Иногда это длится (ЛП) - Глайнс Эбби

— Могу ли я с ней поговорить? — спросил он, изучая мой живот. Я часто стояла голой напротив зеркала и думала, что бы Кейдж подумал о моем теле сейчас. Я выглядела совершенно по-другому в отличие от последнего раза, когда он видел меня голой. Я стала нервничать, когда увидела, что он тщательно изучает мой распухший живот.

— Думаю, да, — сказала я, будучи неуверенной, что я этого хотела, но как я могла сказать ему "нет"?

Он переместил свое тело, чтобы было удобно положить обе его руки на мой живот. Я не могла сдержать дрожь, которая прошла по всему моему телу. Прошло столько много времени, с тех пор как Кейдж ко мне так прикасался. Его большие пальцы нежно двинулись по моему животу, поглаживая. Дрожь в моем теле была безошибочной. Я знала, что он это чувствовал, но он не высмеивал это и не упоминал.

— Пришло время подвигаться для меня, малышка. Я ждал всю неделю. Я хочу почувствовать тебя внутри твоей мамочки. — Он разговаривал с моим животом. Я собиралась заплакать. Я прикусила свою нижнюю губу так сильно, как только могла, чтобы отвлечь мои гормональные эмоции от нежности, свидетелем которой я была.

— Что ты обычно делаешь, чтобы заставить ее двигаться? — спросил Кейдж, посмотрев на меня.

— Пою, — призналась я, желая, чтобы я лучше держала свой рот на замке. Эмоции мелькнули в его глазах так быстро, что я чуть их не пропустила.

— Что ты поешь?

— В основном, колыбельные. Может быть, немножко Адель. Ей нравится Адель.

Губы Кейджа медленно изогнулись вверх, а затем он усмехнулся. — Ей нравится Адель, ха?

Я кивнула, и он засмеялся немного громче.

Затем Блисс толкнулась. Его глаза расширились, прежде чем он опустил взгляд на мой живот. Она толкнулась снова, и его руки двинулись ко мне. — Она здесь, — сказал он в восторге. Его глаза поднялись, чтобы посмотреть на меня со смесью поклонения и восхищения. — Наш малыш здесь, — повторил он.

Все, что мне удалось сделать, — это кивнуть.

Блисс решила показать себя, будто бы знала, что она владеет полным вниманием этого красивого мужчины. Она двигалась и толкалась в его руки, заставляя его улыбаться еще больше.

Он тронул подол моего свитера и посмотрел на меня. — Можно? — спросил он. Он хотел прикоснуться к моей обнаженной коже. Я не была уверена, что хотела, чтобы он увидел меня. У меня были растяжки. — Пожалуйста, Ева? — вымолил он.

Я крепко закрыла глаза и кивнула. Мой свитер двинулся по моему животу, и его руки скользнули по моей голой коже, заставив меня подпрыгнуть от теплоты его прикосновений. Я чувствовала, будто моя кожа обжигается в тех местах, где он прикасается ко мне. Он положил руки на мой живот и минуту не двигался. Я не могла посмотреть на него. Я не знала, о чем он думал.

Затем его руки начали медленно бегать по моему животу. Я была близка к тому, чтобы смутить саму себя. Это было о нем и Блисс, а не о моих сумасшедших гормонах. Блисс дала ему еще один толчок, и он усмехнулся, заставив ее толкнуться снова. Мне нужно было куда-то опереться. Я положила обе руки позади меня и оперлась на них, давая Кейджу больше доступа к своему животу. Когда я почувствовала, что его тело двинулось к моему колену, чтобы открыть мои ноги, я резко открыла глаза и увидела, как он встал на колени между моими ногами.

Его глаза были на моем лице, когда он устраивался между моими ногами и держал мой живот в своих руках. Это не та позиция, в которой мы должны быть. Я была помолвлена. Все это неправильно. Но я дрожала. Глаза Кейджа закрылись, и его нос вспыхнул, когда он сделал резкий вдох. Слишком много. Этого уже слишком много.

— Я не могу, — сказала я и оттолкнула его, когда поспешила встать. Он хотел приблизиться к Блисс, но приблизился ко мне. Он был между моих ног таким образом больше, чем один раз, и это все, о чем мое тело могло думать, когда он снова опускался на колени. Он мог и не представлять свою голову между моих ног, но я представляла, и это было неправильно.

— Я помолвлена. Я не могу… Мое тело… Я п-просто не могу, — пробормотала я и вбежала в дом, позволив двери захлопнуться за мной.

КЕЙДЖ

Я распахнул дверь грузовика с большей силой, чем было нужно, и сжал кулаки по сторонам, пытаясь оставаться спокойным. Он не работал. Джереми перестал следить за коровой, которая, как мы оба заметили, странно себя вела всю неделю. Он, казалось, даже не был осведомлен о том, что я буйно работал.

— Ты считаешь, что ты ее спасаешь? Вот о чем все это дерьмо? Потому что вы двое даже не прикасаетесь друг к другу. Вы, черт подери, даже не целуетесь, и она едва ли носит это кольцо. Ребенок — мой. Ева — моя! — я начал говорить тихо, а закончил свою тираду с рыком.

Джереми обошел корову и впился в меня взглядом. — Тебя здесь не было. Она была беременна и смотрела, как умирает ее отец, а тебя здесь не было. Но был я, — ответил Джереми холодным ровным тоном. Он тоже был прав.

— Я облажался. Самая большая чертова ошибка в моей жизни. Но я собираюсь доказать ей, что я никуда не уеду. Я не позволю своему малышу расти без меня, и я проведу всю свою оставшуюся жизнь, заботясь о Еве. Даже если ты поженишься на ней. Ты говоришь, что ты влюблен в нее, но каким образом? Ты знаешь только ту Еву, которая была твоим другом всю твою жизнь. Ты не знаешь ее другой. Ты не знаешь, как она невероятно улыбается, когда ты трогаешь ее в местах, которые ты на данный момент трогать не должен. Ты не знаешь, как выглядит ее лицо, когда она просыпается по утрам и перекатывается, чтобы посмотреть на тебя. Ты не знаешь, насколько полным я себя чувствую, когда я в ней. Ты никогда не прикасался к ней и не чувствовал безумный взрыв электричества сквозь свое тело, разжигающее тебя, пока ты не словишь ее дыхание. Брак — это больше, чем дружба. Это должно быть и физически. Вы должны хотеть друг друга. А у вас этого нет. Сначала я тоже был ее другом. Но там всегда было то влечение, шипящее под поверхностью. Не дури себя. Ты не можешь сделать ее счастливой. Ты можешь быть кем угодно для нее, но не тем, кто нужен женщине ночью. — Злой порыв оставлял меня, когда я стоял здесь, наблюдая, как мои слова впитываются в него.

Я мог видеть это по его лицу. Он знал, что я прав. Он, может быть, и не хотел это признавать, но он знал это. — Ты хоть ее целовал? — спросил я.

Джереми нахмурился. — Нет. Она пока не видит меня в таком ключе.

— Пока? Серьезно? Ты, черт подери, собираешься на ней жениться, а она не видит тебя тем, кого она может поцеловать? Черт, она целовала меня довольно долго, прежде чем я ей понравился. Ты хочешь этого? Это не жизнь, чувак. У меня были настоящие чувства, а того, что собираешься делать ты, будет недостаточно. Ты потом захочешь женщину, которая залезет под тебя и сделает твой мир завершенным.

— Секс — это не все, — сказал он с разочарованным рычанием, пробежав рукой по своим коротким волосам.

— Нет. Это не все. Но это — что-то. Это — большое что-то. Не делай ошибку. Я поклоняюсь земле, по которой ходит Ева. Я люблю ее улыбку. Я люблю, как она злится, и какими милыми становятся ее губы. Я люблю то, что она считает, что должна готовить для меня. Я люблю тот факт, что она позволяет мне намазывать ее бисквит. Я люблю, как она обнимает меня ночью и позволяет мне обнять ее. Я также люблю, насколько идеален тот момент, когда я занимаюсь с ней любовью. Каким полным я себя чувствую. Одно без другого не существует.

Джереми посмотрел обратно на дом. Она вбежала внутрь, потому что я подобрался к ней слишком близко, а она — помолвлена. Я ненавижу то, что не могу быть ближе к ней.

— Она никогда не любила меня так, как любит тебя. Я знаю это, потому что, я просил её выйти за меня замуж.

— Снова, почему ты этого хотел?

— Я….черт, я не знаю. Я просто сделал это. Она так боялась и она сказала отцу о ребенке. Она хотела, чтобы он знал. Я хотел сделать как лучше. Я думал, если я скажу ей, что люблю её, тогда все вокруг изменится. Но ничего не изменилось. Она не хочет меня, и ты прав. Я хочу больше этого. Я хочу ту, что захочет прикоснуться ко мне. Кто захочет, чтобы я целовал её. Кто будет светиться, когда я вхожу в комнату. Я всегда наблюдал за этим, но у меня такого не было.