Мужчины и женщина - Юлия Григорьевна Добровольская

хочу! — противостоять его чувствам ко мне.

— Если это противоречит вашим планам, — заключила я, отвернувшись и сглатывая ком, застрявший в горле, — то вам стоит прекратить это немедленно, уволив меня… я не смогу вернуться на прежние позиции…

Сергей молчал, и я посмотрела на него, не зная, чего ожидать.

Он воззрился на носки своих ботинок.

— Лишь бы это не противоречило вашим планам. — Сказал он чуть сдавленным голосом.

Потом поднял взгляд, и меня снова…

Нет, об этом — нельзя! Нель-зя!..

— Зайду к Егору. — Сказала я и вышла.

В гостиной меня попытались усадить к телевизору, но я сказала, что сейчас вернусь.

Я быстро справилась с собой и вошла к Егору совсем спокойной. Парень уже лежал в постели со своим Бокой и читал книгу.

Я заметила на предплечье Егора пару красных полос, похожих на царапины.

— Что это у тебя? — Спросила я.

— Это меня папа в бане веником… — Он с нескрываемой гордостью показал свою спину. — Смотрите. — Кожа на спине была в таких же тёмно-розовых кровоподтёках.

— Не больно? — Я тронула спину, кожа гладкая, без рубцов.

— Да нет… — В голосе Егора звучало разочарование. — Я просил-просил папу, чтоб он посильней, а он … А я же видел, как они друг друга лупили!

— У взрослых кожа покрепче, не забывай… А зачем тебе посильней?

— Ну… так… хотелось попробовать, смогу ли я боль терпеть…

— Зачем тебе это? — Я чуть форсировала своё удивление, подталкивая Егора к разговору.

Конечно, я знала, что подобное желание у детей и подростков — вовсе не редкость. Только побуждения испытать предельную боль могут быть очень разными. В мотивах Егора я не сомневалась…

— Ну, я же мужчина! — В его голосе звучало одновременно и недоумение по поводу моей недогадливости: как можно не знать того, что мужчина должен быть сильным и терпеливым, — и мужская снисходительность к женщине, которой не дано понимать таких простых вещей. — Вдруг мне придётся кого-то спасать! А я даже не знаю, смогу ли вытерпеть боль!

Ну конечно, я так и думала. Парень решил, что пора испытать свои возможности и попробовать самого себя на зуб, на «слабо». Ладно, пусть таким путём. Лучше уж осознанно это делать. Хотя… ни лучше, ни хуже — главное, результат. А «лучше» и «хуже» — это взгляд со стороны, это позиция наблюдающего. Мне было спокойней оттого, что Егор испытывает себя осознанно, и я могу быть рядом, подстраховывая, если будет необходимо, помогая ему своим взрослым опытом.

— Когда кого-то спасаешь или спасаешься сам, — заметила я, — сможешь вытерпеть такое, о чём и не подозревал.

— Ну, да… я знаю, вообще-то…

— А почему это так, ты знаешь?

— Конечно! А вы что, не знаете, что ли?

— Конечно, знаю. — Я улыбнулась. — Только пусть лучше никому не придётся никого спасать. Правда?

— Да, вообще-то…

Я поняла по тону Егора, что тема исчерпана. И тут же услышала:

— Ой, Марина, а давайте вы пойдёте в следующий раз с нами, а? — Его глаза загорелись и, как всегда в таких случаях, выражали искреннюю заинтересованность в моём согласии и готовность убеждать дальше в случае отказа или сомнений.

* * *

Я любила попариться с вениками, и мы с подругами ходили раз в неделю то в городскую баню, то в какую-нибудь ведомственную, по случаю.

Это был не просто процесс телесного очищения, конечно, — знаю, многие меня поймут. Посещение бани было сакральным действом, и мы предавались ему всецело. Мы отключались от всего того, что оставляли за дверями Храма Воды, Пара и Жара. Мы расслаблялись, нежа свои телеса и души в кратковременном блаженном отдохновении от суетного, отдаваясь благотворной, подпитывающей нас энергией, лени. Мы даже почти не разговаривали. Разве только делились последними рецептами масок для кожи лица и тела — да и то, больше молча, протягивая друг другу баночки с очередным чудодейственным бальзамом собственного изготовления.

Тогда мы ещё не знали, что подобное, «погружённое», отношение к любому производимому тобой действию — или бездействию — называется «проживать момент здесь и сейчас». Тогда мы делали это интуитивно. И, как и всё интуитивно принятое, оно давало свои плоды: потраченное вроде бы на блажь время, окупалось сторицей и физической, и душевной энергией.

Мои Элка и Татьяна по сей день верны этому ритуалу: у одной во дворе её австралийского дома лет сто назад была поставлена настоящая русская баня, сруб, у другой такая же стоит на берегу великого озера, в мужнином родовом гнезде. Я же, за неимением компании, уже и подзабыла все те ощущения, которые даёт такая нехитрая процедура, как сидение голышом в парной и побивание себя или друг друга распаренным душистым веником и ни-о-чём-не-думание. После отъезда Элки я пробовала заставить себя ходить в баню в одиночестве. Но двух-трёх походов хватило, чтобы понять: для меня важна не так всеоздоровительная сторона мероприятия, как компания, настроенная на одну волну, — а без таковой, без единого духовного порыва, без взаимного резонанса, и самое здоровое не принесёт пользы. Пётр баню категорически не любил, а больше родных душ у меня не было.

Да, конечно, я не прочь бы напомнить себе об этой радости. Но не в мужском же обществе!..

* * *

— Егор… Как же я пойду в баню с мужчинами!

— Ну да… — расстроился он, — я и не подумал.

Я обняла маленького мужчину и вернулась в гостиную, где взрослые мужчины с интересом внимали происходящему на экране. Я застала самый конец передачи и вспомнила, что видела её. Речь шла о сексуальной ориентации. А точнее, переориентации. Что это: грех, извращение или ошибка природы?… Выслушивались мнения школьных и институтских преподавателей, учёных, священнослужителей. И, конечно, самих «заблудившихся в чужом теле».

— Вы знаете, — сказала я после того, как пошли титры, и кто-то выключил телевизор, — что из нашей школы был уволен учитель истории, Павел Леонидович. Я на днях узнала, по какой причине. Его попросили уйти после того, как кто-то донёс директору о его нетрадиционной ориентации.

Все молчали, ожидая продолжения.

— На мой взгляд, он один из самых сильных учителей… Он сильный историк. Необыкновенно эрудирован. С нетрадиционным подходом к преподаванию… Такой вот печальный каламбур… Я, конечно, понимаю нашу директрису… Вы её хорошо знаете. — Я посмотрела на Сергея. — Классический пример комсомольско-коммунистического энтузиазма и такой же узколобости и зашоренности.

— Да уж, — поддержал меня Сергей, — просто образец косности! Даром, что при этом она отличный организатор и администратор… тут ничего не скажешь. Благодаря её энтузиазму и пробивной энергии, у школы и такая высокая репутация, и столько возможностей…