Дживс, вы — гений! - Пэлем Вудхауз

А меня ко всему прочему еще терзала мысль, что вот не хватило у меня смелости пойти с этим отважным стариком Глоссопом в гараж, и теперь я вынужден куковать в этом вонючем строении и слушать завывания ветра. Понимаете, в гараже я не только отмыл бы лицо, я бы сел за руль своего верного «Уиджена», который в нетерпении грыз удила и бил копытом, и мы помчались бы в Лондон, распевая, например, что-нибудь цыганское.

Но у меня не хватило духу рискнуть. Гараж находится в самом сердце зоны повышенной опасности, размышлял я, в секторе неусыпного обзора Ваулза — Добсона, а мне была невыносима мысль, что вдруг я встречу сержанта полиции Ваулза, ведь он непременно задержит меня и начнет допрашивать. Беседы с ним прошлой ночью вконец деморализовали меня, этот цербер на службе Закона недреманно рыщет в поисках нарушителя, он не знает ни минуты покоя и возникает перед вами из-под земли в самую неподходящую минуту.

И я остался в беседке. Перевернулся с боку на бок в сотый раз в надежде найти мало-мальски удобную позу, и снова попытался заснуть.

Знаете что меня всегда удивляет? Меня удивляет, как человек вообще может спать в таких условиях. Лично я довольно скоро распрощался с какой бы то ни было надеждой на сон, и потому представьте себе мое удивление, когда я, увертываясь от леопарда, который больно тяпнул меня сзади за брюки, вдруг проснулся и понял, что все это было во сне, среди присутствующих никаких леопардов не наблюдается, что солнце встало и день начался, а рядом на траве уже завтракает ранняя пташка, и мало того, что завтракает, но и громко оповещает об этом весь мир.

Я подошел к двери и выглянул наружу. Мне не верилось, что уже утро, но утро в самом деле настало, и какое прекрасное утро. Воздух прохладен и свеж, на траве длинные тени, и все так радует душу, что многие на моем месте стащили бы с ног носки и бросились отплясывать по росе. Носков я, впрочем, не стащил, хотя чувствовал необыкновенную окрыленность, мой дух воспарил к таким высотам, что ничего материального во мне словно бы и не осталось, но тут мой голодный желудок вдруг выпрыгнул из спячки, я почувствовал, что одно только и важно в этом мире, равно как и в следующем, — добрый кофейник кофе и полная, с верхом, тарелка яичницы с беконом.

Вообще с завтраком дело обстоит не совсем понятно. Когда вам нужно лишь нажать кнопку звонка, и домашняя прислуга кинется метать перед вами все, что может пожелать душа, начиная с овсяной каши, джемов, мармелада и кончая консервированным мясом, вдруг оказывается, что только содовая и сухарик не вызывают у вас отвращения. Но если никто вам завтрак не подает, вы превращаетесь в удава, которого удар гонга известил, что в зоопарке настало время обедать. Лично я, как правило, должен в той или иной мере настроиться на еду. Понимаете, я обычно не спешу завтракать, сначала мне нужно выпить чаю и хорошенько подумать. Вы, возможно, представите себе, как разительно изменился мой взгляд на институт завтрака, если я вам расскажу, что неподалеку молоденький петушок вытаскивал из земли длинного розового червя, а я с завистью смотрел и думал, что с удовольствием разделил бы с ним трапезу. Честное слово, в эту минуту я не побрезговал бы и добычей ястреба.

Мои часы остановились, я понятия не имел, который сейчас час, и к тому же не знал, когда Дживс собирается идти во вдовий флигель, чтобы встретиться со мной. Вдруг он уже на пути туда, придет, увидит, что меня нет, и махнет на все рукой, дескать, что толку стараться, все бесполезно, и скроется в неприступной цитадели людских помещений Чаффнел-Холла. От этой мысли у меня противно засосало под ложечкой. Я вышел из беседки и, прячась в кустах, начал пробираться к замку, точно идущий по следу индеец, так что никто меня не мог заметить.

Я почти обогнул угол дома и уже приготовился пулей промчаться по открытому пространству, и тут увидел через открытую стеклянную дверь маленькой столовой картину, которая буквально заворожила меня. Если вы скажете, что она проникла в самые потаенные глубины моего существа, вы не ошибетесь.

В столовой горничная только что поставила на стол большой поднос.

Льющееся в комнату солнце освещало волосы горничной, и, увидев, что они медные, я заключил, что это, должно быть, и есть Мэри, нареченная констебля Добсона. В другое время это обстоятельство меня бы непременно заинтересовало, но сейчас не было ни малейшего желания подвергать девицу критическому рассмотрению и решать, удачный выбор сделал констебль Добсон или промахнулся. Все мое внимание было приковано к подносу.

А поднос буквально ломился от яств. Кофейник, тосты — множество тостов, — какое-то блюдо под крышкой. И к этому блюду под крышкой рванулось все мое существо. Может быть, там были яйца, может быть, ветчина, может быть, сосиски, или почки, или лососина, или копчушки, не знаю, да это и неважно: Бертрам был согласен на все.

Мой план созрел, я все продумал. Горничная повернулась и пошла к двери, а для выполнения этой важной боевой задачи, как я подсчитал, потребуется около пятидесяти секунд. Двадцать секунд вбежать в комнату, три секунды схватить поднос и еще двадцать пять секунд вернуться в кусты, этого довольно, чтобы успешно завершить операцию.

Как только дверь закрылась, я рванул вперед. Я ничуть не боялся, что меня увидят, ведь если бы кто и увидел, все равно не узнал бы — так, мелькнула какая-то невразумительная тень. Первый этап операции я выполнил гораздо быстрее, чем планировал, но только я схватил поднос, как за дверью послышались шаги.

Решение надо было принимать молниеносно, и уж кто-кто, а Бертрам Вустер в такие минуты всегда оказывается на высоте.

Должен пояснить, что эта маленькая столовая была совсем не та комната, в которой эти недоросли Дуайт и Сибери устроили свою историческую потасовку, и, называя ее маленькой столовой, я, в сущности, ввожу читателей в заблуждение. На самом деле это был скорее кабинет или, может быть, контора, где Чаффи занимался делами своего поместья, подводил счета, с тоской размышлял о растущих расходах в сельском хозяйстве, гнал в шею арендаторов, когда они просили снизить арендную плату. А поскольку все эти занятия требуют письменного стола солидных размеров, Чаффи, к счастью, такой стол и поставил. Он занимал весь угол комнаты и так и манил меня к себе.

Через две с половиной секунды я уже скрючился позади него на ковре и старался дышать исключительно через поры.

Дверь отворилась, кто-то вошел. Ноги прошагали по полу и остановились прямо возле стола, что-то щелкнуло — невидимая рука сняла трубку с телефонного аппарата.

— Чаффнел-Реджис два-девять-четыре, — произнес голос, и представьте себе, какая гора свалилась с моих плеч, когда я понял, что тысячу раз пожимал этому голосу руку, — это был голос верного друга, который не оставит в беде.

— Дживс, это вы! — воскликнул я и выскочил как черт. из табакерки.

Дживса невозможно вывести из равновесия. Кухарки при виде меня бьются в припадках, пэры Англии подскакивают в воздух и дрожат, а он лишь посмотрел на меня почтительно и невозмутимо, корректно поздоровался и продолжал заниматься текущими делами. Дживс любит во всем последовательность и порядок.

— Чаффнел-Реджис два-девять-четыре? Гостиница «Морские дали»? Вы не могли бы мне сказать, сэр Родерик Глоссоп сейчас у себя в номере?… Еще не вернулся?… Благодарю вас.

Он повесил трубку и получил возможность уделить немного внимания своему бывшему хозяину.

— Доброе утро, сэр, — повторил он. — Не ожидал встретить вас здесь.

— Да, знаю, но…

— Помнится, мы с вами договорились встретиться во вдовьем флигеле.

Я содрогнулся.

— Дживс, — сказал я, — сейчас я в двух словах расскажу вам о вдовьем флигеле, и мы навсегда об этом забудем. Знаю, вы хотели только добра. Знаю, что, когда вы меня туда направляли, вами руководили самые благородные побуждения. Однако послали вы меня в логово разъяренного льва, такова горькая правда. Знаете, кто скрывался в этом непотребном вертепе? Бринкли, к тому же вооруженный топором.

— Как мне тяжело это слышать, сэр. Следовательно, как я полагаю, вы там не ночевали?

— Нет, Дживс, какое. Я спал, если только это можно назвать сном, в беседке. Я как раз пробирался к людскому входу по кустам в надежде найти вас, и вдруг увидел, горничная ставит на стол поднос с едой.

— Это завтрак его светлости, сэр.

— А где он сам?

— Должен скоро спуститься, сэр. Как удачно, что ее светлость поручила мне позвонить в гостиницу «Морские дали». Не окажись я здесь, нам было бы довольно трудно связаться друг с другом.

— Еще бы. А кстати, зачем понадобилось звонить в эти самые «Морские дали»?

— Ее светлость тревожится о сэре Родерике, сэр. Думаю, она поразмыслила и пришла к заключению, что обошлась с ним вчера вечером чересчур сурово.

— Ага, за ночь материнская любовь слегка поостыла?