Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Глава 16

Моя Феня неожиданно закапризничала: чихала, кашляла, демонстративно не желала заводиться. Я, конечно, была в курсе, что машинка у меня с характером, но до сих пор она бегала исправно. К счастью, в конце концов, она сменила гнев на милость.

Прежде чем добраться до Орловки, откуда в город вела хорошая дорога, мне предстояло проехать лесом около пяти километров, в том числе и по глубокому оврагу. В сухую погоду это не составляло труда, но ночью снова прошел дождь, и начало пути превратилось в большую проблему, как будто кто-то там, наверху, пытался помешать мне.

Увязая колесами в жидкой грязи, я осторожно вела машинку вверх по склону. Она заваливалась то на один бок, то на другой, пока окончательно не увязла в глубокой луже прямо посреди оврага.

И ни взад, ни вперед!

Я изо всех сил давила на газ, разбрасывая во все стороны тонны грязи и с тоской слушая надсадный вой вертящихся вхолостую колес.

Сидеть бы мне там до вечера, если бы не сосед, возвращавшийся на дачу. С его помощью мне удалось выбраться на относительно ровную поверхность. Еще около часа ушло на то, чтобы забросать развороченную колею ветками и обломками бревен, так что в город до улицы Бутлерова я добралась только в полдень.

Большой красный дом я узнала без труда. Когда-то в нем размещался гастроном со странным названием «Горняк», в котором продавались удивительно вкусные эклеры со сливочным кремом. Я экономила на школьных завтраках и в конце недели обязательно покупала себе пирожное, устраивая себе что-то вроде праздника.

В качестве мелкого подхалимажа, я пристроила чумазую Феню в уютном тенистом местечке. Машинка оценила заботу и пискнула мне вслед уже не так сварливо.

Для начала я изучила все подъезды, пытаясь определить на глаз тот, где побывала моя подруга Дашка. Увы и ах, моя интуиция молчала. Зато я приметила стайку бабулек, расположившуюся на лавочке, и поняла, что мне крупно повезло. Старушки откровенно скучали – по летнему времени пищи для разговоров заметно поубавилось, так что добыть информацию о Серафиме не составило труда: он действительно жил в этом доме.

Не обращая внимания на странные взгляды моих информаторов, я понеслась к нужному подъезду и, взбежав на третий этаж, уверенно нажала на звонок.

Дверь открыла девушка примерно моих лет, и я поначалу обрадовалась: с ровесниками легче найти общий язык. Узнав о моем горячем желании поговорить с Серафимом, девушка слегка отшатнулась, но даже в этот момент я ничего не заподозрила.

– А кто вы такая? – холодно спросила девушка, внимательно меня разглядывая.

Надо же, так сразу и не объяснишь, так что я ответила весьма туманно:

– Ну, у меня к нему дело.

По тому, как разгладилось ее лицо, я поняла, что ответ принят.

– Вы, наверное, по поводу картин? – полуутвердительно спросила девушка и только сейчас немного отодвинулась, давая мне пройти внутрь. Ну что ж, картины так картины, – подумала я и смело шагнула в прихожую.

Дом был очень старый и квартиры, которые еще не успели прибрать к рукам толстосумы, поражали воображение. Комната, куда провела меня незнакомка, больше походила на бальный зал, чем на стандартную жилплощадь.

Эти стены десятилетиями не видели ремонта, но все еще были величественны, ажурные потолки парили где-то в вышине, через огромные окна внутрь лился водопад света, растворяя в золотистом сиянии и полинявшие обои, и старомодную мебель, и облезлые ковры. Лишь картины, развешанные по стенам, купались в этих лучах, как в живительном эликсире. Их было так много, что поначалу казалось, что стены затянуты ярким цветным гобеленом.

Я слегка растерялась. И дело не в том, что картины показались мне великолепными – а так оно и было – просто в самом центре экспозиции я увидела … Дашин портрет.

Я всегда восхищалась подругой, но даже не подозревала, что Даша – такая красавица. Художник ей не льстил, портрет был выполнен с фотографической точностью, но Дашино лицо будто светилось, от него невозможно было оторвать взгляд. На этой картине, она улыбалась, точно мадонна, а в глазах таилась глубина семи океанов.

Художник изобразил Дарью сидящей на широком подоконнике старинного дома. За окном – тихая европейская улочка, залитая теплым вечерним солнцем, словно сошедшая со страниц сказок Андерсена. Черепичные крыши, стертые камни мостовой, наивная герань на ажурных балконах. Улица была пуста, только под самым окном стоял, запрокинув голову, молодой мужчина с влюбленными глазами, но Даша смотрела не на него, а на сочный апельсин, который держала в руке.

– Это Прага, – пояснила девушка, проследив за моим взглядом. – Одна из лучших его работ.

– Но модель – не чешка.

– Откуда вы знаете? – насторожилась девушка, но тут же призналась, очевидно, боясь упустить потенциальную покупательницу: – Вы угадали. Это Даша, она из нашего города.

Я кивнула и спросила:

– Ваша подруга?

– Знакомая. А вот брат ее очень любил.

– Это заметно, – улыбнулась я через силу. – Так нарисовать можно только любимого человека. Они расстались?

– Они и не были вместе, – грустно ответила девушка. – Даша любила другого человека, а мой брат был однолюбом.

– А почему вы все время говорите о нем в прошедшем времени?

– Разве вы не в курсе?

– В курсе чего?

– Мой брат умер.

Мне показалось, что меня треснули по лбу толкушкой. К такому повороту я оказалась не готова. У меня в голове уже начала складываться стройная версия, где были замешаны ревность и любовь. Увидев мой растерянный взгляд, девушка поспешила объяснить:

– Это произошло уже довольно давно, примерно год назад.

– Ну, надо же, какое несчастье! – воскликнула я искренне. Мои слова насторожили девушку, и она неожиданно спросила:

– Вы ведь не покупательница? Картины вас не интересуют.

Признаться в том, что я подозревала ее покойного брата в убийстве было выше моих сил.

– Пожалуйста, простите! – только и смогла выдавить я.

– Бог простит, – довольно резко ответила девушка. – Зачем вы пришли?

– Я пришла от Даши, она моя подруга.

– Врете. Она прекрасно знала, что брат мертв. Была на похоронах.

При слове «похороны» я вздрогнула и через силу произнесла:

– Даша умерла.

Девушка вскрикнула, прикрыв рот рукой, и словно обмякла. Я испугалась, что она грохнется прямо на паркет, но она устояла, только оперлась плечом о стену. Мне было здорово не по себе. Жутко было сознавать, что оба участника этой грустной любовной драмы умерли, я с трудом заставила себя посмотреть на хозяйку квартиры и вздрогнула: она улыбалась.

– Чему вы радуетесь? – ужаснулась я.

– Мой брат покончил с собой, – невпопад ответила она, но я все поняла. В ее глазах Даша была убийцей брата.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});