Ледяной ад - Луи Буссенар

— Во всяком случае, ваш язык еще не замерз, месье Поль, это не подлежит сомнению! — отвечала девушка, и все трое весело рассмеялись. — Вы называете эту страну снегов и морозов Ледяным адом, господа? Но, право, грешники здесь — люди веселые, хотя иные и ропщут на свою судьбу!

— Как долго нет Жана! — проговорила вдруг Марта, слегка озабоченная продолжительным отсутствием брата.

— Не беспокойся о нем, — сказала Жанна, — ведь он уже не ребенок: ему шестнадцать, а в этом возрасте молодые канадцы предпринимают в одиночку экспедиции, которые продолжаются иногда целые недели.

В этот момент, как бы в подтверждение ее слов, в тощих кустарниках, росших на гряде небольших возвышенностей, тянувшихся к западу, раздался выстрел.

— Вот видите! — воскликнула Жанна. — Это его винчестер… а там вон и дымок от выстрела!

— Я решительно ничего не вижу! — произнес журналист. — И положительно не понимаю, как вы можете отличить выстрел из его ружья от выстрела такого же винчестера вашего батюшки или Лестанга!

— Выстрел — это голос ружья, и каждое имеет свой характерный, особый звук, который для нас, детей страны охоты, представляет ту же разницу, как и голоса людей! — наставительно проговорила канадка. — Что же касается отца или Лестанга, то они с индейцем, который обещает показать дорогу к Золотой горе, не могут вернуться раньше, чем через два дня.

— У вас просто на все имеются ответы, и мне волей-неволей приходится молчать! — отвечал молодой человек.

Между тем Жан на своих легких лыжах с удивительной быстротой приближался к ним. Чувствуя себя превосходно в наряде эскимоса, бодрый и румяный, юный лицеист казался сильным, здоровым мужчиной.

— Ну что? Какой была охота? — спросил Леон.

— Очень удачной, — весело отозвался юноша, — я уложил на месте двух зайцев, белых, как горностаи, и, кроме того, прелестное животное, которое по некоторым соображениям принял за вапити[1] оно ростом с жеребенка, с роскошными ногами. Я захватил с собой всего один окорок, но и тот весит не менее двадцати фунтов!

— Ну, да, конечно, это вапити, — подтвердила молодая канадка. — Вас можно поздравить: таким трофеем гордятся даже самые ловкие и смелые охотники моей страны.

— Нет, право, удивительный молодчина наш юный Немврод: по двадцати часов кряду проводит в снегах, без всяких путеводителей, кроме небесных звезд да своего компаса, спит под открытым небом на морозе, когда и белые медведи замерзают, — и все ему нипочем!

— Нет, месье Поль, прошу извинить, на этот раз я спал не под открытым небом, а в чудном гроте или, вернее, в пещере с песчаной почвой, где температура даже без костра и печей весьма высокая. Туда я стащил разрубленного топором на части вапити и, завалив вход снегом, явился к вам, чтобы захватить санки и отправиться обратно за мясом, которое, судя по всему, должно быть превосходнейшего вкуса!

— О, ваше открытие, Жан, неоценимо для нас! Мы превратим пещеру в склад для провианта и, если она Достаточно велика, сможем даже жить в ней, пока будем разыскивать «Мать золота».

— По всей вероятности, очень велика: над нею возвышается целый холм!

— А далеко это отсюда?

— Да часов семь ходьбы для привычного человека, а для нашего каравана с собаками и санями не менее полусуток!

— Ну, все равно, как только Жан успеет обогреться и отдохнуть, надо будет пуститься в путь. В этой пещере нам будет несравненно лучше, чем под открытым небом!

— Я готов хоть сейчас! — сказал Жан.

— Нет, нет, — необходимо плотно поесть на дорогу и собраться!

После хорошей, основательной закуски стали снимать палатку и вырывать железные скобы креплений, все это сложили вместе с домашней утварью. Маленький караван, состоявший из пяти саней, запряженных двадцатью эскимосскими собаками, дружно тронулся в дорогу.

Местность повсюду была совершенно ровная, а плотный снег настолько тверд, что полозья почти не уходили в него, и возки легко скользили по поверхности, что значительно облегчало путь. Собаки бежали бодро, люди на лыжах иногда подсобляли им, подталкивая сани сзади. Жанна направляла поезд, и собаки, повинуясь ее голосу, весело бежали к востоку. Луна светила вовсю, время от времени Жанна останавливала караван, кто-нибудь из мужчин брал привязанную сверху лопату, нагребал довольно высокий снежный холм, и поезд трогался дальше. Эти возвышения служили путеводными столбами для Дюшато и Лестанга: прибыв к месту прежней стоянки, они должны были по этим знакам отыскать новое местопребывание своих компаньонов.

Долгое время путь был гладкий, томительно-однообразный, но удобный; вдруг местность изменилась: со всех сторон теснились темные глыбы камней, казавшихся черными при ярком свете месяца. Руководствуясь указаниями Жана, маленький поезд спустился в небольшую ложбинку, окруженную со всех сторон скалами и замыкаемую высоким холмом, почти горою, у подножия которой, точно туннель, чернел вход в пещеру.

— Вот она! — воскликнул Жан.

Еще минута, и все принялись весело расчищать снег. Туша вапити была на месте, только успела уже совершенно заледенеть. Собак поспешно выпрягли, предоставив их самим себе, а сани выстроили полукругом перед входом; только затем наши друзья начали осматривать новое жилище.

Они утомились, и каждый думал прежде всего о своей постели. Все спешили достать из саней предметы первой необходимости и устроиться на ночлег, а Жан, вооружившись маленькой керосиновой лампой, проник в глубь пещеры. Суженная у входа до полутора аршин в ширину и менее сажени в высоту, пещера эта представляла собой нечто вроде коридора, затем вдруг расширялась настолько, что образовывала большой круглый зал, стен которого не было видно в темноте.

Здесь оказалось настолько тепло, что меховые одежды стали излишни. Все восторгались открытием Жана, сознавая, что впоследствии, когда входное отверстие завесится какой-нибудь шкурой, жилище будет просто превосходным. Поставили печку, зажгли лампу и стали готовить чай. Леон в это время достал свою буссоль. Удивительная точность прибора была такова, что ни разу с момента, как наши путешественники вступили на золотоносную почву, стрелка не оставалась абсолютно неподвижной. Так как золото здесь встречается повсюду, она постоянно отклонялась то в одну, то в другую сторону, то вниз, то вверх, указывая на присутствие драгоценного металла в недрах земли. Но на этот раз стрелка была совершенно неподвижна. Напрасно он наклонял и встряхивал буссоль, напрасно постукивал по ней ногтем, — ничто не помогало; он встревожился: уж не испортился ли прибор, и, достав из маленького кожаного мешка самородок золота величиной с орех, поднес его к своей буссоли. Обыкновенно в таких случаях игла делала быстрый поворот и следовала направлению самородка, но теперь она даже не дрогнула. Холодный пот выступил на лбу молодого человека: очевидно, золото уже не действовало на леоний… Что же теперь делать?