Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов

— Я ее не кадрил! До этого вечера я ее вообще не знал. А когда объявили «дамский танец», она подошла и меня пригласила. Вот как было дело! — пояснил Беляк и спросил. — А кто б из вас мог отказать?

— А потом кто с ней весь вечер крутил танцульки? — зло выпалил заводила.

— Если меня приглашает девушка, то я никогда не отказываюсь, — ответил Беляк.

— Тут все чисто, — заключил Витюня и спросил. — А Серый давно с ней кадрится?

— Он положил на нее глаз, а она все время его бортует, — пояснил заводила, — а мы его поддерживаем и отшиваем каждого, кто к ней, к Лидке, подкатывается.

— Понятно! — усмехнулся Витюня. — Ну и дуролобы вы! Насильно любить не заставишь. Пустое это дело!

— А может и не пустое, Жиган, — попытался оспаривать заводила, недовольный таким поворотом событий.

— Кончай базар! — властно произнес Витюня. — Слушай меня! На этом ваше бессмысленное преследование Лидки закончено. Так и передайте Серому. Разве мало девах в Сызрани?

— Пока не жалуемся, Жиган! На всех хватает.

— А она, та Лидка, теперь навсегда свободна! Пусть сама выбирает себе парня. Ясно я сказал?

— Понятно! — почти хором отозвались усмиренные старшекурсники.

— А кто хоть пальцем тронет ее или Саньку, тот будет иметь дело лично со мной! — пригрозил Витюня и тут же, уже другим, мирным тоном, добавил. — А теперь побежали, а то запоздаем на вечернюю поверку!

2

С Витюней Александр познакомился на первом курсе, когда отбывал наказание на гауптвахте. Тогда он умудрился отсидеть на «губе» в общей сложности почти месяц, точнее 27 суток, и стал своеобразным «рекордсменом» по этой части…

Глубокой осенью в ночь с воскресенья на понедельник Беляк находился в карауле по охране стоянки 1-й вертолетной эскадрильи. Противный дождь хлестал в лицо, ветер продувал до костей. Было мерзко и, главное, холодно. Александр присмотрел небольшой контейнер, который стоял с краю. В нем хранили чехлы, масла, ведра и другую нужную мелочь. Бортмеханик, который отвечал за контейнер, забыл его запереть. Из контейнера хорошо просматривалась вся территория стоянки вертолетов.

Обрадованный находкой, Беляк забрался внутрь, спасаясь от дождя и ветра. Устроившись поудобнее, согрелся и незаметно уснул.

Очередная смена караула была глубокой ночью — в четыре часа — и, как ни странно, никто не заметил его отсутствия.

А на рассвете, в половине шестого, сержант бортовой техник как обычно принял у дежурного по стоянке вертолет и стал готовить его к полетам. Стянул с машины мокрые и задубевшие чехлы, потом поснимал заглушки и, как всегда, забросил их в контейнер. Попал Беляку в голову.

— А-а-а! — завопил Александр, просыпаясь от неожиданности и боли.

В следующие секунды он, еще окончательно не проснувшись, с автоматом в руках, выскочил из контейнера и до смерти перепугал ботового техника.

Беляк не успел и слова сказать, как сержант был уже далеко от вертолета. Недолго думая, Александр пустился бежать с не меньшей скоростью, только в другую сторону — к караульному помещению, грустно осознавая какую допустил оплошность, стоя на важном посту. Что же теперь будет?

Добежал. Торопливо нажал на звонок, но дверь не открыли. Пришлось звонить настойчиво и отчаянно, несколько раз, пока, наконец, его не впустили вовнутрь.

Отобрав у Беляка автомат, дежурный офицер долго и нудно допрашивал растерянного курсанта о том, как он смог задержаться на таком важном посту почти на четыре часа…

А когда убедился в его правоте и искренности, выдал коротко:

— Десять суток ареста!

Не знал первокурсник Беляк, что сам дежурный офицер виновен в не меньшей степени, поскольку «потерял» караульного. Именно потому, прикрывая свою нерадивость, он и упрятал курсанта на гауптвахту так поспешно.

Вторая отсидка на «губе» у Александра Беляка произошла зимой.

В начале декабря он был назначен в караул на гауптвахту. Спокойно отстоял ночь. А рано утром Беляка вызвал к себе начальник гауптвахты.

Капитан Стеганов, по прозвищу «Зануда», тощий и длинный хлыст, получал удовольствие, заставляя проштрафившихся солдат и курсантов выполнять тяжелую и грязную работу. Еще он любил, соблюдая законные рамки, мелочными и дотошными придирками довести человека до белого каления. Да так, чтоб тот не выдержал и взорвался. А Зануде это только того и надо. Тут же, пользуясь своей властью, увеличит срок отсидки. Он и приказал:

— Курсант Беляк, поедите на склад охранять арестованных на наружных работах.

На грузовике, крытом брезентом, со склада прибыл мужчина в гражданской одежде. Отобрали арестантов. Уместились в кузове. Мороз стоял крепкий, свыше тридцати градусов. Пока доехали, замерзли. Арестанты — солдаты и курсанты, — чтобы побыстрее согреться, едва прибыли на место начали энергично работать лопатами, расчищая от снега (его намело немало) дороги и подъездные пути к складским помещениям.

Александр, как положено, находился в стороне, неся охрану. Но, потоптавшись некоторое время, стал чувствовать, что коченеет. А арестованные уже раскраснелись, работают весело. Свои же ребята! Не выдержал Беляк. Прислонил автомат к стене, взял в руки совковую лопату и, как бывало у себе в Ломовке, стал вкалывать. Работу закончили досрочно и с песнями поехали обратно.

По прибытию на гауптвахту, арестованных увели в камеры.

— Как работали? — спросил капитан у гражданского.

— Очень хорошо! Все пути расчистили, — доложил он и добавил: — И этот тоже молодец!

— Конкретнее!

— Не ленился! Поставил автомат к стене, взял лопату и работал вместе со всеми.

— Отлично! — сказал начальник гауптвахты, хитро улыбаясь. — Его надо поощрить!

Указательным пальцем подозвал Беляка. Тот послушно подошел. Капитан перед его лицом соорудил конфигурацию из пальцев и спросил:

— Сколько?

— Пять, — ответил Беляк, чувствуя нутром что-то не доброе.

— Неправильно, курсант. Семь!

— Семь, — автоматически повторил Беляк.

— Теперь правильно! — и другим, приказным тоном произнес: — Семь суток ареста, товарищ курсант! Надеясь, пояснять, за что, не надо?

— Нет, — уныло произнес Беляк.

— Оружие и ремень сдать! И — в камеру!

К концу своего ареста Александр Беляк, как ветеран гауптвахты, стал старшим в своей камере. А накануне окончания его срока в камеру водворили Витюню. Рослый, плечистый. Кулаки, как гири. Александр о нем слышал самое разное, а так близко встретился впервые.

— Кто старшой? — развязно спросил Витюня.

— Ну, я! — поднялся навстречу Беляк.

— Где твой лежак?

Александр указал свое место на нарах.

— Его занимаю я, — сказал Витюня, — ты будь рядом. А остальные раздвинься!

Александр не стал перечить. Все равно завтра он уходит, кончается срок пребывания на «губе».

— Ты свой парень, — сказал Витюня миролюбиво и протянул широкую, как лопата, ладонь. — Будем знакомы, Жиган!

— Саня! — ответил Беляк, пожимая ему руку.

Жиган тихо постучал в дверь, о чем-то переговорил с охранником и вскоре ему передали пачку «Казбека». Беляк да и другие сокамерники молча удивлялись. Такие дорогие папиросы даже офицеры не всегда курили.

Но не успел Жиган выкурить папиросу, как лязгнул засов, дверь распахнулась и на пороге выросла длинная фигура Зануды. Капитан повел носом.

— Кто курил?

В ответ молчание.

— Повторяю, кто курил?

Снова гробовая тишина.

Начальник гауптвахты хитро улыбнулся уголками губ.

— Кто старший по камере?

— Я! — шагнул вперед Беляк.

— Кто это — я? — повысил голос капитан Стеганов.

— Курсант Беляк! — отрапортовал Александр.

— Десять суток ареста!

— Есть, десять суток ареста, — растерянно ответил Беляк.

Начальник гауптвахты повернулся и вышел. Лязгнул засов. В камере повисла тягучая тишина.

Все арестанты с жалостью и сожалением смотрели на Беляка. Погорел ни за что. Из-за ерунды. Не выдал курильщика. И на тебе! Десять суток — высшая мера наказания!

— Спасибо, Саня! Ты меня прикрыл и спас, — Витюня положил руку Александру на плечо. — Я твой должник. За мной не пропадет!

Беляку было, конечно, приятно слышать такие слова от Жигана, но от них все равно легче не стало.

Жигана через день выпустили. А Беляка свозили под охраной в училище, в баню. Там он помылся, переоделся в чистое белье. И снова — на «губу».

Так Александр стал «лидером» среди нарушителей воинской дисциплины.

3

Еще десять суток ареста Беляк заработал, увеличивая свой рекорд по пребыванию на «губе», ни за что. Просто так. А точнее из-за субботнего вечера, проведенного… с Лидой! Она, сама того не ведая, стала виновницей столь сурового наказания.