Босс, наркоз и любопытный нос - Наталья Николаевна Александрова

закрыта, но я-то в этом кабинете без малого двадцать лет просидел, все его секреты знал, знал, между прочим, что замок у него запросто ногтем открывается. По молодости много раз, между прочим, начальству жаловался, просил, чтобы замок починили, но меня никто и не слушал. Потом уже я сам понял, что это даже удобно – если, скажем, ключ забудешь.

Вот и сейчас мне это очень помогло. Беспокоился, правда – вдруг, пока меня не было, все же починили замок? Проверил – нет, не починили, все как прежде.

Открыл дверь и прямиком к своему тайнику.

Залез за батарею, выдвинул кирпич, запустил руку – смотрю, все на месте, даже бутылка стоит! Неужели, думаю, я ее там оставил? Не может такого быть! Я когда увольнялся – все свои личные вещи забрал, так уж бутылку бы ни за что не оставил!

Сижу перед батареей, на бутылку гляжу в удивлении. А тут у меня за спиной дверь скрипнула, и раздается знакомый голос:

– Это кто тут у нас хозяйничает?

Я обернулся, взглянул – мать честная, да это же Васька Куницын собственной персоной! Выходит, он после моего увольнения в эту комнату переехал, получил ее, так сказать, в наследство вместе с моим заветным тайничком!

Тут и про бутылку стало ясно: Васька мой тайник использует с той же целью, что и я.

Главное дело, что он документы, которые я спрятал, не тронул. Видно, ни к чему ему было или вообще не заметил.

Теперь только важно, чтобы не признал меня Васька.

Но я с тех пор, как уволился, сильно переменился, да еще в комбинезоне этом и в кепке. Так что я кепку на самые глаза натянул и говорю:

– Ты чего шумишь? Мне поручено в тридцать седьмой комнате стены покрасить – вот я и крашу… то есть пока только собираюсь. Я – человек маленький, что велели, то и делаю. А если тебе не нравится – спрашивай у своего начальства.

– В какой? – Васька переспрашивает. – В тридцать седьмой? А это ведь двадцать седь-мая!

– Как, говорю, двадцать седьмая? Не может быть!

– Очень даже может! – отвечает и выходит в коридор, показывает мне номер на двери: – Видишь?

– Теперь, – говорю, – вижу. Извиняйте, пойду в тридцать седьмую! – и ушел как ни в чем не бывало. А листочки успел прихватить. Ну, думаю, дело сделано. По дороге домой зашел в интернет-кафе, попросил девчонку одну толковую списать мне материалы дела на флешку. Потому как отдавать бумаги эти насовсем как-то побоялся я. Спрятал их в одно надежное место. Мало ли, думаю, что, на черный день пригодятся. Опять же, флешку легче спрятать, если что. Отбил эсэмэску этому мужику, как его… Шубину…

– Ну, а дальше…

– Назначил встречу, прихожу в скверик возле памятника – нет его, ждал-ждал, хотел уже уходить, думал, кинул он меня…

– Он тебя не кинул, – перебила Фалалеева Надежда. – Убили его.

– Да что вы говорите? – Фалалеев еще больше помрачнел. – Серьезные дела… ну, я-то этого не знал, подумал, что пора уходить, а тут эти меня прихватили, двое из ларца, привезли в тот подвал, стали бить. Как они узнали, ума не приложу…

– А флешку они у тебя отобрали? – спросила Надежда.

– Нет, не нашли они ее. – Фалалеев усмехнулся. – Должно быть, просто не знали, что она при мне была… – Он замолчал, о чем-то сосредоточенно думая. – И все-таки, как же они про меня узнали… Не иначе Васька меня продал, сволочь такая… Значит, убили Шубина… выходит, никаких денег я теперь точно не получу, вам спасибо, что жизнь спасли.

Фалалеев тяжело вздохнул и снова замолчал, теперь надолго.

– Я вот что подумала, – проговорила Надежда, поняв, что рассказ закончен. – Вам ведь эта флешка теперь не очень нужна. Шубина ведь нет. А оригиналы документов припрятаны. Так, может, вы мне ее отдадите? Очень мне хочется в той старой аварии разобраться!

– А что? – Фалалеев улыбнулся. – Вы меня спасли, должен же я вас хоть как-то отблагодарить… только вы не удивляйтесь, у меня тайничок такой… специфический.

Он огляделся по сторонам.

Никто на них не смотрел, посетители Марусиного заведения были заняты собственными безрадостными мыслями, да и вообще здесь было не принято совать нос в чужие дела.

Фалалеев наклонился, расшнуровал ботинок, снял его, смущенно покосившись на Надежду, вынул стельку и достал из углубления под пяткой плоский брусочек флешки.

– Ну, вот она, держите! Да и пойдем отсюда, некогда мне задерживаться!

– Есть куда скрыться-то?

– Поеду к бывшей теще в деревню. На лето она меня пустит пожить, я по хозяйству ей помогу, забор поправлю, огород вскопаю. А там уже посмотрим…

Простились дружески.

Надежда взглянула на часы – ого, десятый час. Ни в какой пансионат она, конечно, не поедет, нужно домой. Посмотреть, что там происходит, цветы полить, поговорить наконец с мужем. Если, конечно, она его застанет. В таком случае нужно поставить вопрос ребром: если работа ему не позволяет сейчас отдохнуть, то и она останется. Что она там потеряла, в этой «Сонате»? Скучища дикая…

В маршрутке Надежда еще раз позвонила мужу. И снова чужой равнодушный голос ответил, что абонент временно недоступен. Да что это у него за совещание в десятом часу ночи?!

Возле подъезда никого не было, несмотря на то, что светло и погода хорошая. Надежда удивилась было, что не встретила даже соседку Антонину Васильевну, которая бесконечно ошивалась возле подъезда и была полностью в курсе всех событий в их микрорайоне, она по праву считалась Всевидящим Оком. Порадовавшись такой удивительной удаче, Надежда Николаевна решила, что соседки смотрят сериал, и поскорее проскочила в лифт.

Она отперла дверь и в растерянности остановилась на пороге. Что-то было не так.

Во-первых, в прихожей был полный кавардак. Валялась на полу рассыпанная обувь, вешалка висела криво, на зеркале был прилеплен какой-то чертик или другой персонаж из мультфильма.

Во-вторых, в квартире пахло женскими духами. Запах был сильный и незнакомый.

И, в-третьих, у Надежды в ушах стоял ровный шум, отдаленно напоминающий морской прибой. Она подумала сначала, что это повысилось давление от стресса, но тут же сообразила, что это просто в ванной шумит вода.

С трудом найдя свои тапочки в груде обуви, Надежда переобулась и кое-как запихала в шкафчик остальное. А когда распрямилась, то увидела, что дверь ванной широко открыта и на пороге стоит девица в двух полотенцах. Одно было повязано у нее на голове на манер чалмы, во второе она завернулась целиком. Полотенца были Надеждины, совершенно новые, ей подарили набор на Восьмое марта. Там по синему морю плавали разноцветные яркие рыбки. Надежде полотенца понравились, она даже не успела ими попользоваться. И вот, нате вам, какая-то швабра уже пустила их в дело!

– Вы кто? –