«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров» - Сергей Константинов

Шеф и в самом деле решил их спрятать здесь? Да любому, кто хотел бы выследить Наталью, достаточно было проследить за машиной. Неужели Анатолий Андреевич считает, что здесь они будут в безопасности?

Крыльцо, затем большая квадратная комната, посредине – стол, накрытый для чаепития. Большой пузатый самовар. Ну, прямо мультик «Каникулы в Простоквашино». Только Матроскина не хватает.

А вот и он – Анатолий Андреевич. Интересно, Виктору с Натальей отведена роль Шарика, что ли?

– Я здесь не останусь. – Девушка остановилась на пороге. Никаких «взрывов»: она приняла решение и просто его озвучила.

Шеф улыбнулся.

– А кто вам сказал, Наташенька, что здесь нужно оставаться? Вот попьем чайку, а потом и…

Ну, в проницательности Анатолию Андреевичу не откажешь: в «доброго дядюшку» он играл всего пару минут, а, заметив реакцию девушки, быстро сменил тон.

– Наташа, я похож на идиота?

Девушка скривила губы; ее гримаска, по-видимому, должна была означать: «да, похож».

– Ну, как бы вы там ни думали, я – не идиот, – сообщил шеф. – Понятное дело, здесь спрятать вас невозможно, поэтому вы тут и не останетесь. Но чай я все-таки рекомендовал бы выпить. По такой жаре – самое то.

– Я не буду, – громко отозвалась Наталья. – А то еще неизвестно, как долго нам добираться… до выбранного вами места. Я могу в туалет захотеть. У женщин, видите ли, емкость мочевого пузыря совсем не такая, как у мужчин.

Виктор дернулся. Чего это она? Такое поведение совсем ей не свойственно…

– Наташа, если вы думаете, что я просто играю в шпионов, вы ошибаетесь, – Шеф встал и подошел к девушке. – Угроза вам и в самом деле существует. Вы хотите доказательств? Вы их получите, когда увидите, где вам полагается жить. Я понимаю, вы испытываете некоторые э… неудобства, только поверьте – жизнь важнее. Впрочем, что я вам рассказываю – вам, которой уже доводилось умирать не раз.

– Вы сами говорили, есть вещи и поважнее жизни.

Она словно продолжает какой-то спор, понял Виктор. Спор, который ведет с Анатолием Андреевичем мысленно. Только вот сам шеф – догадывается ли он об этом?

Анатолий Андреевич медленно кивнул.

– Есть и поважнее. Для меня важнее – мое дело; именно поэтому я и… цацкаюсь с вами.

– Почему же вы тогда не даете… – крикнула девушка и замолкла.

– Не даю – что?

Она упрямо мотнула головой и промолчала.

Шеф пожевал губами.

– Наталья, я понимаю, вы взвинчены, но, к сожалению, не понимаю причины. Давайте доберемся до места и поговорим серьезно. Я обещаю, что постараюсь вместе с вами…

– Там хоть Интернет есть? – сердито блеснув глазами, перебила девушка.

– Есть. Там есть все.

«Там» действительно было все. Это место, где им предстояло, по словам Анатолия Андреевича, жить «пока все окончательно не устаканится», представляло собой не то бункер, не то комфортабельное бомбоубежище. Нет, не такое, какое Виктору доводилось видеть в фильмах: весьма уютное трехкомнатное помещение с двумя санузлами, обставленное по последнему слову техники. Только – под землей.

Наталья, всю дорогу не проронившая больше ни слова, замерла на входе, окинула новое жилье долгим взглядом, шмыгнула носом и поинтересовалась:

– А тут действительно Интернет будет ловить?

Шеф кивнул.

– Можете сразу проверить.

Девушка прямиком бросилась к одному из компьютеров, стоявших в первой комнате.

Что ей так с этим Интернетом неймется? Спросить? Только ведь при посторонних она отвечать не станет. Характерец… Мало папа с мамой в детстве по попе воспитывали.

Анатолий Андреевич слегка придержал Виктора за локоть.

– Вижу, у тебя тоже есть ко мне вопросы.

Вопросов имелось много. К примеру, долго ли им тут сидеть. И кто все-таки убрал Сильвестра, и за что именно. Но вряд ли шеф мог ответить сейчас на все его вопросы, да и самого Виктора в этот момент больше всего интересовало только одно: ни о каком подобном «убежище» за все время работы в фирме Виктор ни разу не слышал. Либо скрывали, либо…

– Анатолий Андреевич, что все это означает?

Шеф с потешным видом почесал затылок:

– Витька, ты ж неглупый парень, мог бы и сам догадаться. Да ладно, не стану тебя мариновать, скажу. Это означает, что некоторые люди в некоторых силовых структурах в курсе нашего проекта и поддерживают его.

Виктор не понял.

– Что, мы снова будем работать под «крышей» гэбни?

Анатолий Андреевич качнул головой.

– Угу, причем – кровавой… Нет, Витька. К сожалению, а может, к счастью – нет. Но все-таки и в органах работают разные люди. И среди них, можешь мне поверить, есть настоящие патриоты. Они-то и помогли мне… со всем вот этим.

– А у этих… патриотов более высокого начальства не имеется? А то вытурят нас отсюда…

– Не вытурят. Официально и ты, и Нефедова проходите по программе защиты свидетелей. С Сильвестром вашим не так все просто…

Слух у Натальи оказался отменным: на слово «Сильвестр» она отреагировала моментально, выскочила из-за стола, за которым уже, казалось, прочно обосновалась:

– Что по поводу Сильвестра? Что-то новое?

– Пока ничего. Я… – Анатолий Андреевич хотел что-то сказать, но в этот момент в кармане у него затрезвонил телефон. Он развел руками и вышел.

Угрюмая девушка, налив себе сока почему-то в чашку, хотя на столе стояли и стаканы, вернулась к компьютеру, уселась на вращающийся стул с высокой спинкой и принялась крутиться, сильно отталкиваясь ногами.

– Натах, ты чего? Словно с цепи сорвалась…

Девушка дернула плечом, всем видом показывая, что не хочет разговаривать не только на эту тему, но и вообще. Несколько минут демонстративно пялилась в чашку, потом вскинула голову.

– Послушай, Вить… Ты никогда не задумывался… Все эти декларации об изменении прошлого как попытка повлиять на будущее…

Она снова замолчала – не то слова подбирала, не то снова утратила желание общаться.

– Простите, что стал невольным свидетелем вашего э… ну, разговором это назвать трудно. – Шеф, оказывается, уже вернулся, а Виктор и не заметил. – Только почему же – декларации? Я, кажется, пока не давал повода усомниться в правдивости моих слов.

Наталья резко развернулась на вращающемся стуле.

– Да? Тогда поясните мне, почему я не стану говорить о других игроках, только о себе, так вот, почему я попадаю в битвы, в которых, в общем-то, ничего глобально исправить нельзя? Только так, по мелочи. Ну, продержалась в танке три дня вместо двух. Ну, знала, куда стрелять – так людей меньше полегло. И – все. Объясните мне, почему?!

Анатолий Андреевич медленно подошел к столу, налил себе сока. Поднял стакан, покрутил в руках. С мыслями собирается, понял Виктор.

– Наташа, – мягко начал шеф, покачал головой, словно сам сомневался в своих словах, потом продолжил, с каждым словом все более и более жестко. – Скажите мне, разве кто-то пытался повлиять на выбор вами конкретной операции? По-моему, единственное, о чем я вас просил – так это постараться… побывать в женской шкуре, и то, насколько я понимаю, просьбу вы мою проигнорировали. Вы сами выбирали не только тип танка, но и время и место сражения, в котором хотели принять участие. Так поясните мне, пожалуйста, смысл ваших претензий.

Девушка покраснела, затем побледнела.

– Но вы же не даете игрокам… рекомендаций? Какое сражение выбрать, что делать…

– Наташа, вы сколько раз играли? Шесть, семь? Впрочем не важно. Знаете ли вы, что даже игрокам с высоким коэффициентом пси-ассоциации далеко не с первого раза удается слияние? Что ни один из наблюдаемых нами игроков не сумел влиять на события всерьез раньше, чем во время тринадцатого-четырнадцатого слияния? Что пока игрок не наберет необходимого опыта, рекомендовать ему выполнить те или иные действия – это повлиять на события, но, к сожалению, в совершенно противоположную сторону?

Девушка выглядела обескураженной; Виктору немедленно стало жаль ее, но шеф продолжал еще более беспощадным тоном:

– Или вы считаете, что мы должны были взять игроков, чей коэффициент личностно-психологической ассоциации больше девяноста, и внедрить их в, так сказать, в «верхние эшелоны»? Заменить, к примеру, генерала Лизюкова? А может, Рыбалко Павла Семеновича? А может, и самого Жукова? А что, мы теперь тут все умные, заранее знаем, где и что произошло… Только вот знания о событиях, милая моя – они, к сожалению, не могут заменить знаний военных. И уж тем более – таланта. И мне совсем не хочется, чтобы в результате моих действий Советский Союз проиграл войну фашистской Германии. И по херу, – шеф, в общем-то, голоса и не повысил, однако казалось, что он почти кричит, – что об этом никто бы не узнал. Ведь я-то знал бы? Мне, знаете ли, милочка, насрать на свою репутацию, но не насрать на свою честь…

Шеф до сих пор не то, что не использовал таких слов при женщинах, он их вообще не использовал. По крайней мере Виктору за многие годы совместной работы никогда не приходилось услышать из его уст такое. Да, покрикивал на подчиненных – бывало, но чтобы так… Правда, до матерщины Анатолий Андреевич не дошел и в этот раз, но в устах шефа «по херу» и «насрать» звучали круче любых матюков.