Таежный Робинзон - Олег Николаевич Логвинов

не разрешил себе «распечатывать»: настоящего голода пока не было.

Взяв птицу за ноги, пожалел, что не захватил рюкзак. Но эту промашку использовал для начала составления перечня необходимых предметов при любом отходе от базы. Пока записал в нужной клеточке серого вещества:

– Уходить из лагеря надо обязательно с рюкзаком или, хотя бы с сумкой…

Держа в одной руке птицу, а в другой пику и лыжные палки, Никита быстро зашагал к лагерю…

Ещё на заре своей «новой эры» в одном из горящих домов он увидел на кровати, засыпанной сажей и пеплом, небольшую подушку. Брать её с собой не имело смысла, но он сразу сообразил, что в будущей жизни такая спальная принадлежность очень пригодится. Ведь ему удастся каким-то образом ловить птиц, а из их перьев постепенно можно будет собрать хорошую подушку. Поэтому он тогда вытряхнул перья и взял с собой только наволочку…

Добравшись до рюкзака, нашёл её и высыпал туда первую порцию перьев:

– Вот и начало подушки.

Мысленно немного помолчал, и еще раз подбодрил себя:

– Мясо, оказывается, можно добывать, а сгущенное молоко и сахар здесь не подстрелишь, – их надо беречь.

Вещи Никита пока не перебирал, чтобы не потерять что-нибудь в снегу, и они оставались в рюкзаке, в сумке или на санях, куда он выкладывал всё при поисках нужного предмета.

– Построю берлогу, – это слово, напоминавшее о сходстве условий его жизни с медвежьими, Никите очень понравилось, и он часто называл своё будущее жильё именно так, – разложу все и проведу полную инвентаризацию…

Не теряя времени, Никита достал сковороду, отрезал от глухаря один окорочок и зажарил его. Изголодавшись, съел всё, не оставив «на завтра» ни крошки. Запил кипятком с двумя дольками шоколада – для полноты счастья, – объяснил себе, а немного подумав, добавил – полторы тысячи калорий будет.

После сытного ужина, выгреб из траншейки угли, настелил несколько слоёв сосновых веток, закрыл их тентом, положив сверху ещё подстилку, преобразовал сумку в подушку и, разложив небольшой костерчик с другой стороны «кровати», улегся на подстилку и укрылся полушубком. На ноги накинул конец спального мешка.

1 ноября. Неплохо переспав на новом устройстве, поднялся утром бодрым и повеселевшим, с повышенным до предела настроением. Еще бы! Вчера удалось впервые самому добыть пищу.

Сначала сделал то, что не давало покоя всю ночь: испытал рогатку. Остался ею очень доволен: подмерзшие «патроны» в так называемом тире полностью себя оправдали. Оставалось испытать оружие в деле.

– Теперь можно побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, – потерев от предвкушаемого удовольствия руками в варежках, прошептал Никита. – Зажарить окорочок? Или «вырезку»? А может быть сварить ребрышки? А может быть в первую очередь использовать потрошки? – Даже теперь Никита не отказался от практических целей. – Можно сварить бульон из потрошков… Уже и забыл какой у бульона вкус… Хлеба нет, а то получилось бы очень неплохо… Впрочем, ради такого праздника можно взять пару галет.

Остановившись на последнем варианте, Никита сварил бульон из всех допустимых внутренностей глухаря и достал из пакета две галеты. Размочив их в горячем бульоне и добавляя к мелким кусочкам мяса, позавтракал, сменив жареное блюдо на варёное и испытывая от этого огромное удовольствие.

Слегка подсолив остатки бульона, запил этим райским напитком божественный завтрак.

Одновременно для предстоящего похода зажарил второй окорочок и сообщил себе:

– В дальнейшем на всякую другую работу, кроме поисков пищи строительства берлоги и заготовки дров, накладывается мораторий. – Подумал немного и, оправдываясь, объяснил: – построю жильё, время появится для всего.

Отдохнув после сытного завтрака, расчистил площадку под «берлогу», предполагая уже вечером начать копать котлован.

Натаскал на площадку гору хвороста, добавил пару толстых сухих веток и решил перед длительным периодом строительства прогуляться по лесу, и, может быть, добыть что-нибудь в компанию глухарю.

Надел полушубок, подпоясался специально отрезанной для этого верёвкой. Подвесил на пояс чехольчик с обнаруженным недавно топориком, сунул в карман компас, коробку спичек, рогатку. Поджаренный недавно окорочок и термос с горячей водой, положил в модернизированную сумку. Туда же высыпал десяток «патронов» для рогатки.

Перекинул через плечо ружье, без которого ни на шаг не отходил от своей базы, и отправился в лес. Пройдя немного, остановился. Постоял, подумал. Вернулся. Скрутил спальный мешок с подстилкой, обернул их тентом и положил в углу траншейки. Опустил в оставшееся пространство бак, спрятал в него остатки разделанного глухаря, галеты, шоколад, сало, гречку и всё остальное, что может понравиться «соседям», если они вдруг объявятся. Накрыл крышкой, ручкой вниз, чтобы было труднее её сдвинуть. Положил на крышку лопаты, топоры, пешню. Показалось мало. Принес лежавшее в стороне сухое бревно и взгромоздил его на крышку поверх железа.

– Надеюсь, что за день никто бак не откроет. – Подумал и отправился «на прогулку».

Перед уходом мельком взглянул на градусник, подвешенный на дереве:

– Пять градусов мороза, – сообщил он себе. – Тепло. Для этого времени даже очень.

Сквозь тонкие тучки слабо пробивалось солнце. Рассеянными лучами оно освещало лес и, отражаясь от снега, подсвечивало деревья с обратной стороны, усиливая равномерность освещённости.

За несколько дней снег, толщина которого здесь не превышала 10 сантиметров, окреп, образовав тонкую корочку…

Лыжи скользили легко. Никита неторопливо поворачивал голову, запоминая крупные мелочи.

Вот сравнительно недалеко от «дома» спрятались два сухих ствола, очевидно, полусгнивших, высотой в полтора-два его роста.

– Приблизительно пятьсот метров – подумал Никита, прикидывая расстояние между этими деревьями и стоянкой. – Впрочем, сейчас любое расстояние может быть приблизительным или точнее – «сравнительным».

Пройдя еще немного, увидел высокое, сухое дерево. Толстые ветки торчали в стороны, защищая белый, полностью лишенный коры, ствол.

– Не подходи – заколем – как бы предупреждали они.

– Ничего, пробьемся, – улыбнулся Никита, закладывая в соответствующих клетках мозга, сведение о запасе сухой древесины…

Он все дальше углублялся в лес, объезжая деревья, группы кустов или делая резкие повороты, чтобы подойти к чему-то интересному. Лыжня его была очень далека от прямой линии. Так прошло часа два. Солнце уже спряталось за тучи, лес перестал казаться светлым. Еще через час посыпались мелкие белые кристаллики, которые через пять-десять минут перешли в слабый снег.

Крупные, правильные снежинки, пробиваясь через просветы среди деревьев, мягко усаживались на шапку и полушубок. Опускаясь на разгоряченное лицо, ласкали его холодными прикосновениями. Никита улыбнулся:

– Вот и снежок.

Снег часто внутренне вызывает улыбки, особенно, если его давно не было, пусть даже он будет не совсем к месту.

Вскоре снежинки увеличились и вдруг повалили крупными хлопьями, покрывая заметным слоем одежду и засыпая следы.

Никита продолжал идти, радуясь снегу, теплой погоде и окончанию трудного этапа своего бегства.

– Дойду вон до того дерева, посмотрю, что там и буду возвращаться – наметил он точку и пошёл быстрее.

На повороте непроизвольно оглянулся назад и вскрикнул, увидев как густой, плотный снег быстро засыпает лыжню.

Не раздумывая, круто развернулся и напрямую побежал к тому месту, где она