Есть, господин президент! - Лев Гурский

Далеко вглубь библиотеки мы, к облегчению моему, не пошли. Белые мелкоячеистые деревянные стеллажи, напоминающие пчелиные соты, выстроились от самой лестницы. Хозяин дома без видимых усилий достал откуда-то из середины шесть разнокалиберных томов в старинных задубелых переплетах и подал Максу. Два тома очень солидного вида, с позеленевшими металлическими застежками, Кунце даже открывать не стал — сразу вернул хозяину. Один взвесил на руке — и тоже вернул. Три остальных, более мелкого формата, осмотрел самым тщательным образом, едва ли не обнюхал. Провел ногтем по обрезу, похрустел над ухом бумагой; выхватил из кармана лупу-брелок, изучил пару латинских закорючек — вслед за тем, помотав головой, отдал все Тринитатскому обратно.

— Не то? — спросил отставной шеф-повар «Пекина». Он наблюдал за действиями гостя с нарастающим интересом. — Не Парацельс?

— Нет. — Макс печально развел руками. — Одна вроде похожа, но сорт бумаги, чернил, вид картинок… Нет. Не совпадает. В «Магнус Либер Кулинариус» не должно быть виньеток и буквиц, автору было не до них. И потом здесь везде символ кухонной соли — мизинец с ключом, а у Парацельса должен быть просто ключ…

Когда мы поднялись обратно из подвала, Тринитатский той же кнопкой вернул цельность столу, усадил нас вокруг, налил всем по чашке зеленого чая, пригубил из своей и сказал:

— Сочувствую вам, молодые люди. Так вы ничего не добьетесь. Чай был крепким, тон хозяина — веским. Не поспоришь.

— Большинство владельцев манускриптов, — продолжил Всеволод Ларионович, отпив еще глоток-другой, — уж я-то знаю, никогда не покажут посторонним своих хранилищ. Тут ваш покорный слуга скорее исключение из правил. Да и я бы вас, простите, без рекомендации Адама вряд ли пустил в свой подвал.

— И что же делать? — спросила я, скорее для порядка. Уж больно потерянный вид был у Макса. Даже злиться на него не хотелось.

— Мой совет — ищите не книгу, а ее проявления. — Тринитатский важно поднял палец. — Ищите следы. Вот что вам, Яна, известно, к примеру, о самих рецептах из этой «Магнус Либер Кулинариус»?

Судя по любопытству в глазах старого повара, он был не прочь обогатить свою практику еще какой-нибудь редкостной «свининой по-парацельски». Мне было неловко его разочаровывать. Но увы.

— Ничего о рецептах мне не известно. Вот он, — я кивнула в сторону Макса, — у нас изучил все источники.

— Детальных описаний я не нашел, — нехотя сознался Кунце. — Зудхофф и фон Бодштейн пишут только, что блюда, которые можно приготовить по той книге, унштандардлих. Нестандартные. Особые. Однако все биографы почему-то избегают конкретных описаний.

— Очень жаль, — огорчился Тринитатский. — Это сильно усложняет ваши поиски. И все-таки дело не вполне безнадежное. Слово «нестандартные» — не такая плохая зацепка. За последние пятьсот лет в мировой кулинарии многое, конечно, поменялось. В Европу и Америку пришла азиатская кухня, на Дальний Восток — африканская и европейская, в Россию — американская, на островах Океании отказались от каннибализма в пользу фаст-фуда. Но… — Хозяин допил свой чай и отставил чашку. — Но кардинальных сдвигов в мире не произошло и произойти не могло. А все почему? Природа, молодые люди. Язык человеческий остался языком, мышечным органом на дне полости рта. Вкусовых рецепторов не убавилось и не прибавилось. Вы можете насильственно внедрить картофель, и он приживется, станет модным, потом необходимым. Но вы не сможете сделать модным кушаньем опилки. Великие гастрономы оттого и считаются великими, что варьируют тот же стандарт, не меняя его в главном… Возьмите все меню всех ресторанов Москвы, возьмите в руки красный карандаш, вычеркните оттуда все тривиальное — и сколько блюд будет в остатке? Вот-вот. Совсем немного. Вы, Яна, прекрасная ученица Адама, я убедился, — вам и карты в руки. Прикиньте, у кого в Москве самые необычные первые блюда, мясные деликатесы, десерты. Действуйте методом исключения. Если ваша «Магнус Либер Кулинариус» действительно цела, как уверяет господин Кунце, и не используется где-нибудь в качестве гнета для бочковых огурцов — что в России возможно, — у вас есть шанс рано или поздно найти искомое…

Когда мы наконец распрощались с хозяином и мотоцикл выкатился обратно на Николоямскую, я услышала в шлеме бодрый голос Макса:

— Старик прав. Метод не быстрый, но реальный. А мы скоро можем начать искать эти необычности?

Ну нет, подумала я, больше ему из меня не сделать дурочку.

— Скоро, — пообещала я. — Очень скоро начнем. Как только герр Кунце поведает о том, о чем забыл рассказать вчера… Тормозите! — Я чувствительно ткнула в кожаную спину. — И снимите шлем.

Мотоцикл послушно прижался к обочине дороги. Макс повернулся ко мне, снял шлем. Дождался, пока я стяну свой, и спросил:

— А о чем я забыл?

Глаза его при этом были честные-честные.

— Ненавижу, когда мои клиенты мне врут, — сурово припечатала я. — Я не стала ничего говорить при Тринитатском, чтобы не грузить его нашими разборками… Слушайте, я же видела, как вы рассматривали те книги в подвале. И дурак бы понял, что вы с первого взгляда могли определить — похожа книга на нашу или нет. Откуда вы знаете про буквицы, про рисунки, про бумагу? Только не говорите, что вы и про это вычитали у вашего Зудхоффа, не морочьте мне голову!.. Словом, или вы сейчас скажете правду, или платите мне за день работы на вас — и ауфвидерзеен!

На арийском лице сию же секунду изобразилось полное раскаяние. Макс переложил шлем в левую руку, а правой коснулся груди.

— Я не собирался вам врать, — объявил он. — Я просто кое-что отложил на потом. Чтобы не тратить времени.

— Считайте, что «потом» наступило, — отрезала я. — Давайте.

— Может, хотя бы доедем до отеля? — взмолился Макс. — Тут не самое подходящее место для разговора.

— Нет, выкладывайте сейчас. Обочина — место вполне подходящее.

Кунце вздохнул, огляделся по сторонам и начал вполголоса:

— Однажды в мае я возился у себя в мастерской, а мой отец на веранде пил кофе. Это был понедельник — день, когда наше герцогство закрыто для туристов…

Глава двенадцатая «Сладко ль тебе, морда?» (Иван)

Чтобы замочить советника президента России по кадрам Ивана Николаевича Щебнева в его служебном кабинете, потенциальной террорист должен сильно постараться. Здешняя система личной безопасности всегда отличалась высокой степенью консерватизма и работала по принципу диода: вынести за пределы территории я мог при желании хоть Царь-пушку хоть шапку Мономаха, хоть черта лысого. А вот тести что-то, похожее на орудие убийства, — нет. Даже моего влияния не хватит. Любое смертоносное приспособление либо приспособление, готовое сделаться таковым, будет сразу обнаружено, задержано и нейтрализовано на границе охраняемого периметра. С этой целью обустраивались КПП, ставились рамки металлодетекторов, включались газоанализаторы, задействовалась телеметрия. Ради этой же цели платили хорошую зарплату десяткам охранников, от дежурных прапорщиков с доберманами до надежных Гришина и Борина. Все было учтено, включено, жужжало, мигало лампочками, блестело никелем, бдило, рычало и гавкало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});