Одинокий путник - Ольга Денисова

- Эй, погоди, - крикнул кто-то из мальчиков ему в спину.

Лешек не стал оглядываться и лишь ускорил шаг. Он спустился к воде и подумал, что надо бы умыться, но сел на травяную кочку, опустил ноги в реку и больше двигаться не хотел. Гнусное настроение от одиночества только усилилось: злость прошла, и Кышка теперь казался не врагом, а просто вздорным драчуном, не имело никакого смысла отвечать на его подначки. Лешек размазывал кровь из носа по щекам и с трудом сдерживал слезы - без Лытки он ничего не стоил, он не мог даже наказать обидчика, как тот того заслуживал.

Колдун спустился к нему минут через пять и сел рядом.

- Меня выгнали, там двух обормотов учат уму-разуму, - виновато сказал он, легонько подтолкнув Лешека в бок.

И тут Лешек расплакался. Если бы колдун не пришел, он бы точно смог сдержаться, а тут ему показалось, что колдун его жалеет, только не хочет этого показать.

- Да ладно, - колдун положил руку ему на плечо. - Обидно, не спорю. Но что ж плакать-то?

- Просто, - промямлил Лешек.

- Давай-ка лучше умоемся, - колдун протянул руку к воде, но Лешек его остановил.

- Не надо, я сам.

- Сам, сам, - легко согласился колдун. - Ты что, никогда раньше не дрался?

Лешек покачал головой.

- Ничего себе порядки у вас в монастыре, - колдун усмехнулся.

- Нет. Это я такой. У меня был Лытка, он меня защищал, - Лешек расплакался еще сильней, - а сам я ничего не могу, ничего!

- У-у-у… - протянул колдун, - я тебе скажу кое-что, только никому не рассказывай: вообще-то с Кышкой тут никто не связывается, и ребята решили, что ты очень смелый, если первым полез к нему драться. Иногда победа - не самое главное. А драться я тебя научу, как-то это я из виду упустил…

- Правда? Они правда так решили? - на всякий случай переспросил Лешек. - Ты только меня не обманывай, иначе… иначе я…

- Я не обманываю, можешь сам у них спросить.

Лешек не очень ему поверил - колдун врал легко и с удовольствием, - но плакать перестал и умылся. Они долго сидели над рекой, и колдун рассказывал о своем детстве: в тринадцать лет он уже начал колдовать, и ему стало не до игр и драк.

Примерно через полчаса пришли Кышка с братом, и Кышка пробормотал что-то вроде извинений, и в глазах его действительно было раскаянье.

- Давай помиримся, и можешь с нами играть, - предложил Кышка напоследок.

Лешек сжал губы: это выглядело очень соблазнительно, и он готов был кивнуть, но вспомнил, из-за чего началась драка, и покачал головой.

- Что, не хочешь?

- Понимаешь, - Лешек представлял, с каким трудом Кышке дались эти слова, но и простить просто так не мог, - ты же обидел Охто… а не меня.

Кышка исподлобья глянул на колдуна, который предусмотрительно отошел в сторонку, потом снова на Лешека и снова на колдуна. Младший подтолкнул брата в бок:

- Давай! Это же правда! Или ты боишься?

Кышка пожевал губы и вздохнул:

- Правда. Охто, прости меня. Я назвал тебя надутым индюком.

Колдун посмотрел на Лешека и расхохотался:

- Так вот из-за чего сыр-бор! А я-то думал… Право, оно того не стоило.

Через десять минут никто не вспоминал о столь незадачливом знакомстве, а ребята на поверку оказались веселыми и дружелюбными. А сколько они знали игр, о которых Лешек ничего не слышал! Ведь пространства хватало для любой игры: и улицы села, и поле, и река, и лес - все было в распоряжении мальчиков. И хотя большинство игр уже не казалось им интересными, обнаружив, что Лешек ни в одну из них играть не умеет, с удовольствием показали ему и те, в которые играли несколько лет назад.

Поздним вечером, когда они ехали домой и Лешек восторженно рассказывал колдуну о новых знакомых, тот все же его спросил:

- А что, ты вправду подрался с Кышкой из-за того, что он назвал меня надутым индюком?

- Ну да, - ответил Лешек. Он успел забыть об этом.

- Конечно, драться из-за этого не стоило, но все равно спасибо.

- Да за что же, Охто? Я что, по-твоему, должен был кивнуть и согласиться?

- Вот за это и спасибо. Что не кивнул и не согласился. Я бы, конечно, не обиделся, но мне приятно. Видишь ли, Кышка меня не любит, и я его понимаю. Тут и ревность, и его положение старшего мужчины, и обида за отца. Не за что ему меня любить.

- Да нет, Охто. Он просто хотел подраться и зацепился. Он так вовсе про тебя не думает, просто храбрится. Ну вроде ты ему никто и он может про тебя говорить что угодно.

- Ты так думаешь?

- Конечно! Да я тебе точно говорю!

Колдун хмыкнул. А когда матушка, увидев разбитое лицо Лешека, начала причитать и восклицать «да что же это такое!», ответил ей с гордостью:

- Это он меня защищал.

- Вот сам бы и разбирался! - возмутилась матушка. - Сам бы рожу и подставлял, а не ребенка маленького!

- Он вовсе не маленький ребенок! - рассмеялся колдун.

Матушка все равно ворчала на колдуна еще дня два, а Лешек теперь с нетерпением ждал следующей поездки к Милуше - несмотря на драку, отношения между мальчиками в селе очень отличались от приютских. Лытка пришел в приют совсем взрослым, те же ребята, которые вместе с Лешеком росли в монастыре, не были на него похожи и приняли Лыткины правила игры только благодаря его кулакам. Лешек задумывался иногда, что бы с ним стало, не появись в приюте Лытка, и картины, которые рисовало его воображение, были одна страшней другой. В восемь лет он всерьез думал о том, что смерть стала бы для него наилучшим выходом: сверстников он боялся не меньше, а, наверное, сильней, чем воспитателей, ведь, как бы ни были унизительны наказания, они распространялись на всех, а оскорбительных шуток, тычков и щипков на его долю доставалось гораздо больше, чем остальным.

Когда они с колдуном в следующий раз поехали в село, все ребята и, что самое удивительное, Леля пришли послушать, как Лешек поет. Ему было приятно. Да и вообще, слава о его песнях очень быстро разошлась по торгу, и, стоило им с колдуном привязать лошадей к коновязи, вокруг сразу собиралась толпа, вопрошающая, будет ли мальчик петь.

Через несколько недель он перестал так сильно уставать и мог петь толпе до десятка песен подряд. А после того, как колдун делал необходимые покупки, он неизменно шел к Милуше, а Лешек - к своим друзьям.

Вот когда ему пригодилась наука колдуна: неожиданно для себя Лешек выяснил, что в ватаге мальчишек он ни в чем им не уступает, а ездит верхом даже лучше.

Больше всего Лешек полюбил играть в войну. И если в открытой схватке он иногда терялся, то в разведке ему не было равных. Он умел здорово прятаться, и бесшумно передвигаться, и долго плыть под водой - помогало развитое пением дыхание (а колдун еще и показал ему, как под водой можно дышать через камышинку).

В лапту играть он тоже выучился без труда и (снова неожиданно для себя) понял, что бегает намного быстрей других. И Кышка, которого иногда брали играть совсем взрослые ребята, через некоторое время потащил за собой и Лешека. Это была большая честь: на игру взрослых ребят смотрели девушки, и Леля в их числе.

Леле он поклонялся - завидев ее издали, Лешек забывал обо всем, бросал игру, терял представление о времени, а стоял и молча провожал ее взглядом. Мальчишки посмеивались над ним, но, поняв, что Лешека это нисколько не смущает, быстро перестали.

В мечтах он становился взрослым, сильным и бесстрашным и придумывал множество жутких опасностей, от которых ему удавалось ее защитить. Но вовсе не для того, чтобы она посмотрела в его сторону: как привлечь ее внимание, он знал, никаких подвигов для этого не требовалось. Нет, просто ему хотелось стать достойным ее, для самого себя. Впрочем, он долго мучился угрызениями совести, вспоминая рассказ колдуна про рысь, и опасался, что Леля начнет его расспрашивать.

Леля не позволяла взрослым ребятам его прогонять или смеяться над ним, а однажды попросила спеть песню про белый цветок, которую он сочинил в первую их встречу. Другие девушки ахали и целовали Лешека в макушку, как маленького, парни хлопали его по плечу, а Гореслав, с которым он частенько встречал Лелю по вечерам, подарил ему за это свой оберег - топор громовержца.

Гореслав был высоким и красивым парнем, и Лешек нисколько Лелю не ревновал, напротив, парень этот нравился ему только потому, что Леля отдает ему предпочтение. И его подарок Лешек принял с благодарностью и восторгом: топор громовержца был настоящим мужским оберегом, и для тринадцатилетнего мальчика носить его считалось почетным. Колдун сказал, что с этим оберегом Лешек должен научиться драться гораздо быстрей, чем без него.

Надо сказать, уроки колдуна вовсе не приводили Лешека в восторг, как когда-то его не радовала верховая езда. Колдун заставлял его набивать кулаки, учил держать удар и развивать ловкость и быстроту. Как-то Лешек даже обиделся и хотел уйти, пропустив увесистый удар в живот, далеко не первый по счету, но колдун развернул его к себе лицом:

- Нет, парень, так дело не пойдет. Ты же не девчонка, правильно?