Мандарины – не главное. Рассказы к Новому году и Рождеству - Виктория Кирдий

да мало ли что случилось бы… Да нет, сейчас-то я знаю, что елки эти народ выбрасывает уже двадцать шестого декабря, чтобы место в доме не занимали. И в магазинах их, бывает, раздают, и в организациях благотворительных, но мы же тогда не знали, вот и…

И вот мы кварталов шесть прошли, там приличный район начинался, не чета нашим латинским кварталам, тут люди традиции блюли, и можно было… унести, если повезет. А на пути у нас большой торговый центр стоит – мы и решили через него пройти, чтобы не обходить, заодно и погреться. А у центра, не на главной дорожке, чуть сбоку, старушка сидит на раскладном стульчике с каким-то котелком в руках и маленькой елочкой в здоровенном горшке, к стульчику прислоненном. То ли нищая, то ли кто – мы тогда и не разбирались, не знали, что в праздничные дни добровольцы собирают для благотворительных организаций пожертвования. А еще, я помню, меня удивило, что старушка та совсем уж древняя, а зубы все целые, судя по улыбке. Сейчас-то я привыкла, что зубы тут – первое дело, а тогда меня это очень удивило.

Старушка эта нам что-то сказала с улыбкой насчет пожертвований. А папа мой человек вежливый, он перед ней на ломаном английском извиняться стал, что какие уж тут пожертвования, ни цента нет, на елку не хватает, хоть чужую уноси. Сдал нас, в общем, прилюдно сдал. А старушка еще больше разулыбалась, руками всплеснула да и наклонила в нашу сторону ту кадку с елочкой: забирайте, мол, для хороших людей не жалко – так и сказала, на чистом русском, вернее, с сильным акцентом, но довольно разборчиво. И тут суета началась, я разревелась снова, а папа стал по карманам хлопать и что-то той старушке предлагать, но что он мог предложить – карточку с телефоном соседей, у нас-то телефона не было, а в карточке про его сантехнические умения написано и тому подобное, тут все так делают, никто от руки записывать телефон не будет, визитки нужны…

Да нет, и это еще не совсем та история, хотя ну да, сбылась у нас мечта с елочкой, сбылась, мы часа два эту кадку до дома перли – зато настоящая, даже пахла чем-то хвойным, хоть и не совсем как там, дома. А на следующий день, прямо с утра, папе позвонила та старушка – прорвало там что-то у нее, а тут в Рождество и в его канун никого не допросишься поработать, совсем как у нас… у вас. А если допросишься-дозвонишься, то такие деньги с тебя слупят, что год до следующего кануна икаться будет. Папа поехал помочь, конечно, – да и рядом это было, три остановки, старушка даже сказала, что дорогу оплатит, тут так принято, когда тебе помогают. И вот мы сидим, папу ждем, а его все нет и нет; а потом звонок соседям – и у меня все похолодело внутри: папе плохо, я у него записана в контактах, его увезли в больницу, что-то с сердцем, подробности позже, тут у врачей не принято незнакомому человеку, пусть даже и родственнику, сообщать детали по телефону.

Ну вот, приезжаю я в больницу, а там скандал: оказывается, им обоим плохо стало, папе и той самой старушке, сначала у нее сердце сбоило, а когда за ней приехали, то он ее руку не выпускал, уж не знаю, как его скорая с собой взяла, здесь это категорически запрещено; а когда привезли, он тоже не выдержал. И теперь их не могут положить в разные палаты, потому что он ее руку не выпускает и что-то, мне врач сказал, повторяет по-русски и плачет.

Когда я вошла, ему уже полегче было, она тоже улыбалась, вернее, старалась улыбаться да все по руке его гладила, пока он ей говорил: «Лю… Лю…» Ну тогда я и поняла, хоть и не сразу поверила, потому что так не бывает, – сестра это, та самая потерявшаяся сестра, в честь которой меня назвали.

Ты меня извини, я отключусь сейчас – не могу спокойно вспоминать эту историю, каждый раз пла́чу, даже на телевидение отказалась идти, они там хотели показать, что все в жизни бывает, а я – не могу, слезы лить начинаю. Папа скоро должен прийти, увидит меня с красными глазами, спросит: «Лю, ты чего, опять плачешь? А кто будет елку наряжать, подарки заворачивать – тетя твоя сегодня жаловалась, что на распродаже локтем стукнулась о дверь, так что на нас не рассчитывай…»

А я, как вспомню про тетю Лю, снова в слезы, так ни разу и не записала ту историю, хоть и на телевидении предлагали, и младшая просила для школы. Кулинарный конкурс у них там, рождественские сказки и истории, с песнями, гимнами и пряничными домиками. Только наша история, учительница сказала, все равно бы не подошла – у нас про пряничный домик ничего нету, а сама я только торт «Наполеон» умею печь, да и то – пересушиваю…

Прищепка

Его многие называют везунчиком. А он никакой и не везунчик, ничего невероятного у него в жизни не происходит: нормально школу закончил, нормальный аттестат получил, в институт пошел, в какой хотел. Даже не с первого раза поступил – какое уж тут везение… Остался тогда на подготовительные курсы, устроился слесарем при главном корпусе, общагу дали. На следующий год поступил, даже полбалла лишних набрал.

На письменной математике рядом оказалась одна девочка…

Они до сих пор спорят, кто кому тогда больше помог. Он нехотя признает, что без нее у него было бы две ошибки, а она смеется в ответ, что их дочка в него пошла – такая же упрямая.

Им тогда почти сразу дали маленькую комнату – повезло, старая комендантша немножко поддала в тот день, а новая не выселила. И не болели они почти – ни сами, ни чадо. Нет, ну уж не настолько, конечно: и грипп из садика дочка приносила, и, когда Лиза Новикова угостила подружек в садике, почти всей группой в инфекционку загремели. Только и грипп на излете доставался, и в инфекционку тогда не легли, сами справились, а девочки в больнице еще что-то подхватили, долго выздоравливали – кто их знает, чем они там детей кормят…

Что еще… Машина вроде хорошая, но не сказать чтобы уж очень, хоть и не по статусу, если честно. Там как вышло: его старый