Чистильщик (СИ) - Шнайдер Эйке

Почему несчастная женщина решила свести счеты с жизнью, Кнуд толком не знал: одни говорили, что у мужа был слишком крутой нрав, другие, что тот застал в собственной постели соперника. Как бы то ни было, за прошедший век после той дамы в реке утопилось еще с полдюжины девиц, и по ночам из рощи слышался то плач, то смех, а то и песни, и те, кто ходил туда за грибами-ягодами, старались вернуться засветло. Те же, кто не успевал, часто не возвращались никогда.

— И мы идем в такое место? — спросил Эрик, в очередной раз пригубив вина и передавая мех Кнуду. В трактире они купили целый мех, рассудив, что фляжки им снова не хватит, и опять придется искать.

— Ты же сам сказал: русалок и прочей нечисти не бывает. Зато на всякую нечисть очень удобно свалить пропажу давно поднадоевшего соседа. Но мне всегда было интересно, сколько правды во всех этих байках, а проверить никак не получалось.

Так, переговариваясь и смеясь, они вошли в лес. Может, летними ночами здесь и стояла непроглядная темнота, но сейчас сквозь ветви с едва проклюнувшимися почками просвечивали луны. Серебристое сияние выплетало на земле кружева, в которых терялись сломанные ветки, так что ступать приходилось осторожно. Не выдержав, Эрик зажег светлячок, и все кругом сразу же стало обычным — плотный ковер прошлогодних листьев, сквозь который кое-где пробивается трава, поваленные деревья, засохшие ветки. Зря они, пожалуй, сюда сунулись.

А потом деревья расступились, открыв серебряную реку, темную стену леса на том берегу — перестрелах в четырех, наверное — и чернильное небо с сияющим кругом над головами и тонким серпом, повисшем на верхушках деревьев по ту сторону реки.

— Здорово, — выдохнул Кнуд, усаживаясь на поваленное бревно, верхушкой ушедшее в воду. Берег, где они стояли, не был пологим, а потому болотистым: песок, камни да коряги. Небольшой, не больше полуярда, подмытый край-обрывчик.

— Здорово, — согласился Эрик, устраиваясь рядом.

— Отдохнем и обратно?

Он кивнул, уставился на переливающуюся бликами воду. От реки тянуло свежестью, но кутаться в плащ пока не хотелось. В паре ярдов от берега плеснула рыбина, разошлись круги.

— Жаль, удочки нет, — сказал Кнуд. — Что-то я снова голодный.

Эрик и сам был бы не прочь поесть. Они прихватили в трактире по ломтю хлеба с куском ветчины и пару печеных яиц, чтобы сжевать по дороге, но желудку, подстегнутому хмельным, прохладой и долгой прогулкой, этого хватило ненадолго.

— Погоди-ка.

Он вскочил на бревно, осторожно дошел туда, где оно уходило под поверхность реки. Очень осторожно, все-таки он был уже изрядно навеселе и свалиться не хотелось. Присел, подвесив светлячок пониже.

— Что там? — заинтересовался Кнуд.

Эрик ухмыльнулся, сунулся в воду почти по самое плечо. Рукав потом можно и высушить.

— Раки, — он продемонстрировал настоящее чудище с пол-локтя длиной. — Вот тебе и еда.

В Солнечном они часто сбегали по ночам к речке, не забыв прихватить котелок, соль и пива на всех. Была особенная лихость в том, чтобы выбраться из окна по плющу, прокрасться на задний двор, не потревожив сторожа, перелезть через забор, подсаживая друг друга — последнего обычно вытаскивали вдвоем, повиснув животами на ограде. Ловить раков, жечь костер у реки, в погожие ночи — купаться голышом. Сейчас, пожалуй, Эрик бы в реку не полез: вода была еще по-весеннему холодной. Ничего, согреться не трудно.

— Эх, соли нет. Разведи пока костер, а то холодает. А я еще наловлю.

— А в чем мы их будем варить без котелка?

— Это как раз самое простое, — отмахнулся Эрик. — Если ты видел, как останавливают прорыв, сам догадаешься.

Кнуд озадаченно замолк, завозился с хворостом. Эрик, обездвижив рака, кинул его на берег, снова сунулся в воду. Сколько их там! Жаль, приманки нет, было бы еще больше. Впрочем, им двоим и так хватит. За спиной затрещал, загораясь, огонь.

— Помочь? — спросил Кнуд.

— Не стоит, я все равно уже мокрый.

Эрик бросил на берег еще парочку.

— Пожалуй, хватит.

Ветер с реки теперь стал почти ледяным, а может дело было в промокшем рукаве, но присесть у костра оказалось приятно. Он подсушил одежду плетением, насколько получилось, не снимая — все-таки раздеваться не хотелось, зябко. Хлебнул вина. Вот теперь можно и готовкой заняться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я догадался, — сказал Кнуд, выплетая барьер рядом с костром.

Эрик кивнул, собирая в барьер воду. Теперь огонь — подождать, пока не закипит — и можно варить. И все же жаль, что соли нет, и пряных трав в эту пору нарвать негде.

Впрочем, и так слопали за милую душу, под вино, да после изрядной прогулки. Эрик постелил плащ на землю, уселся, прислонившись спиной к бревну. В навалившейся сытой дремоте шевелиться не хотелось совершенно. Век бы так просидел, глядя, как танцуют языки костра и слушая как трещат, сгорая, ветки.

— Пойдем? — лениво спросил он.

— Погоди, — Кнуд уселся рядом, так же навалившись на бревно, накинул свой плащ на обоих. Эрик мигом пригрелся, и стало совсем хорошо.

— Чуть-чуть еще посидим. Ночи пока долгие, успеем.

Невеликой радостью оказалось, проснувшись, обнаружить нацеленное в лицо острие меча. Эрик медленно сел. Голова была тяжелой и мутной, но не болела. Зато тело ломило так, словно он уснул не сидя, привалившись к бревну, а в колодках. Небо просвечивало сквозь ветки светло-голубым, хотя под деревьями еще стояли сумерки. Он мысленно выругался: проспали! Если кто-то решит поинтересоваться, где их носит, придется, как минимум, объясняться. А то и… а, собственно, что? Он ведь так и не узнал. Он мотнул головой, отгоняя сон — меч передвинулся к глазам.

— Не дергайся, — произнес незнакомый мужик. Рядом обнаружились еще двое, поверх кольчуг одинаковые котты, цвета… спросонья сообразить, чьи, не получалось. Не городская стража и не разбойники. Кто и что им нужно? Если сразу не убили, значит, что-то нужно.

— И не собираюсь. — Эрик медленно поднялся на ноги. Рядом зашевелился, заворчал, просыпаясь, приятель.

— Браконьеры, — сказал мужик.

— Мы не охотились, — подал голос Кнуд.

— А это что? — ухмыльнулся еще один, отшагивая в сторону. На земле, с перерезанным горлом, лежала косуля. Впрочем, убили ее, похоже, не здесь, потому что крови на прелых листьях почти не было.

— Понятия не имею, — пожал плечами Эрик.

— Тю, я-то думал, русалки, — протянул Кнуд. — А все гораздо проще… Но вообще-то даже браконьера нельзя повесить без суда.

— Вот еще, будет лорд с вами возиться, — снова встрял первый мужик. — Рыбу ловили? Ловили. Деревья рубили, костер жгли?

Кнуд открыл было рот, но Эрик придержал его за рукав — стало интересно, что еще они якобы натворили. Странно, что эта троица пока не заметила магистерский перстень — впрочем, тем веселее будет.

— Значит, и косуля — ваше дело. — продолжал тот.

— Не наше, — сказал Кнуд. Поднял ладонь, на которой расцвел язычок пламени.

Позер, хмыкнул про себя Эрик.

— Мне очень, очень не хочется вас убивать. — Кнуд покачал головой. — Но…

Троица с руганью шарахнулась прочь, глядя куда-то за их спины.

— Но угрожать мечом чистильщикам — преступление похуже браконьерства, — раздался знакомый холодный голос.

Эрик стремительно обернулся, уже не обращая внимания на мечи. Альмод и Ульвар. Только этого не хватало!

Ругань оборвалась, что-то мягко шлепнулось на землю — точно сбросили с плеч тяжелый мешок. Сдавленно охнул Кнуд. Снова оборачиваться Эрик не стал. И так понятно, что он там увидит.

— Не люблю дураков, — сказал Альмод, неотрывно глядя на Эрика.

Надо бы поблагодарить, но слова завязли в горле — слишком уж нехорошим был взгляд. Кажется, под дураками он имел в виду вовсе не…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Парни, а вы знали, что выйти за стены без командира считается попыткой побега? — поинтересовался Ульвар.

Альмод ухмыльнулся, обвел пальцем вокруг шеи, изображая петлю. Эрик сглотнул.

— Нет, — выдохнул Кнуд.

— Кому первому в голову взбрело?