Том 5. Евгений Онегин. Драматургия - Александр Сергеевич Пушкин

довольно неисправно. Издатель однажды печатно извинялся перед публикою тем, что он на праздниках гулял.

(22) Е. А. Баратынский.

(23) В журналах удивлялись, как можно было назвать девою простую крестьянку, между тем как благородные барышни, немного ниже, названы девчонками!6

(24) «Это значит, – замечает один из наших критиков, – что мальчишки катаются на коньках». Справедливо.7

(25)

В лета красные мои

Поэтический аи

Нравился мне пеной шумной.

Сим подобием любви

Или юности безумной, и проч.

(Послание к Л. П.)

(26) Август Лафонтен, автор множества семейственных романов.

(27) Смотри «Первый снег», стихотворение князя Вяземского.

(28) См. описания финляндской зимы в «Эде» Баратынского.

(29)

Зовет кот кошурку

В печурку спать.

Предвещание свадьбы; первая песня предрекает смерть.

(30) Таким образом узнают имя будущего жениха.

(31) В журналах осуждали слова: хлоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские. «Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь иконский топ» (Сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения:

Он шип пустил по-змеиному.

(Древние русские стихотворения)

Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка.8

(32) Один из наших критиков, кажется, находит в этих стихах непонятную для нас неблагопристойность.

(33) Гадательные книги издаются у нас под фирмою Мартына Задеки, почтенного человека, не писавшего никогда гадательных книг, как замечает Б. М. Федоров.

(34) Пародия известных стихов Ломоносова:

Заря багряною рукою

От утренних спокойных вод

Выводит с солнцем за собою, – и проч.

(35)

Буянов, мой сосед,

. . . . . . . . . .

Пришел ко мне вчера с небритыми усами,

Растрепанный, в пуху, в картузе с козырьком…

(Опасный сосед)

(36) Наши критики, верные почитатели прекрасного пола, сильно осуждали неприличие сего стиха.9

(37) Парижский ресторатор.

(38) Стих Грибоедова.

(39) Славный ружейный мастер.

(40) В первом издании шестая глава оканчивалась следующим образом:

А ты, младое вдохновенье,

Волнуй мое воображенье,

Дремоту сердца оживляй,

В мой угол чаще прилетай,

Не дай остыть душе поэта,

Ожесточиться, очерстветь

И наконец окаменеть

В мертвящем упоенье света,

Среди бездушных гордецов,

Среди блистательных глупцов,

XLVII

Среди лукавых, малодушных,

Шальных, балованных детей,

Злодеев и смешных и скучных,

Тупых, привязчивых судей,

Среди кокеток богомольных,

Среди холопьев добровольных,

Среди вседневных, модных сцен,

Учтивых, ласковых измен,

Среди холодных приговоров

Жестокосердой суеты,

Среди досадной пустоты

Расчетов, дум и разговоров,

В сем омуте, где с вами я

Купаюсь, милые друзья.

(41) Левшин, автор многих сочинений по части хозяйственной.

(42)

Дороги наши – сад для глаз:

Деревья, с дерном вал, канавы;

Работы много, много славы,

Да жаль, проезда нет подчас.

С деревьев, на часах стоящих,

Проезжим мало барыша;

Дорога, скажешь, хороша –

И вспомнишь стих: для проходящих!

Свободна русская езда

В двух только случаях: когда

Наш Мак-Адам или Мак-Ева

Зима свершит, треща от гнева,

Опустошительный набег,

Путь окует чугуном льдистым,

И запорошит ранний снег

Следы ее песком пушистым.

Или когда поля проймет

Такая знойная засуха,

Что через лужу может вброд

Пройти, глаза зажмуря, муха.

(«Станция». Князь Вяземский)

(43) Сравнение, заимствованное у К**, столь известного игривостию воображения. К… рассказывал, что, будучи однажды послан курьером от князя Потемкина к императрице, он ехал так скоро, что шпага его, высунувшись концом из тележки, стучала по верстам, как по частоколу.

(44) Rout, вечернее собрание без танцев, собственно значит толпа.

Отрывки из Путешествия Онегина*

Последняя глава «Евгения Онегина» издана была особо, с следующим предисловием:

{p}Пропущенные строфы подавали неоднократно повод к порицанию и насмешкам (впрочем, весьма справедливым и остроумным). Автор чистосердечно признается, что он выпустил из своего романа целую главу, в коей описано было путешествие Онегина по России. От него зависело означить сию выпущенную главу точками или цифром; но во избежание соблазна решился он лучше выставить, вместо девятого нумера, осьмой над последней главою Евгения Онегина, и пожертвовать одною из окончательных строф:

Пора: перо покоя просит;

Я девять песен написал;

На берег радостный выносит

Мою ладью девятый вал –

Хвала вам, девяти каменам, и проч.»

П. А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным. – Замечание, обличающее опытного художника. Автор сам чувствовал справедливость оного, но решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а не для публики. Некоторые отрывки были напечатаны; мы здесь их помещаем, присовокупив к ним еще несколько строф.

Е. Онегин из Москвы едет в Нижний Новгород:

. . . . . . . . перед ним

Макарьев1 суетно хлопочет,

Кипит обилием своим.

Сюда жемчуг привез индеец,

Поддельны вина европеец,

Табун бракованых коней

Пригнал заводчик из степей,

Игрок привез свои колоды

И горсть услужливых костей,

Помещик – спелых дочерей,

А дочки – прошлогодни моды.

Всяк суетится, лжет за двух,

И всюду меркантильный дух.

* * *

Тоска!..

Онегин едет в Астрахань и оттуда на Кавказ.

Он видит: Терек своенравный

Крутые роет берега;

Пред ним парит орел державный,

Стоит олень, склонив рога;

Верблюд лежит в тени утеса,

В лугах несется конь черкеса,

И вкруг кочующих шатров