Элита элит - Роман Злотников

Того офицера они все-таки вытянули. Хотя повозиться пришлось — в легком уже начался абсцесс. С остальными было легче. Когда девушки вышли из операционной после того, как закончили с офицером, их встретил фриц в очках. Он сидел в процедурной и жутко потел.

— Как операций? — вскочил он на ноги, завидя их.

Вилора развязала марлевую повязку и устало буркнула:

— Нормально. Жить будет. Сейчас пять минут посижу, и давайте остальных…

На ночь их с Симой даже не стали запирать в прачечной, а разрешили переночевать здесь же, в процедурной. Уже засыпая, Вилора с удивлением подумала, какой круговорот совершила жизнь. Несколько дней назад она вот так же уже засыпала здесь после целого дня почти непрерывных операций, потом были неудачная эвакуация, плен, допросы и… все вернулось на круги своя.

На следующий день прямо с утра приперся очкастый немец и сообщил, что вчерашний офицер пришел в себя и желает видеть «фройляйн хирург». Вилора встала, умылась, причесалась и покорно поплелась за толстым фрицем.

Офицера разместили не в риге, где лежали остальные раненые, а в одной из сохранившихся изб, шагов на пятьдесят дальше по улице. Офицер лежал на широкой кровати с никелированными шариками, укрытый лоскутным одеялом. Когда Вилора вошла, он повернул голову и посмотрел на нее своими влажными, немного навыкате глазами. Вилора опустила взгляд. Офицер что-то спросил. Толстый немец подобострастно улыбнулся и, повернувшись к Вилоре, перевел:

— Герр гауптман интересуется, не слишком ли он вас утомил?

— Нет, — буркнула Вилора и отвернулась. Ее совсем не интересовали ни этот немецкий офицер, ни толстый очкарик рядом, а единственное, чего ей сейчас хотелось, так это поскорее вернутся обратно в прачечную к своим.

Лежащий офицер снова что-то сказал. Толстый немец всплеснул руками и что-то залопотал в ответ. Офицер нахмурился и снова что-то сказал, уже гораздо более раздраженным тоном. Толстый покорно кивнул и повернулся к Вилоре.

— Герр гауптман заметил, что вы очень устало выглядите. Он предлагает вам присоединиться к его завтраку…

Вилора вскинулась, собираясь резко ответить, но лежащий офицер ее опередил, быстро протарабанив толстому. Тот согласно кивнул и продолжил:

— Герр гауптман просит не отказываться. У него в машине еще осталась банка устриц, немного французского камамбера и бутылка настоящего «Медок». Он просит вас быть его гостья, — а затем добавил, похоже, от себя: — Я би вам очень не советовать раздражать герр гауптман. Его отец — очень и очень высокопоставленный лицо в рейх. Заслужив его расположений, ви можете серьезно облегчить положение ваш товарищи.

Так вот почему они так суетились! Небось знатный папенька-аристократ со свету бы сжил, если бы они его сыночка не вытащили. Все они такие, буржуи проклятые, — сами за свою жизнь трясутся, а на простой народ наплевать…

Вилора исподлобья посмотрела на сына высокопоставленного лица. Тот глядел на нее спокойно и как-то доброжелательно, что ли?.. Толстый очкарик, например, всегда смотрел на нее гораздо пренебрежительнее, с этаким высокомерием, свысока. А этот — нет.

Молчание затянулось, и толстый воспринял его как знак согласия. Он подошел к окну, распахнул его и что-то крикнул на улицу. Спустя минуту в сенях загрохотали сапоги, и в комнату ввалился дюжий немец в черной форме, не слишком похожей, но все же чем-то неуловимо напоминающей комбинезон, что носили наши танкисты, только с вышитым белыми нитками орлом и свастикой на груди справа и в черной же пилотке. Немец нес саквояж и корзинку, накрытую белым рушником. Аккуратно опустив поклажу, он одним движением придвинул массивный круглый стол, стоявший посредине комнаты, вплотную к кровати офицера, молниеносно накрыл его белой скатертью и принялся сервировать стол. Через несколько минут Вилора с некоторым ошеломлением обнаружила себя за столом, сервированным так, как до этого она видела только в кино про прошлую жизнь. Серебряные подтарельницы, серебряное же блюдо с устрицами, яркое пятно омлета на кипенно-белом фарфоре, хрустальные бокалы с вином, серебряные ножи, вилки и чайные ложечки и желтое деревенское масло в фарфоровой масленке. Офицер с легкой улыбкой посмотрел на нее, а затем что-то произнес. Толстый немец, уже пустивший слюну глядя на все это великолепие, торопливо перевел:

— Герр гауптман говорит, что ему не всегда удается позавтракать с таким комфортом. Трудность походной жизни. Но сегодня он не мог отказать себе в удовольствие оказать должный уважение очаровательной фрейлейн хирург. И просит фрейлейн разделить с ним его скромный трапеза.

Но на Вилору эта фраза произвела совсем не то впечатление, на которое «герр гауптман», похоже, рассчитывал. Она насупилась и слегка отодвинулась от стола. Вот еще! Будут всякие фашистские буржуи называть ее очаровательной. Офицер несколько посмурнел. Дюжий танкист с щегольской ловкостью откупорил бутылку и, налив немного вина в бокал, изящным жестом даже не подал, а преподнес его своему командиру. Офицер взял бокал за тонкую ножку, слегка качнул, чтобы вино всплеснулось на стенки, внимательно посмотрел, как оно стекает обратно, затем поднес к носу, вдохнул и лишь после этого чуть пригубил. Вилора удивленно уставилась на него. Это он что, опасается, что его отравят, что ли? Впрочем, что-то у него там было из Франции, может, и вино тоже? Так что вполне может быть, что французские трудящиеся… Додумать она не успела. Потому что офицер удовлетворенно кивнул и что-то сказал танкисту. Тот молча наклонил голову и, протянув руку, как-то очень красиво наполнил бокал, стоящий напротив Вилоры. После чего долил в бокал офицера и в последнюю очередь немного плеснул толстому немцу. Вилора даже про себя восхитилась: как вроде бы одним и тем же движением он сумел выразить несколько разных чувств. Ей он наливал вино с этаким изяществом, будто пританцовывая, офицеру с глубоким почтением, а толстяку небрежно, будто бросая милостыню. И оказался настолько выразителен, что это поняли все. Губы офицера вновь тронула улыбка, а толстяк побагровел и насупился…

Когда Вилора, слегка хмельная, вернулась в конюшню, там уже все бурлило. Толстый немец стоял посреди двора и что-то орал. Двери прачечной были распахнуты, и оттуда, щурясь от яркого света, выходили женщины. Вилора довольно и немножко гордо кивнула сама себе. О, как!

— Что случилось? — послышался из-за спины голос Симы.

Вилора счастливо улыбнулась.

— А я немцев раскрутила наших отпустить.

— Всех?

Вилора мотнула головой.

— Пока только женщин. Но Курт обещал, что чуть позже отпустят и остальных…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});