Непокорная (СИ) - Хрустальная Анна

Не скажу, что я прям покрылась холодным потом от страха, учитывая, что предшествующей ночью Бошан меня туда уже трахал, как говорится, не брезгуя ничем. Но, кто его знает, что у него было сейчас на уме. Буду наивно надеяться, что он всего лишь преследует самую примитивную и старую, как мир, цель — унизить меня ещё больше, чем уже есть.

— Да… я помню, что ты тоже кончала, когда я тебя имел в эту задницу. Но не так быстро, как в саму вагину. Тем более, что по началу это действительно может быть и больно, и крайне неприятно.

И словно в подтверждение своим словам он ткнулся в анус более крупной и гладкой залупой, надавливая и растягивая сжатую мышцу нещадным и весьма болезненным проникновением. Так что я снова не выдержала и вскрикнула от острой рези, которая будто бы меня там разрывала или грозила разорвать, если вспомнить, каких немаленьких размеров был у Верховного член в эрегированном состоянии. Толчки поначалу хоть и не глубокие, но именно они и вызывали самый сильнейший дискомфорт и ту же боль. Особенно в тот момент, когда он “прорвался” на всю длину, заставив меня беспомощно взвыть. Как-то сложно получать удовольствие, если при этом не испытываешь никакого возбуждения. Видимо, на это он, бездушная сволочь, и рассчитывал. Правда, сама боль начала ощутимо угасать уже в ближайшие секунды, стоило ему задвигаться, а до этого прижаться прохладной мошонкой к моей выпяченной киске.

Как ни крути, но моя природное естество принялось брать своё, причём с какой-то пугающей скоростью. Тело вспомнило одного из своих последних любовников быстрее, чем это сделало моё контуженное сознание — всё то, что он вытворял со мной не так уж и давно, всего лишь где-то с полсуток назад. А может, таким образом оно пыталось меня спасти от действительности? Заменить пережитый здесь шок и страхи физическим наслаждением и чародейской похотью?

И, похоже на то, что таки да, заменяло. Или подменяло, пряча от ужасной реальности в сменяющихся с каждым толчком члена Эйлдара ощущениях. Чем глубже и жёстче он в меня проникал, а то и буквально вдалбливался, ударяясь мошонкой о клитор и быстро увлажнившиеся складки киски, тем слабее воспринималась боль, а знакомый жар с судорожными спазмами уже атаковали низ живота и все интимные зоны. И тело реагировало только на них, враз забывая и об унизительной позе, и о невозможности пошевелить ни руками, ни головой.

Так что коленки у меня начали вскоре дрожать совершенно от иной слабости, а в голове мутнело и затягивало отупляющим дурманом совсем иного, чем до этого, содержания. А потом и вовсе накрыло, когда я расслышала тихое рычание Бошана, когда он попытался скрыть за ним грудные стоны пробравшего его извращённого удовольствия, усилив скорость ударов члена. В итоге он исполнил свою угрозу на все двести. Не дал мне кончить, но кончил при этом в меня. А потом потянул за волосы вверх грубым рывком, дрожащую и жалко поскуливающую, круто разворачивая лицом на себя и спиной к стенке.

И лучше бы я не видела в этот момент его лица и почерневших глаз. Помесь животного удовольствия и плохо скрытой ревности — зрелище, скажу я вам, далеко не из приятных.

— Зудит, да, ведьма? Ноет и просит желанной разрядки. — он продолжал держать меня за волосы левой рукой, затянутой в перчатку, а правой без перчатки снова заставлял раздвигать ноги, принимая более удобную для его последующей пытки позу. — Хочешь кончить? Прямо сейчас?

Как будто он не видел моего плачевного состояния, того, как я жалобно всхлипывала и дрожала на разъезжающихся в стороны коленках. А потом и вовсе застонала в голос, едва он проник в мою спускающую вагину двумя пальцами, большим массируя и грубо натирая воспалённый клитор.

— П-пожалуйста… я… я… — да что я вообще собиралась этим сказать? Меня же попросту уже выгибало от его быстрых толчков, “бьющих” по моей изнывающей точке джи возбуждающими до предела фрикциями. Уж он то прекрасно знал, как я могла от этого кончить и насколько быстро.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Так ты хочешь кончить, ведьма? — он именно прорычал, не сбавляя темпа проникновений, глядя при этом в упор в моё искажённое от стонов лицо и преследуя непонятно какие цели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Д-да! По… Пожалуйста!

Как бы не так! Эта скотина вытащил из меня пальцы едва не в тот самый момент, когда я уже была на пределе и уже готова была кончить! После чего, будто в отместку или продолжая демонстрировать личные извращённые хотелки, засунул мне их в рот.

— А ты этого заслужила? Или недостаточно кончала этой ночью со мной, а потом и днём с Кобэмом?

Сволочь! Мразь! Разве можно так поступать с ни в чём не повинными чародейками? Ну, почти ни в чём…

Я же сейчас рехнусь! Я хочу кончить! Мне надо!

— И только попробуй пустить на меня сейчас свои феромоны! Иначе… позову сюда Фауса.

Да, конечно! Так я ему и поверила. Он же мне чуть шею от ревности не свернул, будет он ещё с кем-то меня делить. Скорей убьёт прямо на месте, чем подпустит к моему телу предполагаемого конкурента. Уж я на подобные вещи за своё время насмотрелась предостаточно.

— В любом случае, терпи. Иначе я за себя не ручаюсь!

А вот тут, да, верю! Поскольку не хотелось бы испытывать на себе возможные пределы ревности от антимага высшего уровня. Всё-таки, это не человек.

Может поэтому я так быстро и вняла всем его угрозам. Пусть и продолжала жалобно поскуливать, пытаясь хоть как-то сжать бёдра.

— Даже не думай. Замри. А если хоть что-то попытаешься сделать, следующую неделю проведёшь в следственном изоляторе подземного уровня.

Я не сразу поняла смысла его угроз, пока он не вытащил из моего рта пальцы и не начал снимать с моих запястий и шеи литые пластины “журавля”. Естественно, я старалась не дёргаться и не шевелиться, хотя и продолжала мелко дрожать, как и сходит с ума от ненормальных ощущений — и от страха, и от возбуждения. Просто убийственное состояние, скажу я вам. Не говоря уже о чувстве близости мужчины, который мог запросто свернуть мне шею за считанные секунды и… которого я сейчас хотела, как самая последняя потаскушка!

— Попытаешься провернуть любую из своих чародейских штучек, и этот ошейник покажется детским развлечением на увеселительном мероприятии для пятилетних деток. Я тебя предупредил. Считай, пока что по-хорошему.

Как будто он не видел в упор, насколько сильно я его боялась. Да я чуть заикой не заделалась, когда он прорычал всё это мне в глаза, стащив перед этим с лежанки на каменный пол. Если бы при этом не поддерживал за рёбра, наверное бы точно рухнула на колени, так и не устояв на сильно трясущихся ногах.

А дальше, по ходу, главный кошмар этого дня только-только начинался. Меня поволокли на выход из тёмного и жутко тесного карцера, который я так и не успела, как следует разглядеть. Яркий свет коридора, совершенно незнакомого мне здания временно ослепил и дезориентировал на месте. Причём, как выяснилось чуть позднее, светящиеся здесь лампы под молочными плафонами оказались на деле не настолько уж и яркими. Это я так быстро привыкла к темноте.

Ощущения так вообще непередаваемые. Страх, стыд и изъедающие нехорошие предчувствия творили с моим сознанием куда более жуткие вещи, чем угрозы Бошана извести меня настоящими пытками. Он ведь вёл меня через какой-то тускло освещённый коридор в одной лишь футболке! Понятия не имею, на каком мы находились этаже и где был выход из этого места, но те редкие встречные, что попадались нам на пути вызывали во мне дичайшее желание куда-нибудь спрятаться, забиться или, не к месту будет сказано, прижаться к самому Верховному!

Конечно, я едва не с рождения была наслышана и о Священной Канцелярии, и о её бездушных служащих-антимагах в чёрной форме, отличительного от формы других представителей Священного Магистрата кроя. Но видеть это всё сейчас воочию — эти тёмно-коричневые стены с глухими дверьми и бесконечными поворотами в никуда, без окон и каких-либо ориентиров — скажу честно, тот ещё аттракцион не для слабонервных. А когда мы остановились перед какими-то дверьми, и они через какое-то время разъехались в стороны, явив моим глазам кабину лифта средних размеров, меня словно пригвоздило к месту парализующим страхом очень дурного предчувствия.