Единородная дочь - Джеймс Морроу

— Признайся, Бикс, ты никогда не верил в мою миссию. — Слеза коснулась губы, и Джули слизнула ее кончиком языка. — Ты делал вид, что тебе не все равно только потому, что подбивал ко мне клинья.

Бикс раскрошил в руке булочку.

— Черт возьми, Джули, я был с тобой с той самой минуты, как ты вошла в мой кабинет. Ты знаешь, что все сотрудники газеты считают тебя сумасшедшей?

— А ты? Ты тоже думаешь, что я чокнутая?

— Временами да. Этот твой имидж дочери Бога, почему ты так над ним трясешься? Ты можешь хотя бы со мной перестать притворяться? Я ведь не один из этих идиотов, которые читают «Луну».

— Я не притворяюсь.

— Ну так докажи, что ты дочь Бога. Я не требую многого: сними жир у меня с задницы, полетай — что хочешь.

— Я не оправдываюсь, солнышко. Тем более перед предателями.

Бикс извел вторую булочку.

— Ты маленькая мошенница.

Одного этого слова, мошенница, было достаточно. Джули уже бежала к выходу из ресторана и дальше, вниз по ступенькам, пока не оказалась на этаже, где было расположено казино. Предатель. Предатель! «Я сражался за тебя…» Еще бы, куда уж больше. Трусливый предатель.

В казино часов не наблюдали. Казалось, время навечно остановилось. «У Данте», «У Цезаря», в «Тельце». Здесь всегда было воскресенье, середина дня, половина четвертого, решила для себя Джули.

Ее лишили прихода. Почему Тони Бьяччо так и не понял, как важна была для всех ее колонка? Она предотвратила десятки самоубийств, а сколько разводов, побоев, издевательств над детьми! На прошлой неделе один заядлый игрок написал, что благодаря ей избавился от патологической тяги к азартным играм.

А что, «очко» и Блэк Джек очень даже увлекают. Джули про себя улыбнулась и направилась к свободному столику. На всякий случай она надела солнцезащитные очки — ведь крупье мог оказаться одним из ее почитателей — и купила на сто долларов жетонов. По крайней мере в этом маскараде скоро не будет нужды: пройдет немного времени, и Шейлу уже никто не будет узнавать. Крупье, хмурая худощавая женщина, сдавала карты с профессиональной бесстрастностью шлюхи, расстегивающей ширинку клиента, и то и дело нервно поглядывала в сторону колеса фортуны, словно чувствуя на себе придирчивый взгляд шефа.

О Мамона, вожделенный металл! Удача ли, Бог ли помогал Джули, но за десять минут она утроила свой капитал. Какие бы ставки она ни делала — сплит, дабл, страховку, — она неизменно была на высоте. Пусть она потеряла приход, пусть ее любовник оказался предателем, пусть у нее не осталось никого, кроме истеричной тетки и подруги-алкоголички, но сегодня она непременно разбогатеет.

На столик упала тень, нечеловечески огромная, густая и почти осязаемая, словно жирная чернильная клякса.

— Исчезни, — прозвучал голос незнакомца. Хмурая женщина удалилась, тень осталась. — Ты не ошиблась в выборе столика, он приносит своим игрокам небывалые победы. — В голосе этого крупье слышалась забытая, чарующая изысканность европейских аристократов, ценителей Моцарта и Гайдна. Джули упрямо не поднимала глаз. Крупье есть крупье.

Джули положила на столик четыре десятидолларовых жетона — вдвое больше предыдущих ставок. Р-раз — туз червей для игрока, р-раз — пиковая десятка для крупье. Тони хочет заняться домашними питомцами? Дорогой доктор Дулитл, моя канарейка перестала петь. Почему? Обеспокоенный из Милуоки. Дорогой Обеспокоенный, потому что она просто вас не выносит.

— Я думал над твоим вопросом, — сказал незнакомец.

Джули не сводила глаз со своего туза. Красное сердечко как будто шевельнулось и даже начало пульсировать. Тук-тук. Джули сморгнула. Тук-тук. Оно что же, бьется? Или она сходит с ума?

Джули наконец подняла глаза. Во время предыдущих встреч она не замечала, насколько красив Эндрю Вайверн: высокие скулы, обсидиановые глаза, гениальный рисунок губ. Мягкая бородка с проседью — словно мех серебристой лисицы. Бритоголовый Вервольф в полной силе.

— Над каким вопросом? — спросила Джули, учуяв знакомый апельсиново-медовый запах.

— О Боге.

Р-раз. Р-раз. Тройка бубен у игрока, карта вне игры у Вайверна.

— Ты хотела знать, почему Бог допускает зло. — Его смокинг блестел, как черный мрамор.

Джули кивнула: побей меня. Раз — трефовая десятка, опасный противовес ее тузу. Она кивнула снова. Раз — валет бубен, двадцать четыре очка, перебор. Дьявол забрал ее ставку.

— Я уже говорил, что власть затягивает, — сказал он, собирая карты. — Но это не все.

Джули поставила пятьдесят долларов. Раз. Раз. Король треф — у нее, пиковая девятка — у Вайверна.

— Многие думают: будь я Богом, я бы лучше справился с задачей. Такое тщеславие. В действительности все вокруг — это чистой воды математика.

— Вы хотите сказать, что Бог не в состоянии справиться с задачей?

— Вот именно.

Раз — шестерка бубен у Джули.

— Лжец. Вы знаете о Боге не больше меня. Раз — карта вне игры у крупье.

— Что ж, прекрасно, но для тебя очевиден не только мой обман, но и мое стремление к объективности. «Приглашаю тебя сегодня вечером пройтись под парусом на моей шхуне. С тобой не случится ничего дурного», — говорит Дьявол. «Он говорит правду», — думает Джули Кац.

— На шхуне? — Было бы безумием принять карту сейчас, но она это сделала. Раз — пиковая дама. Банкрот. — Сегодня вечером?

— Готовится крестовый поход. — Вайверн провел рукой над ее королем треф, и обе его головы на карте лишились плоти, превратившись в черепа. — Ты должна вмешаться.

— Я только то и делаю, что вмешиваюсь в чужие дела. — Король ехидно подмигнул пустой глазницей. — Почитайте мою колонку.

— Твоей колонке крышка, Джули, разве тебе еще не сообщили? Ибо сказано: не мечите бисер перед свиньями.

— Сказано, — простонала она.

Король поднял меч, а лежащая рядом дама в ловушке своей прямоугольной Вселенной, вооруженная одним лишь цветком, вся сжалась от страха.

— Что касается меня, мне твоя рубрика очень нравилась, я не пропустил ни одного выпуска. — Вайверн придвинул к себе жетоны Джули. — Однажды я даже написал тебе, помнишь того робкого лютеранского пастора из Денвера, обделенного вниманием прихода? Но в некоторых ситуациях, — Сатана кивнул на карты Джули, — меч оказывается сильнее пера. — Король обрушил на даму свое грозное оружие, и ее макушка откинулась назад, как крышечка зажигалки. Из отверстия раны потекла кровь, цветок почернел и выпал из рук жертвы. — Завтра на город могут обрушиться тысячи подобных смертей. Десять тысяч. Известно ли тебе, что в одиннадцатом веке, когда крестоносцы взяли Иерусалим, они носились по улицам и вспарывали его жителям животы, надеясь найти проглоченные монеты?

— Меня там не было. — Джули поставила шестьдесят долларов.

— А не мешало бы. — Вайверн отодвинул ее ставку. — Небольшая прогулка вдоль берега, только и всего. Еще до рассвета ты будешь дома, целой и невредимой.

— Я не отвечаю за этот крестовый поход, о котором вы говорили.

— А за что в таком случае ты отвечаешь?

— Трудно сказать.

— «БОЛЬ».

— Что?

— Так называется моя шхуна — «БОЛЬ».

Окровавленная макушка дамы покатилась на зеленое сукно. Безумно захохотав, король снова взмахнул мечом, на этот раз аккуратно сняв скальп с нижнего двойника дамы.

Сатана вел Джули по Железному пирсу, проржавевшие останки которого напоминали высушенные солнцем останки морского дракона.

— Впечатляет, — кивнула Джули, разглядывая «Боль», внушительных размеров трехмачтовик, на приспущенных парусах которого угадывались очертания перепончатых крыльев. Корабль был пришвартован живым питоном.

— Средства позволяют мне быть человеком вкуса. Только что выкрашен желчью десяти тысяч некрещеных младенцев, — улыбнулся Вайверн, с гордостью указывая на корпус судна. — Рангоут — из костей погибших армян, снасти сплетены из волос иерусалимских ведьм, на кливер пошла кожа евреев. Лучшие идеи мне подбрасывают люди, Джули. Как и тебе, мне не приходится рассчитывать на вдохновение, ниспосланное твоей матерью. Ее творческие находки дальше бубонной чумы не идут.

Он подал Джули руку, и она поднялась на палубу, где темные ссутулившиеся фигуры суетились, словно на воде, жуки потерявшие катышек, который они тащили.

— Поздоровайся с Антраксом [12], — сказал Вайверн Джули, кивнув в сторону кокпита. Рулевым оказалось некое фантастическое существо, тучное, покрытое роговыми пластинками вперемежку с жесткой щетиной, напоминавшее плод любви дикого вепря и броненосца.

— Здрасте. — Джули почудилось, что у нее началось раздвоение личности. Одна часть ее по-прежнему оставалась в Нью-Джерси, а другая оказалась в невесть каком измерении, рядом с Сатаной и его приспешниками.