Италия на рубеже веков - Цецилия Исааковна Кин

один раз, в ноябре 1910 г. в Модене. Обсуждались вопросы создания католических организаций. Председательствовал маркиз Филиппо Криспольти. Предполагалось, что в Модене будет возобновлена традиция проведения католических конгрессов. Началось чтением доклада Тониоло, потом выступил Реццара, после забастовки пользовавшийся большим авторитетом. Были приведены цифры, доказывавшие, что социалисты сильно опережают католиков в профессиональном движении. Произошло резкое размежевание сил. Руководство конгресса, а также Реццара призывали к умеренности. Но образовалось сильное левое крыло, в которое вошли доп Стурцо и Гуидо Мильоли, которому суждено было впоследствии сыграть большую роль в развитии католического движения. Мильоли высмеял программу, в которой говорилось, что католические организации должны прежде всего заниматься физическим воспитанием трудящихся, затем их моральным воспитанием и уж потом их экономическим положением.

Доп Стурцо говорил о необходимости иметь точную программу и тактику. Он допускал возможность предвыборных блоков с демократическими партиями. Де Роза пишет, что Стурцо, Мильоли и их единомышленники «придали конгрессу полемический, стремительный и горячий ритм». Комментируя работы конгресса, «Стампа» писала 16 ноября 1910 г., что благодаря выступлениям этих ораторов казалось, будто приверженцы Мурри вернулись в лоно матери-церкви, которая их приняла. По Филиппо Криспольти официально заявил, как намерен держаться Ватикан по отношению к католикам: «В Италии никогда не будет автономной католической партии или христианско-демократической партии, которая не признавала бы интересов церкви как суверенного духовного института в гражданском обществе». И подчеркнул: «Это будет непреложным и необходимым условием, с которым обязаны считаться в Италии католики, организованные политически или примкнувшие к партиям»{101}.

Тем не менее левые католики, практически находившиеся в оппозиции к официальной линии, не считали себя побежденными. Стурцо хладнокровно заявил, что конгресс в Модене был полезным: по крайней мере можно было проверить, появилось ли нечто новое. Нет, в общем. не появилось. Во всяком случае, стало ясно, что ставить вопрос о создании католической партии пока невозможно. Однако, понятие «пока» растяжимо. В историческом плане это может быть скоро. На самом деле от конгресса в Модене до создания Партито пополаре оставалось еще (или всего) 9 лет. Но это были тяжелые годы.

НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ КАТАСТРОФЫ

Трудные годы, трудные времена действительно приближались. Джолитти, без сомнения, действовал в соответствии с долгосрочной стратегией: он делал ставку на то, что либеральный реформизм и социалистический реформизм смогут найти основу для сотрудничества. Однако к концу первого десятилетия XX в. классовые и политические противоречия обострились. Итальянский капитализм вступил в новую фазу, стали возникать тресты и картели, устанавливались связи между аграриями, промышленниками и банковским капиталом. Связи эти были и раньше, но не столь тесные, процессы развивались очень быстро. Промышленная буржуазия значительно окрепла. Буржуазия, вначале словно оглушенная силой и размахом забастовочного движения, перешла в контрнаступление. Это в равной и, пожалуй, в еще большей степени относится к аграрной буржуазии, ибо классовые столкновения в деревне зачастую носили еще более острый характер, чем в городе. В общем, возникли напряженность и ожесточение, в сравнении с которыми атмосфера начала века могла казаться почти идиллической.

В конце 1908 — начале 1909 г. правительство подвергалось такой непрерывной критике слева и справа, что Джолитти счел целесообразным просить короле о роспуске. парламента и проведении досрочных выборов» Они состоялись в марте 1909 г. и ознаменовались значительным успехом левых партий, прежде всего социалистов. Было избрано и много депутатов-католиков: неофициальная, уклончивая формула 1904 г. «избирающие, но не избираемые» не могла оставаться в силе, католики уже не ограничивались пассивным правом опустить бюллетень в урну, они хотели участвовать в управлении государством. Большинство вновь избранных депутатов-католиков примкнуло к правому крылу парламента.

После выборов 1909 г. Джолитти решил ориентироваться на «левых» и осенью внес в парламент несколько демократических законопроектов Так, он предлагал снизить налог на сахар и ввести прогрессивно возрастающий налог на землю, строения и движимое имущество. Все консервативные депутаты восстали против законопроекта, а со стороны партий Эстремы Джолитти не получил той поддержки, на какую мог как будто рассчитывать. 9 декабря 1909 г. кабинет ушел в отставку. Так окончился период «долгого министерства Джолитти». Это одна из загадочных страниц в итальянской политической летописи. Сам Джолитти заявляет, что ушел потому, что правые выступили против его политики: «Проект встретил оппозицию со стороны всех итальянских консерваторов, которые отступали в политическом плане, но тем энергичнее защищали свои экономические позиции. Дискуссия сразу оказалась не слишком благоприятной, а избранная (парламентом. — Ц. К.) комиссия была в большинстве своем враждебной. Тогда — это было в декабре — возглавляемое мной правительство вручило заявление о своей отставке»{102}.

Однако некоторые историки этому объяснению не верят. Так, Кароччи настаивает на том, что Джолитти в тот момент хотел уйти от власти. Кароччи, анализируя всю политическую карьеру Джолитти, выдвигает такую гипотезу. Когда положение в стране складывалось трудно и Джолитти не видел реальных возможностей сразу предложить какое-либо положительное решение, он предпочитал уступить место другим. А сам оставался за кулисами, в тени, чтобы не компрометировать себя и свое политическое будущее применением мер, которые не могли быть ни эффективными, ни популярными. Кароччи называет такие моменты: 1905–1906 гг., 1909–1910 гг., а позднее — 1915 г. и октябрь 1922 г., перед тем как Муссолини устроил «поход на Рим». В эти периоды, по убеждению Кароччи, «человек из Дронеро» вполне сознательно не желал возглавлять правительство.

Кроме того, он отлично понимал размеры своего влияния. Многие ненавидели его, но тем не менее он был самым крупным лидером итальянской либеральной буржуазии своей эпохи и цену себе прекрасно знал: он уходил временно. В связи с этим большой интерес представляет вопрос о роли парламента в «эру Джолитти». В определенные моменты парламентская оппозиция могла оказывать решающую поддержку правительственной линии, по могла и проваливать законопроекты, ставя тем самым под угрозу само существование кабинета. Забавный, но характерный штрих: Джолитти очень боялся запросов в парламенте. Если он узнавал, что в какой-либо провинции произошло нечто неблаговидное, а депутатом от этой местности был социалист или другой представитель Эстремы, то немедленно давал указания префектам навести порядок — лишь бы избежать запроса.

Парламентская диалектика, несомненно, являлась составной частью «системы Джолитти». Если считать, что эта система основывалась на «безмолвном» соглашении между промышленниками и рабочими Северной Италии, т. е. соответственно между правительством и социалистами-реформистами, а также на поддержке, которую оказывали Джолитти консервативные депутаты Юга и отчасти католики, становится ясным, что от главы правительства требовались огромный опыт, такт, гибкость, умение маневрировать и буквально ходить по острию ножа. Джолитти всеми этими качествами обладал в высшей степени, чем и объяснялся его огромный престиж. Однако было множество людей, которые ненавидели его лично