Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов

— Понял.

— У вас глаза умного человека, — констатировал Аркадий Ефимович. — Вы подходите для ответственной работы. Ко мне есть вопросы?

— Нет.

— Когда вам удобно будет приступить?

— С понедельника.

— Хорошо, в понедельник так в понедельник, — Аркадий Ефимович побарабанил по столу кончиками пальцев. — Скажите Марине, что я велел сфотографировать вас на бейдж. Оставьте в отделе персонала свои размеры.

Счастливо!

Данилов не стал уточнять — догадался, что так зовут девицу в приемной.

Вся встреча не продлилась и трех минут.

Марина усадила Данилова на фоне стены и сфотографировала обычной карманной камерой.

— А теперь ступайте к Наталье в отдел персонала. Она вас оформит.

Данилов снял с вешалки куртку, но надевать не стал, кивнул Марине на прощанье и пошел оформляться.

— Я же говорила, что все будет хорошо! — улыбнулась Наталья при виде Данилова. — Садитесь и пишите.

Бланк заявления и ручку она уже приготовила.

Данилов вписал себя в заявление, поставил дату и расписался.

— Паспорт, ИНН и пенсионное при себе? — спросила Наталья.

— Только паспорт, — Данилов достал документ из внутреннего кармана куртки, лежавшей у него на коленях, и протянул Наталье.

— В понедельник не забудьте принести, — Наталья подняла крышку копировального аппарата, стоявшего прямо на полу, и положила туда раскрытый паспорт Данилова. — В первый день придете на час раньше, чтобы Снежана, наш дневной врач, ввела вас в курс дела. Она же отдаст вам бейдж, халаты и сабо.

Наталья встала, многозначительно посмотрела на Данилова и, дождавшись, когда он тоже встанет, протянула ему руку:

— Поздравляю вас со вступлением в дружную семью сотрудников нашей компании.

— Спасибо, — Данилов осторожно пожал ее ладонь.

— Жду вас в понедельник!

— Паспорт верните, — напомнил Владимир.

— Простите, — Наталья отдала ему паспорт. — Рада за вас!

— А уж я-то как рад! — улыбнулся Данилов.

Он не лукавил: приятно было решить серьезную проблему.

«В воскресенье надо непременно побывать у Игоря, — подумал Данилов. — Заберу литературу, а заодно обмоем мою новую работу».

В ближайшем супермаркете Владимир купил праздничной еды: две большие замороженные пиццы, бутылку армянского коньяка, тортик. Душа просила праздника. Данилов вспомнил — и это очень его обрадовало, — что завтра вечером они с Еленой идут в театр…

Но тут проснулся внутренний голос и все испортил.

«Ты, Вольдемар, ведешь себя словно страус, нет — как халтурщик, который красит проржавевшую трубу, желая выдать ее за новую. И хуже всего — действительно веришь в то, что косметические меры могут привести к серьезным изменениям».

«Что же ты предлагаешь?» — спросил Данилов.

Обычно разговоры с самим собой забавляли его — это было прикольно и немножечко странно; но сегодня он почувствовал досаду, переходящую в раздражение.

«Карты на стол! — потребовал голос. — Разговор начистоту, без обиняков! Разбитые горшки не склеивают.

Их выбрасывают и заводят новые! А вся эта твоя дипломатия есть не что иное, как попытка выдать желаемое за действительное! Спроси — и получишь ответ!»

«Я подумаю, — пообещал Данилов. — Обязательно».

Голос умолк. Владимир начал размышлять и задумался так основательно, что в автобус не на той остановке и вместо дома уехал к метро. Вместо того чтобы сразу вернуться, он забрел на местный рынок и зачем-то купил полкило изюма и полкило кураги. Затем вдруг спохватился, что пицца тает, и заторопился домой. От былого хорошего настроения не осталось и следа, но еду удалось довезти.

— Тебя взяли! — догадалась Елена, принимая у Данилова пакеты.

— Да, и по этому поводу — небольшой семейный праздник!

— Как хорошо, что я затянула с ужином, — Елена унесла пакеты на кухню.

— Поздравляю! — вышел из своей комнаты Никита. — А там для родственников скидок нет? Чтобы в бассейн на халяву ходить.

— На халяву — это уже не скидка, — рассмеялся Данилов, которого всегда веселила детская меркантильность. — Я уточню, но, кажется, бесплатный бассейн светит только мне.

— Жаль, — Никита скрылся в своей комнате.

— Приходи есть пиццу! — крикнул ему Данилов.

Когда Владимир, вымыв руки, появился на кухне, Никита уже сидел за столом и канючил:

— Мам, ну сколько еще ждать!

— Запомни, — учила его Елена, накрывая на стол. — В духовку блюдо ставят только после того, как она разогреется до нужной температуры. Иначе блюдо не приготовится, а высохнет.

— Я с голоду умру…

— Бедный мальчик, нам так будет тебя не хватать, — вздохнула Елена.

— Из врачей получаются весьма циничные и совершенно безжалостные родители, — пошутил Данилов, доставая из настенного шкафчика рюмки и стаканы. — А уж если твоя мама не простой врач, а руководящий…

— То это полный абзац! — закончил Никита, торжествующе глядя на мать.

— Сейчас кто-то получит, — пообещала Елена, открывая духовку…

Когда ужин был окончен, а посуда помыта, Данилов наполнил две оставшиеся на столе рюмки и, подняв свою, сказал:

— Давай выпьем за то, чтобы у нас с тобой все было хорошо!

— А разве у нас что-то плохо? — уголки губ Елены дрогнули, обозначая улыбку. — По-моему, у нас все хорошо, — но рюмку взяла и отпила глоточек.

— Нет, не плохо, — покривил душой Владимир, — но всегда хочется, чтобы было еще лучше. И не пора ли нам наконец определиться со свадьбой?

Он чувствовал, что торопится, торопится неоправданно и неуместно, но, начав, уже не мог остановиться.

— С твоим новым графиком о свадьбе и думать нельзя, — отшутилась Елена.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то я пока еще не решила.

— Почему?

— Какая разница? — Елена умела уходить от ответов на те вопросы, которые ей не нравились. — Вернее — что это изменит?

— Ну это поставит точку в наших отношениях…

— Не хотелось бы, — вздохнула Елена, отпивая из рюмки.

— Да я не то сказал… В смысле — расставит все по местам.

— Бумажка вместе со штампом в паспорте не могут расставить по местам ничего. Ни-че-го!

— Ну, как знаешь… — отступил Владимир, допивая свой коньяк.

— Данилов, налей еще! — неожиданно потребовала Елена, протягивая ему рюмку.

Владимир удивился, но просьбу выполнил. Опустевшую бутылку поставил на пол. Как раз сегодня доцент Астраханцев поведал им с Ирой, откуда пошел этот обычай. Оказывается, завели его казаки, оказавшиеся в далеком 1814 году в Париже. У французских трактирщиков было принято рассчитываться по пустым бутылкам, стоявшим на столе. Ушлые казаки быстро смекнули, как можно сэкономить, и стали прятать часть бутылок под столом.

— За тебя, Данилов! — в последнее время Елена называла его только по фамилии. — Пусть у тебя все будет хорошо! Ты заслуживаешь.

— Спасибо!

Они чокнулись. Елена второй раз удивила Владимира, выпив весь коньяк залпом. В третий раз он удивился, услышав ее вопрос:

— Признайся-ка, ты кому-нибудь, кроме меня, делал предложение?

— Ты уже спрашивала об этом, — напомнил Данилов.

— Так делал или нет?

— Нет, не делал.

— Никому?

— Никому.

— Никогда?

— Клянусь! — Данилов поднял правую ладонь и тут же добавил: — Разве что неосознанно, в пьяном угаре, но это не считается.

— Тогда запомни, — Елена мгновенно стала серьезной. — Если ты хочешь, чтобы твое предложение было принято, то делай его на пике отношений, а не тогда, когда все устоялось…

— И обрыдло?

— Я этого не говорила, — покачала головой Елена.

— Но подразумевала?

— Прекрати! — потребовала жена. — Дай договорить!

Я хочу сказать, что когда все устоится, очень трудно объяснить самой себе, зачем вдруг нужно идти в загс регистрировать свои отношения, если до сих пор мы прекрасно обходились без этого.

— В твоих словах есть определенная доля здравого смысла, — согласился Данилов. — Но мы же вместе обсуждали…

— Вот именно, что обсуждали! — Елена встала и пристально посмотрела на Владимира. — А предложение делают иначе! Просто берут и говорят: «Давай поженимся»!

И ведут подавать заявление. Можно обойтись без цветов, колец и романтического ужина в пошлой ресторанной обстановке. Важно просто сказать эти слова вовремя и так, чтобы язык не повернулся ответить «нет». И ни в коем случае — не непосредственно перед тем, как трахнуть!

— Лучше после, — сказал Данилов. — Перед половым актом мужчины бывают слишком возбуждены для того, чтобы делать серьезные заявления. Вот после — совсем другое дело.

— Дурак, и не лечишься, — обиделась Елена.

— Мне поздно лечиться, — ответил Данилов, — придется доживать так.

— Совершенствоваться никогда не поздно.

Елена ушла. Проводив ее взглядом, Данилов обратил внимание на то, как соблазнительно покачиваются ее бедра, и ощутил мощный прилив желания. Уже месяц, если не больше, у них с Еленой не было секса. То она засыпала раньше Владимира, то, наоборот, засиживалась за книжкой или над всякими служебными бумагами до утра, то сильно уставала за день…