Курсант: назад в СССР 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Чего? — глаза Дюши полезли на лоб.

— Все кончено, друг, не глупи. Я сотрудник милиции.

— Ты⁈ Мент!

— Милиционер, — я показал удостоверение, но парень на него даже не взглянул, прикинув и сопоставив все, и так мне сразу поверил, а я продолжил спокойным голосом. — Сейчас я вызову оперативников. Они доставят тебя в отдел. С тобой побеседует следователь Горохов. Советую ему не врать. Если дашь полный расклад, то отделаешься за пособничество парой годков условно, а может, и вообще сухим выйдешь, смотря какова твоя роль была в этом преступном сообществе. Судьба твоя зависит теперь от тебя самого, а не от тренера. И не бегай от нас, Дюша. Все равно тебя найдем.

— Как же так, Андрюха? — плаксивым голосом протянул Пичугин. — Мы же с тобой… Пиво пили, ты меня от Штыря спас. Ты это сразу все задумал⁈ Да⁈ Для этого в секцию внедрился?

— В городе орудует маньяк. Не слышал? Ваши грабительские делишки — нам случайно подвернулись.

— Какой маньяк?

Но я гнул свою линию.

— Расскажешь все следователю про татуировки, про тренера, про других участников вашей группы. Если, что я помогу тебе выпутаться с минимальными потерями. А пиво мы еще с тобой попьем. Обещаю. Главное, глупостей сейчас не делай.

— А где сейчас тренер?

Пичугин заозирался, будто ожидая, что прямо сейчас на него кто-то выскочит. Странный он какой-то сегодня, то спокойный, то дергается, неужели доблестная милиция на пороге квартиры уж настолько его перепугала?

— Здесь лежит, — я кивнул на корпус хирургии. — С пулей в груди. Так что все кончено, секция закрыта.

— А я и не собираюсь глупостей делать, Андрей Григорьевич. У меня все продумано…

Я не сразу понял, откуда он знает мое отчество, ведь я его не называл, да и в секции представился вымышленной фамилией.

Рука потянулась к пистолету, запутавшись в накинутом в стационаре халате, но Дюша оказался проворнее. Выбросил руку из-за спины и сверху и ударил меня чем-то по голове. Так быстро, что я не успел увернуться. Что-то твердое прилетело по темечку, из глаз искры, боль резанула по мозгам, а тело стало ватным. Я сполз на землю, стараясь не отключиться и тянулся к пистолету. Вот гад! Не ожидал я от него такого подвоха!

Видел, как в руке Дюши блеснул нож. Здоровенный, видно, за спиной за поясом его держал, поэтому я его не заметил. Это он, сука, рукоятью меня так огрел.

Пичугин склонился надо мной, занеся над моим горлом нож:

— Прощай, Андрей Григорьевич, жаль, что пиво с тобой не попьем!

Но тут по нашим фигурам полоснул свет фар. Во двор въехала машина. Я не видел, какая, скорее всего, скорая. Мне было всё равно. Дюша рефлекторно отвернулся от света, пряча морду. Машина быстро приближалась, ведь мы встретились как раз на самом проезде. В голове гудело, и страшно захотелось закрыть глаза, но я боролся, чтобы не отключиться. Пичугин отпрыгнул в сторону и побежал. «Не успел меня добить» — мелькнула в голове последняя мысль, и я все-таки вырубился.

* * *

— Жив, герой? — надо мной склонился Горохов в полосатой мятой накидке на завязках. От нее за километр несло хлоркой. Рядом с моей кроватью сидела Света, сжав мои руки в своих.

Крашеные в цвет несвежего салата стены, белые занавески — и железная кровать скрипит подо мной. Я в больничной палате. Потрогал голову, почувствовал бинт.

— Долго я провалялся? — я привстал на локте.

— С раннего утра, и вот до сегодняшнего полудня. Врачи чем-то тебя накачали… — Горохов участливо улыбался. — Сказали, что нужен полный покой несколько часов. Кто тебя так приложил, помнишь?

— Пичугин.

— Пичугин⁈ Вот так новость! Это тот, про которого ты говорил, что хороший человек? — вскинул удивленную бровь Горохов.

— Ошибочка вышла. И на старуху бывает всякое…

— Он уже объявлен в розыск, — кивнул Горохов, выуживая из портфеля авоську с мандаринами. — Никуда не денется.

— Боюсь, что так просто мы его не возьмем, — поморщился я одновременно от боли в башке и от того, как обидно обыграл меня Дюша. — Он не так прост, как казался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Конечно, — кивнул следователь. — На нем ведь теперь убийство.

— Какое убийство? — опешил я. — Я-то ведь живой.

— Тренера он своего пришил. В палате реанимации нож под ребра загнал. Дежурную медсестру запугал, велел показать, где лежит Воеводин. Пришил его и был таков.

— Кто? Дюша?

В голове звенело, и я никак не мог понять — меня разыгрывают, что ли? Пугливый простачок Пичугин — и вдруг убийца в бегах.

— Достоверно не известно, что это он был, но, скорее всего, тот, кто тебя по голове ударил. Стало быть, Пичугин. Медсестра говорит, что парень в спортивном костюме зеленого цвета с высокой горловиной на нее напал. Натянул до глаз воротник, чтобы мордой не светить, и проник в больницу, сразу после того, как тебя вырубил. Тебя скорая нашла, которая во двор въезжала. Во что был Пичугин одет, когда на тебя напал?

— В этот самый спортивный костюм с огромной горловиной на молнии, — все еще не веря своим ушам, пробормотал я. — Зеленый, мать его за ногу!.. Так это он — наш маньяк, получается?

— Не исключено, — закивал Никита Егорович. — Убрал тренера, как лишнего. Хвосты зачищает. Возможно, он и был организатором ограбления.

— Нет… Не может быть, — я было замотал головой, но боль прострелила виски, и я снова поморщился, а Света осторожно погладила меня по щеке. — Он же мне все рассказывал о планах банды. И похоже, знал, что я в милиции работаю. Назвал меня по имени и отчеству.

— Вот как? — Горохов аж привстал с табурета. — Получается, он все спланировал? Специально тебе информацию сливал. Только для чего и зачем?

— В этом-то и ребус, — пожал я плечами. — Он намеренно мне рассказал про готовящееся ограбление дачи директора овощебазы и про нападение на универсам «Юбилейный». Только зачем? Ни хрена не понимаю… Если знал, что я мент, то есть милиционер, то…

Слово мент Горохов недолюбливал, а в мое время мы сами себя так часто называли. В хорошем смысле этого слова. Ну, если чужих сотрудников, то иногда в плохом. Слово одно, а значения разные.

— Сдается мне, Андрей Григорьевич, что Пичугин этот и есть наш убийца. Тебя чуть не прирезал, Воеводина порешил ловко так, без зазрения совести. Одним ударом. Четким и сильным.

— Интересно, — хмыкнул я, сжав Светину ладонь, — будто не впервые ему приходится людей убивать.

— Так не впервые, это факт.

— В каком это смысле? — снова удивился я, чего я там еще о своем несостоявшемся друге не знаю.

— Я на него уже материал собрал кое-какой. Он в Афганистане служил. Награжден медалью «За отвагу».

— Дюша? Охренеть… А медаль за что?

— В плену побывал. В яме сидел три дня, потом как-то выбрался и придушил голыми руками часового. Еще двоих советских солдат из ямы вытащил и спас. Вместе они к нашим вышли. А так службу проходил в войсках обеспечения. Вроде ничего примечательного. В 254-м отдельном радиотехническом полку особого назначения. Так что Пичугин этот имеет реальный боевой опыт. И опыт ликвидации живой силы противника. В общем, убивал, и, возможно не один раз. А после армии на производстве работал. Должность не великая, обычный рабочий в цеху, нареканий со стороны профкома и начальства не имеет. Но и особо не отличился. Твердый середняк, так сказать. В комсомоле состоит, но тоже звезд с неба не хватал, хотя госнаграду за душманов имеет. Такое ощущение, что два разных человека: в армии один, а на гражданке — другой. С ним хотели встречу провести в школе с пионерами, как с героем боевых действий, так он отказался. Такие дела…

— Ну, Пичугин, ну, сукин сын! — не выдержал я. — Таким простачком прикидывался.

То-то он меня так умело вырубил. Не ожидал я от него подвоха. Я поскрёб голову в бинтах — вопросов было слишком много.

— Это если он наш маньяк и есть, то как он узнавал о всех наших передвижениях? Когда письмо принес в гостиницу, знал, что я там живу и знал, кто мы есть.