Немилосердная - Гейл Кэрриджер

и его лицо выглядело в это мгновение скорее жено-, чем богоподобным.

— Ба, жимолость, вам ведь прекрасно известно, что все мы тут, каждый на свой лад, отклоняемся в своих влечениях от нормы.

Леди Маккон подумала о приемной лорда Акелдамы, обо всей этой позолоте и бахроме и, даже зная, что вампир имеет в виду совсем иное, кивнула.

— Да-да, я заметила.

Лорд Акелдама редко пожимал плечами, чтобы не нарушать линии своей куртки, но сейчас выглядел так, будто вот-вот это сделает. Однако вместо этого он метнулся в ту часть комнаты, где на длинной вешалке висела одежда Алексии, и принялся перебирать платья, вперяя в каждое взыскательный взгляд.

— Только не это, — сказала Алексия, заметив, что он слишком долго рассматривает одно, в зеленую и золотую полоску.

— Нет?

— Декольте слишком глубокое.

— Дражайшая моя девочка, так это же хорошо, а не плохо. Вы должны подчеркивать свои лучшие качества.

— Но, милорд, сказать по чести, в последнее время… как бы лучше выразиться… всего с переизбытком. Это ужасное неудобство, — Алексия сделала обеими руками движение в районе бюста, будто собираясь перекувырнуться. Упомянутая часть ее тела всегда была выдающейся, а в последние несколько месяцев и вовсе увеличилась до почти карикатурных размеров. Лорд Маккон восторгался. Леди Маккон находила это нелепым. «Можно подумать, природа меня изначально обделила», — ворчала она про себя.

— Ах да. Понимаю вашу точку зрения, барвинок, — лорд Акелдама перешел к следующему платью.

— Что вы там сказали о профессоре Лайалле?

— Я имел в виду, пчелка медоносная, что существуют разные уровни отклонений. В своих вкусах некоторые из нас, скажем так, больше прочих склонны к экспериментам. Я полагаю, одних вынуждает к этому скука, других — их природа, а третьих — безразличие, — вампир говорил обычным для него легкомысленным тоном, но у Алексии возникло ощущение, что он веками исследовал этот вопрос. Кроме того, лорд Акелдама никогда не делился информацией без веской причины. Перебирая гардероб леди Маккон и не глядя на нее, словно беседуя с ее платьями, вампир продолжал разглагольствовать: — И так выходит, что очень немногим посчастливилось любить тех, кого они хотят. Или, наоборот, не посчастливилось.

В конце концов он выбрал прогулочный наряд: гофрированную пурпурную юбку, кремовую блузку и укороченный лиловый жакет в испанском стиле. Несмотря на то что на всех этих вещах было очень мало отделки, вампира явно что-то привлекало в них. Алексия осталась довольна, потому что костюм подходил к одной из ее любимых шляпок — маленькому лиловому котелку, который украшало пурпурное страусовое перо.

Вампир принес ей все это, приподнял повыше и кивнул:

— Отличные цвета для вашей внешности, итальяночка моя прелестная. Наверно, наш Биффи помог вам все это заказать? — не дожидаясь подтверждения, он с нарочитой небрежностью вернулся к предыдущей теме: — Ваш профессор Лайалл как раз из таких.

— Из безразличных?

— Нет, лепесточек, из тех, у кого нет определенных предпочтений.

— А Бутс? — Алексия стояла, не шевелясь, а вампир обошел ее и, совсем как настоящая камеристка, принялся зашнуровывать юбку.

— А Бутс другого типа.

Леди Маккон подумала, что понимает, о чем он говорит, но была полна решимости прояснить все настолько, насколько это вообще возможно. Пусть себе лорд Акелдама наслаждается двусмысленностями и эвфемизмами, но ее никто и никогда не обвинял в излишней скромности.

— Вы хотите сказать, милорд, Бутс получает удовольствие как от мужского, так и от женского общества?

Вампир снова обошел ее, чтобы оказаться лицом к лицу, и склонил голову на сторону, словно покрой жакета собеседницы интересовал его больше, чем их беседа.

— Да-да, голубка моя, это весьма эксцентрично, правда? Но не мне и не моим домочадцам осуждать чьи-то пристрастия. Возможно, мы склонны к этому меньше, чем кто бы то ни было еще в Лондоне, — он наклонился и расправил бант у горла Алексии, а потом усадил ее и стал возиться с чулками.

— Что ж, я никогда не посмела бы поставить под сомнение ваше суждение о Бутсе, но, право же, вы наверняка ошибаетесь, оценивая природу профессора Лайалла. Во имя всего святого, он же военная косточка!

— Из этого я делаю вывод, что вы очень мало слышали о военно-морском флоте ее королевского величества, правда же?

Вампир перешел к обуви. Ноги Алексии так отекли, что она, к собственному отвращению, не влезала больше ни в одни ботинки и сапожки.

— Только вообразите — костюм для прогулок и танцевальные туфельки!

— Ну не то чтобы я сейчас много ходила. Однако, мой милый лорд, я не могу в это поверить. Кто угодно, только не профессор Лайалл! Вы, должно быть, неверно что-то истолковали.

Лорд Акелдама застыл, склонил голову над одной из ее кожаных туфелек.

— Ах нет, кустик мой сиреневый, я знаю, что прав.

Леди Маккон, заставляя себя успокоиться, хмурилась на белокурую голову, с таким радением склонившуюся к ее ногам.

— Мне не доводилось видеть, чтобы он оказывал внимание кому бы то ни было независимо от пола. Думала, это свойство любого беты — не заводить романов, а любить всю свою стаю. Хотя нельзя сказать, что я знакома со многими бетами. Значит, это не свойство его характера? Он всегда был таким сдержанным или нет? — Лорд Акелдама встал, в очередной раз обошел Алексию и принялся возиться с ее волосами. — Для аристократа вы неплохо справляетесь с дамским ансамблем, не так ли, милорд?

— Все мы изначально откуда-то да пришли, лютик, даже наш брат вампир. Конечно, я никогда не вращался в тех же кругах, что ваш профессор Лайалл, и должен признать, что, пока вы не вошли в наши жизни, никогда не обращал на него особого внимания, — вампир нахмурился, и на его красивом лице мелькнуло осуждение. — И может оказаться, совершил катастрофическую оплошность, столь же ужасную, как в тот краткий период, когда я вдруг воспылал нежностью к пальто лаймового цвета, — он даже содрогнулся от неприятного воспоминания.

— Я убеждена, в этот раз все не настолько кошмарно. Ведь мы говорим всего лишь о профессоре Лайалле.

— Вот именно, моя сливовая слоечка. Очень к немногим из нас могут быть отнесены слова «всего лишь». Я провел кое-какое расследование. Говорят, он так до конца и не оправился от сердечного недуга.

Алексия нахмурилась.

— Так действительно говорят?

— Неловко как-то, когда бессмертный страдает от разбитого сердца, вы согласны? Особенно если это здравомыслящий и достойный человек.

Леди Маккон бросила проницательный взгляд на отражение своего друга в зеркале. Тот тем временем подкалывал ей локон.

— Ну нет, я предпочту сказать «бедный профессор Лайалл».

Лорд Акелдама закончил ее прическу.

— Готово! — с гордостью провозгласил он и