.

— Обувь можете не снимать, — скомандовала она. — Проходите на кухню.

Квартира выглядела так же неухоженно, как и ее хозяйка. Обои, наклеенные лет пятнадцать тому назад, межкомнатные двери, в которых когда-то были замки (наверняка это была коммуналка) — потом, когда соседей не стало, замки вырезали, дырки забили фанерой и все покрасили в белый цвет. Длинный и узкий коридор заставлен разномастной мебелью, которая когда-то (очень и очень давно) украшала комнаты. Со временем мебель обветшала, вышла из моды, но выбросить ее хозяевам, видимо, было жалко. Вот она и перекочевала в коридор, где с успехом максимально захламляла и без того не слишком широкий проход.

Вообще, в оформлении квартиры (если это можно назвать оформлением) присутствовал элемент случайности. Выключатели и розетки, насколько я смогла заметить, тоже были «от разных отцов».

Идя по коридору, я насчитала три двери. Стало быть, квартира, как минимум, трешка, а хозяйка гонит клиентов на кухню. Все чудесатее и чудесатее.

Кухня тоже была заставлена до невозможности и так же неопрятно выглядела. В раковине — немытая посуда, везде какие-то сухие букетики, покрытые годовым слоем пыли. Круглый стол, два стула и изрядно промятый диван. Протиснуться к плите можно только боком.

Вот просто интересно, на что идут получаемые психологом Татьяной евры? Явно не на благоустройство собственного жилья.

Мы сели, Татьяна предложила мне сигарету. Я отказалась, хозяйка поинтересовалась, буду ли я возражать, если она закурит. Я не возражала. Она закурила и вопросительно уставилась на меня.

Надо начинать врать. Ну, не врать, а говорить полуправду. Я завела разговор издалека… Типа, не знаю, как начать, но есть у меня проблема: я к мужчине чувства пылкие испытываю, а вот он ко мне нет. И от такого ужасного несовпадения наших интересов ни есть, ни пить, ни спать спокойно не могу. К тому же восемь месяцев и двенадцать дней назад он меня бросил (это я на ходу придумала про восемь месяцев и двенадцать дней, мне показалось, что такая точная цифра должна убедить психолога Татьяну, что я сильно переживаю, даже если внешне это не заметно).

Татьяна энергично погасила окурок в пепельнице, после чего объявила, что ей совершенно необходимо составить полное представление о моем состоянии. И для этого она сейчас проведет тест. Она встала и вышла — «за оборудованием». Я осталась сидеть и гадать, что это за тест, для которого требуется какое-то специальное оборудование. Я-то всегда полагала, что психологические тесты — это длинные вопросники, где нужно выбрать один из предложенных вариантов ответа. Я один раз такой проходила, на каком-то собеседовании (давно, еще до того, как устроилась в «Инфоньюс»), Вопросов в том тесте было порядка шестисот. Друзья предупреждали, что такой тест коварен, вроде как там вопросы повторяются, только с немного измененной формулировкой. И если ты на один и тот же вопрос дашь разные ответы, то это плохо — на работу точно не возьмут. Меня это предупреждение изрядно повеселило. С моей зрительной памятью не запомнить, какие были вопросы и что именно на какой из них я отвечала, практически невозможно.