Эммануэль. Мадам как яблоко и мед - Эммануэль Арсан

Пять часов: купание в море…

Первые шлепки по попе в воде приятно разогревали кожу, хотя ее немного смущало то, что обнаженное тело было совершенно мокрым, но зато она с удовольствием ловила полуоткрытым ртом языки, пальцы, члены, губы.

Шесть часов: практические занятия…

Самой суровой ее учительницей оказалась Элен. Но, странным образом, унижения, которым она подвергала свою ученицу, никогда не были оскорбительными, и, как только уроки заканчивались, Аурелия общалась с ней по-дружески и с такой же нежностью, как и в те времена, когда они жили вместе в Александрии. Барбело обучала ее более нежным приемам, но сама при этом испытывала чувственное удовольствие, не упуская случая безжалостно поддразнивать свою ученицу. Но вот София… Волшебница-София, которая с каждым днем любила ее все сильнее и всегда искала повод, чтобы проводить с нею вместе как можно больше времени, она стала внушать ей с трудом скрываемый ужас.

Девять часов вечера: совместная трапеза…

Как было заведено с первого раза, ей придется явиться обнаженной. Но в этот вечер ее ягодицы, исполосованные вдоль и поперек кровавыми рубцами ярко-фиолетового цвета, спровоцируют, наверное, более похотливые и жестокие страсти, чем накануне. Она опять окажется в самом сердце переплетенных между собой потных гибких тел. Зевс, как обычно, возложит ей руки на голову и опустит перед собой на колени, чтобы она приложилась губами к его концу. София подползет к ней на коленях и будет своим остреньким язычком лизать шрамы, оставшиеся после занятий с Элен. Барбело придумает еще какой-нибудь способ заставить ее стонать от боли, как она делала и раньше, ущипнет за соски, например, или нежно обнимет за плечи, а потом неожиданно вонзит ноготки в нежную кожу. Фаусто прилипнет ртом к ее промежности и будет лобзать до тех пор, пока не встретится с языком Софии, которая с другой стороны будет вылизывать ее между ягодицами… А потом, скорее всего, кто-нибудь залезет к ней в попу. Это будет чей-нибудь член или годмише. Лучше всего, если это будет Бутрос, у него это получается очень нежно, или Фаусто, который умеет так ловко ее подготовить, что она не замечает разницы, каким именно образом он ею овладел – спереди или сзади. Но только бы не женщины – даже София это делала безжалостно, тем более Барбело. Только бы не женщины, с их полированными деревянными или холодными каменными олисбосами…

И, несмотря на все это, она готова была терпеть, и ей даже нравилась неумолимая твердость искусственных фаллосов, которые буравили ее чуть ли не насквозь, пока все внутри не превращалось в пылающую зудящую воронку…

Элен нежно поцеловала свою ученицу в сомкнутые веки и заботливо убрала прядь волос, прилипших к взмокшему лбу. Бутрос удерживал на руках ее почти безжизненное тело, а Элен отвязывала веревки. Он осторожно уложил женщину на шелковые подушки и бережно приложил к ее кровоточащим ранам лечебную мазь. Хотя он действовал с чрезвычайной осторожностью, стараясь не причинять ей боли, Аурелия вздрогнула, как только он прикоснулся к ней, и очнулась.

– Я лишилась чувств?

– Ты потеряла сознание от наслаждения, – подтвердила Элен, гордясь своей ученицей.

Она прилегла рядом с Аурелией, но та недоверчиво качала головой.

– Как? Ты мне не веришь?

Она провела рукой по внутренней стороне ее бедер, коснулась промежности, раздвинула средний и указательный палец и выдавила из вагины тонкую струйку сока.

– Ты испытала оргазм, дорогая. Не знаю, как тебе удается так быстро дойти до экстаза…

Бутрос взял в руки влажные пальцы Элен и коснулся их своими губами, а потом произнес:

– Чувственность у нее в крови…

Затем, распахнув полы домашнего халата, добавил:

– …К тому же у нее одаренный наставник…

Схватив руку Аурелии, он обхватил ею свой напрягшийся от возбуждения член и попросил:

– Поласкай его, любовь моя… Видишь, как он возбудился, когда твоя пышная попка содрогалась под ударами…

Элен снисходительно улыбнулась.

– Пора собираться к обеду, мой милый Бутрос… Не хочешь сберечь силы на ночь?

– Я не прошу о многом, пусть только возьмет в руки мой член… вот так… Сожми его крепче, Аурелия…

Он покачал головой:

– О ля-ля!.. Она совершенно обессилела, она слаба, как котенок… Так не годится…

– Ну так встряхни ее, – посоветовала Элен, пересаживаясь на стул.

– Ты думаешь, я успею?

– У тебя пять минут, не больше. Только не брызни.

– Ты что, за новичка меня принимаешь?

Пожав плечами, Бутрос обнял Аурелию за талию, приподнял и подсунул подушку ей под живот. Она удивленно открыла глаза, когда он погрузился в нее.

– Как же хорошо… очень хорошо… я бы сказал, как мед… как мед… там все плавится. Надо будет пороть ее почаще, эту маленькую шлюху… Ее задница просто создана для порки…

Аурелия задумчиво улыбнулась, разомлев и слушая сладкие речи своего истязателя. Даже если бы у нее хватило сил ласкать его член, она все равно предпочла бы этим вечером отдаться в позе левретки. Так приятнее и не столь утомительно. Ей было безумно приятно ощущать своими воспаленными ягодицами прохладный живот Бутроса…

– В следующий раз секи ее больнее…

Аурелия вяло улыбнулась. Этого она не боялась. Разве что самую малость. Достаточно для того, чтобы испытать оргазм…

16

На горизонте катер рассекал морскую гладь, оставляя за собой пушистый гребень белой пены. Раз в неделю экипаж доставлял на остров запасы провизии, которую подбирали на пирсе слуги Зевса Цивелоса. Их было около дюжины, но они так незаметно осуществляли свою полезную деятельность, что только спустя две недели Аурелия догадалась об их присутствии. Они все жили на северном побережье и передвигались по острову по специальным тропам, чтобы не встречаться ни с кем из гостей хозяина. Уборка комнат проводилась по утрам, когда все были на занятиях. Когда все шли обедать на террасу или, вечером, ужинать в полукруглую залу со звездным куполом, блюда и приборы уже были разложены на столиках… Катер вот-вот исчезнет за горизонтом, и тогда придется идти на урок к Барбело. Аурелия лежала навзничь на гладком теплом камне, склоняющемся в сторону моря, и наслаждалась последними минутами одиночества и ласковым солнцем.

Шрамы, оставшиеся на ее ягодицах от плетки Элен, затянулись и перестали щипать, когда она плавала в соленой воде. Это испытание, которое, кстати, с тех пор больше не повторялось, она выдержала блестяще. Так что ее нежная кожа опять обрела прежнюю бархатистую мягкость. От ежедневных морских процедур она подтянулась, тело окрепло и приобрело плавные очертания. От солнца и соли волосы немного выгорели и стали блестящими и золотистыми. Строгая, почти монашеская дисциплина наложила отпечаток на ее поведение – девушка стала более сдержанна в словах и поступках. Оттого, что ей постоянно приходилось ходить нагишом, она приобрела естественную грацию дикого зверя и изящество в движениях и жестах… Даже не видя свое отражение в зеркалах, Аурелия понимала, что теперь она не просто мила, она превратилась в настоящую красавицу. И эта красота отныне защищала ее от произвола ее хозяев лучше, чем открытое сопротивление.

Сначала они сделали из нее объект для удовлетворения своего удовольствия, но теперь они обращались с ней практически как с равной. Пока еще ее окружение не позволяло ей высказывать собственные пожелания, но оно уже стало интересоваться ее мнением. И не для того, чтобы проверить или подвергнуть очередному испытанию, а для того, чтобы выслушать и услышать. Но Аурелия говорила мало. Мысли сгущались в ее голове как тучи перед бурей, но как только дискуссия принимала бурный характер, тучи рассеивались. Она обнаруживала в своем сознании лишь рваные облачка, но, ощущая электрические импульсы, скапливающиеся в ее теле, не сомневалась, что рано или поздно научится использовать эту энергию, чтобы вызвать бурю.

Наступит время, когда она накопит в себе достаточно необходимых знаний… Все ожидали той минуты, когда, переполненная утехами, спермой, оргазмами, мыслями, она поделится своим содержанием с ними, и они смогут сами испить из ее источника.

Аурелия напрягла свой неглубокий пупочек, потом гениталии, лишенные волосяного покрова благодаря стараниям Софии, которая регулярно с любовью проводила эпиляцию, сконцентрировалась и выпустила из себя струйку соленой воды, излившуюся на теплый камень и оставившую после себя темное пятно прежде, чем испариться. Это Барбело научила ее так использовать внутренние мускулы влагалища. Благодаря этому она теперь умела всосать в чрево воду и выпустить ее сильной струей. Или же вобрать в себя член Фаусто, словно натягивая на руку бархатную перчатку… Вскоре она узнает, как удержать его там так, чтобы он не смог освободиться до тех пор, пока она сама его не отпустит.

Аурелия не испытывала особой симпатии к русоволосой красавице, но, несмотря на это, вынуждена была признать, что от ее уроков больше прока, чем от других. Обтянутые гранатовым шелком стены, ковры и разбросанные на полу подушки цвета фуксии и шафрана; воздух, напоенный ароматами жасмина, сандала, иланг-иланга и других благовоний, которые Барбело втирала в кожу перед уроком, создавали чувственную атмосферу в ее небольшой комнате, а завораживающие звуки индийской музыки в сочетании с благоуханием изысканных пикантных яств, которые они вкушали перед занятием любовью, превращали эти три часа урока с Фаусто и Барбело в настоящий праздник сладострастия…