Царство Страха - Керри Манискалко

же самое?

Сражаясь с волками, я дала себе клятву сделать все возможное, чтобы раскрыть всю свою силу, но должен быть какой-то другой способ добиться этого. Вернусь в Дом Гнева и буду искать решение во всех проклятых гримуарах.

Виттория цокнула на меня, встала, вызвала из эфира стеклянную банку, запихнула внутрь сердце и закрутила крышку. Банка исчезла в струйке дыма. Вместе с остальной частью ее мрачной коллекции. Это заставило меня вспомнить сон, который я когда-то видела – в ночь, когда я переохладилась и Гнев вылечил меня. Я видела изображения сердец в банках.

Теперь понятно, откуда они взялись. Воспоминания о другом времени и месте. Возможно, ее храм, или где там она хранила свою коллекцию. Возможно, в нашем Доме Греха была ужасная комната с ее трофеями.

– Я властвую над смертью, – продолжала она. – А вот ты, Ярость, не понимаешь, кто такая и в чем твоя цель. Ты думала, что Дом Мести весь из себя добрый?

– Ты сказала ему, что вернешь его мать.

– Наш дружок неверно понял, – сказала Виттория. – Я пообещала ему, что он снова увидит свою мать. Потом мы с Доменико показали ему мой маленький фокус с сердцем. Антонио сам все додумал. Я же не виновата, что он не уточнил. Я сдержала обещание. Так и представляю, как сейчас его душа воссоединяется с матерью. Если ты не хочешь его трахнуть, то что не так? Он был всего лишь смертным инструментом. Когда ему было нужно, он с легкостью забывал о тебе. Ты знаешь, как легко было заставить его согласиться с моим планом? Даже зная, что в процессе он причинит тебе боль?

Я уставилась на свою близняшку, на незнакомку, которой она стала. Она выглядела такой холодной и бесстрастной, способной так легко убить, – может быть, она действительно убила Весту. Я могла представить, как эта версия моей сестры стоит сложа руки, пока ее волки разрывают демона на части, оставляя повсюду запах своей крови. Возможно, это дело лап той новой волчицы, о которой упоминал Антонио. Антонио… Меня снова вырвало, я не могла смотреть на его кровь, покрывающую руку моей сестры.

– Верни его, – умоляла я, стирая остатки неприятной слизи с губ и поднимаясь. – Клянусь своей кровью, если ты этого не сделаешь, я никогда не помогу тебе восстановить наш Дом.

В глазах Виттории сверкнуло что-то похожее на победу.

– Его сердце в обмен на твое?

Я замолчала. Я не хотела отказываться от своего смертного сердца, но я не могла позволить своему старому другу умереть. Виттория загнала меня в угол, и она это понимала. Я глубоко вдохнула.

– Я…

Зависть, который до сих пор молчал, заговорил:

– Знаешь, мне любопытно. Каково это, знать, что твоя мать любит Эмилию? У меня нет матери, но мне кажется, это неприятное чувство. То самое, которое вдохновляет мой одноименный грех.

Я почувствовала легкую пульсацию греха Зависти, настолько тонкую, что моя сестра могла и не заметить, что он вообще использовал магию. Ее глаза сузились.

– Чтобы это оказалось правдой, наша мать должна проявить интерес к нашему существованию. Она создала нас, а затем перешла к следующей мимолетной фантазии. Ты видишь ее здесь? – Виттория даже не удосужилась сделать вид, что огляделась. Хотя слово «создала» заставило меня съежиться. Видимо, мы не родились. Это была еще одна странность, к которой мне пришлось привыкнуть, хотя моя сестра совсем не выглядела обеспокоенной. – Старухи здесь нет, потому что у нее есть дела поважнее, надо души помучить и все такое.

Улыбка Зависти была кошачьей – большая хищная кошка, которая вот-вот набросится.

– Мои шпионы шептали интересные истории. Те, которые Эмилия может подтвердить.

Еще одно мягкое мерцание его греха. Я стояла неподвижно, не желая разрушать чары. Хотя внутренне я кричала, чтобы он поторопился. Нужно было вернуть Антонио его сердце.

– Хочешь знать, где была твоя мать в последние годы, – продолжил Зависть язвительным тоном, – Чем она занималась?

И тут я заметила. Легкое движение тени на стене. Кто-то стоял вне поля зрения. Я напряглась в надежде, что Зависть почувствовал то, чего не заметили мои притупленные смертные чувства, и именно поэтому он начал отвлекать мою близняшку. Виттория смотрела на принца, что заставило меня задуматься, знает ли она о приближающейся фигуре или ей просто все равно. Или же они наложили чары, спрятавшись от нее. Я молилась, чтобы последнее было правдой.

– Мне все равно, – наконец сказала Виттория. – Она не пыталась взломать наши заклинания. Не удосужилась помочь нам. Она создала нас, чтобы наблюдать за подземным миром, а потом ушла. Она прекрасно умеет исчезать, путешествуя в любое царство или вселенную, которая придется ей по вкусу. Может пройти тысяча лет, прежде чем мы снова увидим ее.

– Дом Гнева – своеобразный выбор места проживания для той, кто не интересуется своими дочерьми. Ну, – поправился Зависть, – по крайней мере, одной из них. – Затем он посмотрел на меня. – Полагаю, ее титул был «Покровительница проклятий и ядов».

– Селестия. – Мой голос прозвучал потрясенным шепотом. Я не отвечала Зависти. Я разговаривала с женщиной с серебристо-лиловыми волосами, подошедшей к сестре сзади.

Ее темные глаза встретились с моими, а затем опустились на следы когтей на моей груди. Что-то вроде гнева вспыхнуло в ее древнем взгляде, что-то знакомое мне.

В мгновение ока она призвала корни над нами, вырвала их из потолка и обвила ими Витторию, сковав ее руки, ноги и тело. Моя сестра, застигнутая врасплох, дернулась, а затем замерла, когда Старуха встала перед ней.

Улыбка Селестии пугала монстров. Здесь стояла не просто богиня подземного мира, а его создательница.

– Привет, дочка.

Десять

– Мама. – Шок Виттории почти сразу же рассеялся. Она боролась со связывающими ее корнями, выкрикивая проклятия и заклинания. Селестия равнодушно смотрела. Моя сестра была могущественной богиней, но Селестия была Старухой. Титаном. Похоже, осознав это, Виттория, тяжело дыша, замерла, ее взгляд стал еще жестче. – Ты лишь подтвердила мои слова. Отпусти меня.

Прутья моей камеры вспыхнули лавандовым сиянием, а затем провалились под землю. Я осторожно перешагнула барьер и почувствовала облегчение, когда вышла из камеры без боли и трудностей.

Я бросилась к соседней камере, крепко схватившись за прутья. Изломанное тело Антонио валялось на полу, лужа рубиново-красной крови отражалась в свете факела. Перед мысленным взором промелькнула моя близняшка на алтаре, в такой же луже крови. В отличие от моей сестры Антонио не был бессмертным. Он больше не встанет. Он сгниет, и его кости в конце концов превратятся в пыль. Он перестанет существовать. Неважно, что он