Минни (СИ) - Соловьева Екатерина

— Гермиона… я больше не могу…

Девушка облизнула губы от предвкушения, когда широкие ладони Люциуса легли на колени и раздвинули ноги. Приятная тяжесть мужского тела опустилась сверху, и Гермиона втянула свежий будоражащий запах кориандра от его кожи. Горячая головка члена тёрлась у самого лона, и девушка двинулась навстречу, чтобы почувствовать его в себе. Но когда он толкнулся внутрь, она ойкнула и сжала его плечи: было больно оттого, что она долго не принадлежала мужчине, и Люциусу приходилось сдерживаться и входить постепенно. Он накрыл губами её рот, успокаивая, и пока Гермиона нежилась от поцелуя, принялся размеренно двигаться.

Но долго осторожничать не вышло. Он забросил её ноги себе на плечи и вошёл на всю длину. Гермиона впилась ногтями в его спину и подалась назад.

— Ох! Боже…

Люциус провёл дорожку поцелуев от груди к шее и подбородку и поймал её губы, снова проникая языком в рот. Он качнул бёдрами, входя глубоко и медленно, так, что каждый стон Гермионы звучал в такт новому толчку. Девушка возбуждалась ещё больше от одного его жадного взгляда, оттого, что её стоны распаляют мужчину, вызывая ответные.

— Я не смогу долго сдерживаться… Ты такая восхитительная!..

Мысль о том, чтобы доставить любимому удовольствие, захватила Гермиону, и она принялась двигаться навстречу. Скользя на члене, она закрыла глаза от умопомрачительного блаженства.

— О, да! Да…

Это заставило его потерять контроль. Люциус улёгся на неё и, до боли сжав плечи, стал вбиваться часто, хватая ртом воздух.

— Ох, Люциус! Лю…

Малфой обвёл её губы большим пальцем, и Гермиона вдруг облизнула его и взяла в рот, посасывая. Это пикантное зрелище вызвало у Люциуса новую волну возбуждения и стон мучительного удовольствия.

Гермиона чувствовала, как мужчину потряхивает, когда он кончал, и последние толчки словно ярко взорвали всё внутри, заставляя обмякнуть. Она благодарно всхлипнула и прижалась к нему.

— Я люблю тебя, Гермиона… Люблю!

Признание, в порыве страсти вырвавшееся у Люциуса, оказалось совершенно неожиданным для обоих.

Он внезапно сжал её в объятьях, взял лицо в ладони и осыпал поцелуями.

Гермиона улыбалась.

«Он вернулся! Он жив и любит меня!»

— Как ты выжил?

— Потом, это потом. Сейчас тебе нужно в душ.

— Твой сын…

— Потом, — он прижал указательный палец к её губам. — У нас теперь есть время, чтобы обсудить всё.

В душе Гермиона осознала всю абсурдность ситуации. Любовник вернулся из мира мёртвых, но он всё ещё оставался любовником, а она — заложницей вассальной клятвы. Тугие прохладные струи смывали всё очарование этого чудесного утра.

Вытираясь перед большим зеркалом, Гермиона приняла решение всё-таки расставить все точки над i. Сейчас, когда страсти утихли, для этого самое время. Она уже завернулась в пушистое полотенце и закрепляла его на груди, когда увидела в запотевшем зеркале отражение Люциуса. Он был обнажён и, похоже, наблюдал за ней какое-то время.

Гермиона почувствовала, как горят щёки: его подтянутое тело притягивало взгляд, как магнит. И широкая грудь, и поджарый живот с дорожкой золотистых волос, и внушительных размеров член, который непонятно каким образом в ней помещался. Внезапно захотелось облизать его, и от этой мысли всё внутри сжалось.

Тёплая ладонь легла ей на спину, и ловкие пальцы одним движением сорвали полотенце. Гермиона попыталась обернуться, но Люциус удержал её, отведя в сторону влажные волосы и медленно целуя шею.

Он прижал девушку лицом к стене, облицованной чёрным мрамором с золотыми прожилками.

— Люциус… постой, нам надо поговорить…

Гладкая поверхность обжигала холодом соски, и Гермиона вдруг вспомнила свой сон, в котором у этой же стены Люциус брал её, а целовал Драко.

— Я слушаю, — раздался шёпот у самого уха.

Гермиона шумно выдохнула, почувствовав, как его тёплый член раздвигает ягодицы и скользит между ними.

— Нет, постой… Не туда…

Люциус опустился ниже и возбуждающе потёрся в промежности о распухшие губы.

— Ох!

Он вошёл так грубо и резко, что она на какое-то мгновение немного приподнялась над полом на его члене.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Смягчаясь, Люциус поцеловал мочку уха и чуть подался назад.

— Моя Гермиона… как же ты меня заводишь!

И снова вонзился безжалостно, по самое основание. Если в спальне он ещё был нежен, то здесь творилось какое-то безумие.

Малфой размашисто трахал её, а она хрипло постанывала:

— О… Да! Да, ещё!

Гермиона покорно отдалась на волю имеющего её мужчины. Люциус, вцепившись в её бёдра жёсткими пальцами, буквально насаживал на себя безвольное тело.

Она кричала что-то ещё, кажется, молила то остановиться, то продолжать. От переизбытка ощущений девушка не помнила себя. Только оглушающее удовольствие от неистово ходящего внутри члена.

Оргазм уже близился, и в миг, когда Люциус прижал её к себе так, что она оказалась сидящей на члене, ураган толчков заставил Гермиону забиться, захлебнувшись вскриком. Тёплая сперма наполнила её, едва не лишая чувств от острого наслаждения.

— Гермиона, сладкая моя…

От нежности в его голосе дрогнуло сердце. Мужчина откинул назад её голову и приник в ненасытном поцелуе, не выходя из неё.

Потом они вместе принимали душ и обессиленные лежали в кровати. Уже рассвело, и первые лучи зимнего солнца заливали спальню, золотя подоконник и спинку кровати.

— Закрой глаза, — вдруг попросил Люциус.

— Зачем? Мне так нравится смотреть на тебя.

Он без лишних слов взял с кресла платье и завязал ей рукавами глаза.

Гермиона тихо выдохнула:

— Что ты задумал?

— Поласкай меня, любимая!

Оттого, что Люциус будто прочёл её мысли, она смущённо улыбнулась и облизнулась. Круглая головка ткнулась в лицо. Гермиона обхватила губами тёплый член и принялась сосать. Девушка ощутила его ладонь на затылке и раскрыла рот шире: так хотелось сделать приятно любимому.

Она чувствовала, как Люциус вздрагивает от удовольствия, когда её язык оглаживает венки, дразнит под головкой и ласкает нежную кожу, как его дыхание сбивается на хриплые стоны, и от этого промежность снова намокла. Захотелось снова почувствовать его в себе — такого горячего и потрясающе нежного.

Дышать стало тяжело, когда движения Люциуса участились, сделались резче, грубее. Разбухший член упирался в самое горло, и Гермионе казалось, она не выдержит.

— Мерлин… — его голос сорвался, став как будто выше. — Гермиона, я сейчас кончу…

Пальцы Люциуса больно вцепились в волосы и дёрнули, насаживая глубже. Вонзившись ногтями в ягодицы, она из последних сил вобрала его в себя, и тёплая струя брызнула в гортань.

Прокашлявшись, Гермиона хотела обнять его, но Малфой опрокинул её на спину. Его дыхание всё ещё было тяжёлым, а руки дрожали. Она чувствовала, как его переполняют эмоции, но мужчина молчал.

Он развёл её ноги и устроился между ними, поглаживая тонкую чувствительную кожу. Его язык прошёлся по внутренней стороне бедра. Гермиона затрепетала и резко выдохнула.

— Люциус!

Он тут же прикусил место поцелуя, вырывая новый вскрик, и решительно приник к влажной промежности.

Гермиона не чувствовала ничего, кроме его дьявольски изобретательного языка, который ласкал и теребил губы, проникал внутрь и вылизывал клитор, нажимая на него снова и снова. Весь мир остался где-то далеко-далеко, и только здесь сосредоточилась точка неумолимого наслаждения.

Изнывая от сладострастия, она взмолилась:

— Хватит, пожалуйста… Хватит… О, я не могу больше!

— Мерлин… ты как ягодка там, — ответил ей дрожащий шёпот. — Не могу остановиться…

Девушка впивалась ногтями в простынь, чувствуя, что уже на грани безумия. И когда Люциус сжал губами клитор и вонзил в истекающее лоно сразу два пальца, в голове словно вспыхнул ослепительный свет, а тело выгнулось под натиском неистовой волны.

После третьего за час оргазма Гермиона, наконец, отключилась. Она спала в объятьях любимого мужчины. Ей было тепло.