Черное сердце - Эрик Ластбадер

Киеу улыбнулся.

— Но сегодняшний вечер предназначен для другого, — объявил высокий. — Сегодня мы будем праздновать.

— Вместе с Джой? — с надеждой спросил Киеу.

— Вряд ли, — Макоумер подошел к стоявшей в углу латунной вешалке с крючками из полированного рога. — В клубе не любят, когда туда приводят женщин, даже жен. Кроме того, сегодня я намерен развлекаться на всю катушку, а Джой бы только мешала.

— Но еще остается Финдлен, — заметил Киеу, — и пара-тройка других сенаторов.

— Киеу, твоя проблема в том, что ты в глубине души не очень-то доверяешь возможностям современной технологии. Ты сам видел, что с помощью компьютера мы сумели найти, вычислить нужных нам сенаторов. Компьютер только выдал нам их имена и списки того, что они предпочитают и чем интересуются. Нет, всего три дня поисков — и мы получили полный набор их грешков. В распечатанном виде. Такова уж человеческая натура, и принтер выдал нам ключи к каждому из них. Отныне они принадлежат организации «Ангка» душой и телом, все эти деятели, включая семерых, которые для нас особенно важны.

Он надел дорогой пиджак из облегченной клетчатой шерстяной ткани.

— Да, конечно, еще остается Финдлен и пара других, — он подошел к Киеу и положил руку ему на плечо. — Но не беспокойся. Положись на систему. Мне, конечно, еще придется поработать, но по поводу Финдлена не волнуйся. Я знаю, что у него безупречная репутация. Но и в ней я найду трещинку.

— И все же больше всех меня беспокоит Трейси Ричтер, — задумчиво произнес Киеу. — Именно он обнаружил подслушивающее устройство. А вы позволили ему связаться с отцом.

— Забудь о Луисе Ричтере, — уверенно сказал высокий. — Старик при смерти. Откровенно говоря, я даже удивился, когда Трейси обратился именно к нему. Старик уже пять лет, как отошел от дел. Он так серьезно болен, что я сомневаюсь в его способности мыслить логически.

— Я просто помню, что о нем в свое время рассказывали.

Макоумер махнул рукой:

— Это было давно. Теперь он нам не страшен.

Однако Киеу не был так уверен.

— И все же...

— Ладно, — раздраженно сказал высокий. — Я научился доверять твоим инстинктам. Присматривай за ними, но, Бога ради, с Трейси будь осторожен. Главное, чтобы он ни в коем случае не догадался о твоем существовании. Он обладает чертовски острым нюхом, чувствует приближение врага за много миль. Его нельзя недооценивать.

Киеу кивнул.

Макоумер уже собирался было выйти из офиса, как раздалось жужжание интеркома. Он вернулся к столу, нажал кнопку. Раздался голос мисс Кроуфорд:

— Простите, что беспокою вас, но пришел ваш сын.

— О Господи, — Делмар Дэвис Макоумер взглянул на часы с золотым браслетом. — Малыш опоздал всего на три часа. Ах, если бы он обладал твоим, Киеу, чувством ответственности! Я вообще хотел бы, чтобы он больше походил на тебя. Киеу покачал головой:

— Он — ваш сын. И он старается.

— Не понимаю, почему ты вечно защищаешь его, особенно при том, как он к тебе относится.

— Он не может преодолеть терзающее его чувство вины. Это очевидно.

— Вина? — Макоумер чуть ли не расхохотался. — А по поводу чего, черт побери, он должен испытывать чувство вины?

— Вы ведь и сами не можете забыть, что ваша первая жена, Рут, умерла, дав жизнь Эллиоту, — тихо произнес Киеу. — Это тяжелая ноша для любого ребенка, особенно для мальчика. Потому что между матерью и сыном существует особая связь. И когда безжалостный рок обрывает ее в самом начале...

— О, чепуха! У меня нет времени для этих психологических бредней.

— Интересно, — пробормотал Киеу, покачав головой. — Психология — ваше главное оружие как в бизнесе, так ив... «Ангка». И странно, что вы отрицаете ее в отношениях с сыном.

Макоумер наклонился над столом.

— Я только хочу сказать, — тихо произнес он, — что парень — слабак. А слабаков я терпеть не могу, и особенно меня это раздражает в собственном сыне.

Макоумер помолчал, потом сказал:

— Надеюсь, ты понимаешь, что тебе я позволяю гораздо большее, чем другим.

Киеу упрямо смотрел в пол.

— Да.

— Потому что не сомневаюсь в твоей преданности. В твоей любви.

В огромном помещении повисла напряженная тишина. Наконец Макоумер произнес:

— Тебе лучше воспользоваться частным лифтом. Я не хочу, чтобы Эллиот застал тебя здесь. Киеу кивнул и удалился.

— Мистер Макоумер, могу я пригласить Эллиота?

Макоумер встряхнулся.

— Да, Мэделайн. Идите домой и отпустите остальных сотрудников. Уже поздно.

— Хорошо, сэр. Доброй ночи.

— О, Мэделайн, чуть не забыл... — он уже слышал шаги на винтовой лестнице.

— Да, сэр?

— Вы проделали колоссальную работу, собирая данные по «Голодной лошади». Я даже не знаю, что делал бы без вас.

— Спасибо. Мы все очень гордимся «Вампиром».

Макоумер прервал связь и подошел к бару. Налил себе щедрую порцию джина с тоником — надо было успокоиться. Эллиот всегда действовал ему на нервы.

Он стоял, повернувшись спиной к возникшему в дверном проеме сыну, и нарочно старательно выжимал в стакан лимон.

— Ну вот, — раздался голос. — Я пришел. Что тебе нужно?

Макоумер резко повернулся. Лицо его стало жестким.

— "Что тебе нужно?" — передразнил он. — Ты опоздал на три часа, и это все, что ты можешь сказать? Ни объяснений, ни извинений?

— Я не должен ни объясняться, ни извиняться перед тобой, — Эллиот был раздражен.

— О да, конечно, мы все еще одна семья, даже если ты отказался жить со мной в одном доме! Но, между прочим, у тебя есть ответственность... Передо мной и перед «Ангка».

— Я живу теперь своей жизнью.

— И какой! — Макоумер в раздражении поставил стакан на зеркальную поверхность бара. Взгляд его посуровел. — Ты был первым все четыре года учебы в Колумбийском университете. Декан выбрал тебя для прощальной речи, а ты даже не явился на церемонию вручения дипломов! Ты в состоянии представить, как я себя тогда чувствовал? Что я должен был отвечать, когда меня спрашивали, где ты? А я и понятия не имел. Потому что ты не соизволил поставить меня в известность.

Ты полгода проработал здесь, в «Метрониксе», проявив больше таланта и инициативы, чем большинство моих сотрудников. И, тем не менее, ушел и отсюда, — он взмахнул рукой. — И ради чего? Ради сцены, на которой, как мне сообщают, ты не блещешь талантами.

— Кто тебя информирует? Киеу? Твой цепной пес?

— Почему ты так со мной поступаешь? — Макоумер подошел к сыну. — Что с тобой происходит? У тебя есть талант, у тебя есть мозги. И на что ты их тратишь? Ни на что! — выпалил он так яростно, что Эллиот сделал шаг назад.

— А разве тебе важно, на что я трачу свои мозги? — горько произнес Эллиот. — Тебя интересуют только твои представления о жизни, только то, что ты считаешь для меня правильным и подходящим.

— Ты и понятия не имеешь, что такое деньги, как надо трудиться, чтобы их заработать, — теперь и в голосе Макоумера появилась горечь. — Короче говоря, ты понятия не имеешь, что требуется от настоящего мужчины. Ты мне отвратителен!

Эллиот сдерживался изо всех сил.

— Что ж! Вот и сказал! А мне не нужна твоя любовь, — глаза Эллиота подозрительно блестели. — Я не хочу быть таким, как Киеу. Ты любишь его только потому, что он во всем тебя слушается. Ты — урод, ты это понимаешь? Чертов урод!

Макоумер вздрогнул, но овладел собой.

— Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его на подобные разговоры с тобой, Эллиот. Я пригласил тебя только потому, что у меня есть для тебя сообщение.

— Тогда передай мне его.

Макоумер протянул ему листок.

— Запомни, что здесь написано, — и добавил: — ты знаешь, что Киеу беспокоит твоя роль в «Ангка». Он любит тебя, но считает, что ты... несколько ненадежен для такой тонкой и ответственной работы. Как и я, он бы предпочел, чтобы ты оставался в «Метрониксе».

Эллиот усмехнулся.

— Но тогда я не смог бы выполнять эту вашу работу, папа. Как раз хорошо, что я не связан с «Метрониксом», иначе моя деятельность была бы бесполезной, — он сунул руки в карманы. — На вашем месте я бы не беспокоился. Я-то хорошо понимаю, что если я провалюсь, моим единственным источником существования станет «Метроникс». А уж этого я не хочу никоим образом, — он с особенным нажимом произнес эти слова, понимая, какую боль они доставляют отцу.

Макоумеру ничего не оставалось, как напомнить:

— Ты знаешь правила.

— Еще бы!

Их взгляды встретились. Какими бы оскорблениями они ни обменивались, в этих взглядах читалось большее, чем взаимная неприязнь. Эллиот отвел глаза первым.

— В воскресенье я собираюсь сходить на кладбище, — произнес он, глядя в сторону. — Я бы хотел, чтобы и ты когда-нибудь туда наведался.

— Мне кажется, ты ходишь на кладбище слишком часто. Вряд ли это можно назвать здоровым поведением, — ответил Макоумер.